Сволочь ты, однако, вот что я тебе скажу. Сволочь, трус и дурак. – обыденно и скучно проговорил Иван Иванович, -- восемьдесят лет гоняешься за мной, а так и ни хрена не понял. Ни-хре-на!
-- Как расценить сие оскорбление? – главкрыс едва не задохнулся от гнева.
-- Расценивай, как констатацию факта!
-- Извольте объясниться, господин коннетабль! – растерянно и почтительно пролепетал Крэйг.
-- Я – это я. Ты – это ты. По факту. – генерал расстегнул оранжевую куртку и распахнул полы.
-- ???
-- А по сути, мы с тобой две части одного целого. И части, судя по всему, далеко не равнозначные.
Американский флотоводец застыл в недоумении. Как доисторический клоп в изрядном куске прусского янтаря. Разумная жизнь медленно и нехотя возвращалась в хилое тело. Малую толику времени Крэйг пребывал в полном отсутствии. Однако, каменные жернова рассуждения тронулись с места и сделали первый оборот. В злобных глазках мелькнула мысль, неопределенная и испуганная.
-- Э-э-э… У-у-у… Как же… Как же так?
— Вот так. Нас невозможно убить по одиночке. Только обоих сразу.
-- Ы-ы-ы…
-- Да. Да. Да. Ты потратил восемьдесят лет на бесполезное стремление. Сочувствую, но не очень.
-- Как же так вышло? Мы – сиамские близнецы, в определенном смысле? – в голосе Крэйга послышалось некоторое сомнение, -- Почему, собственно говоря?
-- Встретишь Райхера – не забудь задать старому колдуну этот вопрос! – съязвил генерал.
-- Так… так… и как нам жить дальше?
-- Подальше друг от друга, насколько это возможно, -- Иван Иваныч зевнул и с хрустом потянулся, -- ты немедленно освобождаешь мою жену и мою дочь, затем командуешь «отбой» всей крысиной армии. Я, в свою очередь, позволяю адмиралу Крэйгу, навсегда затеряться в просторах Вселенной. Да и будет с тебя!
-- Ведь ты хочешь обмануть меня… -- сменил интонацию Великий Крысорг, -- ты же сам тогда убил меня… застрелил… насмерть…
-- Придется повторить!
Генерал Край вскинул руку с дамским браунингом. Адмирал поднял «Магнум». Взвод курка у тяжелого револьвера занимает чуть больше времени, нежели у карманного пистолета. Иногда, чтобы остаться в живых, надо выиграть мгновение. Иногда хватает и доли мгновения.
Де Крэйон не любил воевать. Но стрелок он был отменный. Пуля вошла на два пальца ниже подбородка, пробила трахею, и застряла между шейными позвонками. Крысиный вождь хотел встать, однако не удержался на ногах, и опрокинулся на спину. Адмирал приподымался на локтях и выталкивал изо рта неясные слова, перемешанные с брызгами черной крови и предсмертным хриплым кашлем.
-- Знаешь, я ведь тоже пустых угроз не жалую, -- генерала мучительно тянуло закурить, -- обещал, что кадык прострелю – изволь получить. Пистолет хотел презентовать дамочке? Старым лешим прикинулся? Подарок, доставленный вовремя, вызвал волну радостного восторга. Особенно у ведьмы Иван-Чай, бригадира Маттиля и генерала Края. А сегодня и тебе перепало от этого же ствола. Чудесная вещь. Мамин еще.
Последний раз всхрипнув, Крэйг затих. Иван Иваныч подошел поближе, на расстояние в пару шагов. Стараясь не смотреть в лицо мертвому, ударом ноги ловко выбил револьвер из разжавшихся пальцев. Покойник не отреагировал, лежал смирно, без претензий. Генерал присел на корточки и взял в руки «Магнум». Барабан был полон. Интересно, кому предназначались вот эти шесть пуль с вольфрамовыми сердечниками? Одна – точно для него. А еще пять7
Боковым зрением, генерал уловил легкий намек на движение со стороны мертвого тела. Пригляделся – так и есть, какое-то невидимое шевеление. Иван Иванович замер не дыша. Через расстегнутый манжет американской флотской тужурки вылезла крыса. Не слишком крупная, не очень страшная, но ужасно мерзкая. Умыла лапами острую морду и засеменила прочь, волоча за собой длинный голый хвост. Пока тварь занималась своей внешностью, на свет вылезли еще две – из-под воротника и отутюженной штанины. Генерала трясло от брезгливости, а бурые грызуны все лезли и лезли, покидая адмиральский мундир. Край отвел взгляд и попытался порадоваться победе. Не получалось. Что-то пошло не так – плывущий мимо труп врага перестал благоухать.
Раздался шорох. Повернувшись, де Крэйон вздрогнул всем телом, как от удара тока высокого напряжения. Над опустевшей одеждой высилась крысоподобная голова, и прямо в глаза генералу вцепились мертвой хваткой черные зрачки, наполненные ненавистью. Иван Иваныч ощутил смертельную силу взгляда обратной стороны жизни. Он не мог вырваться из притяжения бездны. Чувствовал, как в тело вливается холод, и оно постепенно перестает отвечать на запросы и приказы.
-- Ну вот, теперь все, как ты сказал! – теперь голос Крэйга звучал прямо в голове генерала. – Будем, как одно целое. Неравнозначные части – это уж точно. Адмирал и его шофер.
Генерал понял – живым не уйти. В последней партии можно сыграть без правил, надо же свести игру хотя бы к ничейному результату. Иначе, зачем он здесь? Зачем столько потеряно? Зачем столько забыто и брошено?
Размен королями. Как вам такой расклад?
Надо успеть. Счет идет на секунды. Минуту назад онемели стопы. Граница оккупации пока не поднялась до колен. Секунд двести у него есть.
-- Ты представляешь, насколько элегантен мой план? – подал голос Крэйг, -- ты не только станешь свидетелем смерти тех, кого ты любишь. Мало того, ты сам исполнишь все убийства. Своими руками. Твои близкие будут умолять тебя оставить им жизнь, но ты будешь непреклонен и безжалостен. И память о тебе останется страшной, как о сумасшедшем предателе…
-- Любаша! Саша! Закройте глаза и не открывайте, что бы не случилось! – Иван Иванович поднял с адмиральский револьвер.
Линия фронта перевалила колени. Генерал хотел выстрелить себе в висок или в подбородок. Пуля непременно пройдет сквозь мозг. Необходимо разрушить носитель, постепенно занимаемый врагом.
-- Суицид исключен. Выведен из возможностей в первую же секунду. Самурая из тебя не выйдет. Впрочем, можешь сложить не слишком сложный дзисэй. Может и успеешь, всего-то три строчки, – в голосе противника играли победные фанфары. Играли пока под сурдину.
Попытки подвести оружие к голове, в самом деле, результатов не дали. Руки не сгибались в локтях, а пальцы, напротив, так и норовили выпрямиться и уронить слишком тяжелый «магнум» в снег.
-- Понятно! – пробормотал генерал вслух, -- перестраховался, сволочь!
Граница тела, подчиняющегося своему хозяину, перебралась выше и проходила через середину бедер. Секунды капали в вечность с металлическим звоном. Думаешь – твоя взяла, крысеныш? Нет, сволочь, не взяла!
-- Люба, беги скорее сюда! – изо всех сил закричал Край.
-- Стой на месте, сука! – слова вырвались из того же горла, но с чужой интонацией.
-- Люба, скорее! – кисть правой руки пошла на открытый саботаж и предательство, уронив американский револьвер прямо под ноги подбежавшей жене.
-- Милая, делай, что скажу. Иначе жизнь не будет иметь никакого смысла. Мы должны завершить Ледовую войну победой.
-- Пошла вон, сука! Сейчас же! – срывающимся лаем заголосил Крэйг.
-- Почуял, к чему дело идет? Сдохни, тварь!
Враг не желал бросать близкую победу. Рывок – и линия огня пролегла выше пояса.
-- Кто это? – опешила Люба и чуть не открыла глаза.
-- Любаша, родная моя, прости и прощай! Подними револьвер, вытряхни снег из ствола. Только глаз не открывай – живой я, или мертвый, не смотри в мою сторону! Это – смерть!
-- Брось пистолет! Брось сейчас же, сука! Обещаю – никто не погибнет, только брось, пожалуйста.
Началась битва за плечи.
-- Любаша, упрись стволом мне в середину лба…
-- Не смей, сука!!!
-- Мама, что ты делаешь?! – совсем рядом раздался голос Александры.
-- Сашка, не смотри! Любаша, жми на крючок сразу двумя пальцами!
Правая рука, оккупированная и вполне вражеская, быстро юркнула в карман и вернулась, вооруженная серебряным браунингом. Иван Иванович бросил все силы на сопротивление. Мамин пистолет медленно подымался, пока не коснулся Любашиной груди.
-- Стреляй!!! Жми сильнее!!!
-- Сдохни, сука!!!
-- На счет «пять»!!!
-- Один!
-- Два!
-- Три!
Два выстрела слились в один. Ивана Ивановича и Любашу отбросило в разные стороны. Их тела неподвижно остывали на снегу, окрашивая белизну в цвет малинового сиропа. Мощным зарядом «Магнума» генералу снесло полголовы так, что было страшно смотреть. Маленькая пуля из браунинга, напротив, совсем не нарушила красоты его жены, только пробила насквозь сердце.
* * *
Ничего не понимая, Александра, некоторое время просидела в одинокой тишине, плотно закрыв глаза ладонями. Вокруг ничего не происходило, и она решила спросить:
-- Ма-ам? Па-ап?
Никто не ответил. Саша убрала руки и робко огляделась. Спасаясь от сумасшествия, контуженное сознание убеждало ее в нереальности увиденного. Глубоко вздохнув, Александра вознамерилась упасть в обморок, с одним условием – когда она придет в себя, вокруг все будет в порядке. В самом, что ни на есть, порядочном порядке.
Девушка приготовилась соскользнуть в покой и отдых, но на полпути почувствовала доброе присутствие живого человека. Точнее – незнакомой женщины.
Саша осторожно приподняла веки. К ней шагала изысканно одетая дама неземной красоты. Платье в пол из тяжелого шелка темно-зеленого тона. Поверх платья – яркий голубой плащ, непостоянной, льющейся формы. Общий тон являл собой фантастическую игру светло-синего и черно-зеленого. Причуды золотых нитей, неожиданно проявляли узор или орнамент. На темном фоне, вышитые иероглифы выглядели одновременно и загадочно, и изящно, и элегантно. Платье получилось «на все времена», хотя более искушенный знаток женской моды, датировал бы чудо портновского искусства 1914 годом. Monsieur Jacque Doucet, saison de l'automne 1914, Paris, Rue de la Paix. Вот так будет точнее, n'est-ce pas?
Особую изысканность наряду сообщали небольшие детали – ослепительно-белые перчатки, глубоко-зеленый, в основной цвет, réticule, и шитый золотом поясок. Подводила итог огромная шляпа неуловимой формы, украшенная белыми перями страуса.
Букет обворожительного парфюма, был настолько сладостен и приятен, что всякому встречному хотелось отрезать для себя небольшой кусочек, и носить его в кармане до тех пор, пока не выдохнется его магическое очарование.
Появление дамы получилось настолько неожиданным, что Александра от удивления забыла закрыть рот. В прямом смысле, без метафор. В голове потускнело тяжкое знание о смерти родителей. Выпали, полные тоски, воспоминания о подземной или подледной тюрьме, где ей пришлось провести целый год, а может и больше. Исчезла обидная ненависть к отцу, так поздно пришедшего освободить их с мамой. Не осталось ничего, кроме красоты и добра.
Скорее всего, Саша так бы и осталась сидеть с открыты ртом, и любоваться Прекрасной Дамой в духе art nouveau. Покой и равновесие – все, что нужно в этой жизни, не правда ли? Но у пришедшей имелись свои планы на сегодняшний вечер.
-- Рада видеть тебя в добром здравии, внучка! – мягкая сила бархатного контральто испугала своим совершенством, -- ведь ты – Александра Ивановна Край? Возможно – де Крэйон, если я не ошибаюсь?
Саша хотела ответить, но горло сдавил спазм, и человеческий голос потерялся. Надо было кивнуть головой, но бедняжка запуталась от
