Алтайские Ибеня

по плечам, лицо в неистовой страсти как у древней богини гнева. Лошади от такой картины в страхе прижали уши, да и людям стало не по себе.
- Не нравится – уё...вай! - В запале выкрикнула она.
Зря… Зря она так сказала. Она - его Ира-Ирочка-Ирунья-Иришка.
- Ну и уё…
Тут Дуло осёкся, не зная как правильно просклонять глагол того действия, которое ему предложили исполнить.
- Скатертью дорога! - вывернулся он. - Мои Ибеня со мною!
Он стал хлестать своего коня чумбуром, пытаясь вырваться из мешанины коней и людей, попадая им по тем и другим. Первые кружились, подчиняясь групповому конячьему инстинкту, вторые попросту побросали поводья, офигевая от развернувшихся перед ними шекспировских страстей, явно не входивших в программу похода. Наконец Дуло вырвался на свободу и понёсся галопом туда, где по его мнению начиналась дорога в его родные Алтайские Ибеня.
Отъехав достаточно далеко и остановившись, он ещё мог видеть и встревоженный караван, и свою Великолепную Ирину с распущенными волосами. Постояв чуток, словно давая ему возможность одуматься и вернуться, гусеница всадников, вытянувшись в линию, тронулась с места. Сквозь внезапно появившиеся слезы на глазах, Дуло смотрел на её фигурку на коне, постепенно превращающуюся в точку. Пока группа, словно растворившись в мираже, не исчезла из виду совсем…
- Чу! («Но!» по-алтайски, прим. автора), - крикнул он, резко хлестнул коня. - Вперед! В Алтайские Ибеня!




                                                                                                          Продолжение следует