Лето в тот год выдалось по всей Америке жарким. Сотни тысяч, если не миллионы американцев, дрались на улицах с полицией и друг другом не на жизнь, а на смерть.
Восстание BLMов. Антропоморфные гуманоиды всех рас и всех цветов кожи, позабыв о распрях, обьединились в одном порыве, чтобы разрушить свою, некогда любимую и боготворимую Америку до основания.
Кеглеобразные , накаченные негры, импульсивно жестикулирующие латиносы, внешне флегматичные белые WASPы, узкоглазые азиаты, сторонники республиканской и демократической партий, политики, получатели социальных пособий, национальные промышленники, финансовые спекулянты, реднеки в ковбойских шляпах, уличные попрошайки - все словно взбесились в едином порыве разнести старушку - Америку в хлам.
За свою почти пятидесятилетнюю иммиграционную жизнь Бальзаминов никогда не видел Америку такой.
По его мнению, за всеми этими событиями, маячила большая жопа. Было страшно и тревожно за свою жизнь, за свое будущее. Все его годы борьбы и страданий, вписывания в новую реальность могли пойти прахом.
- Дурак, шептал он себе, - надо было остаться в России. Сейчас бы сидел в баре на Красной Пресне с друзьями и с круглой суммой в кармане, слушал бы местных музыкантов, попивая коньячок с теплым чувством удавшейся жизни.
Бальзаминов часто размышлял сам с собою, как надо было поступить в том или ином случае, как прожить свою бурную жизнь, и каждый раз парадоксально приходил к разным выводам.
Он бродил где - то рядом с Центральным парком по неузнаваемым улицам, полных дымом пожарищ, запахом слезоточивого газа, стеклом от разбитых витрин, мусора, искореженных автомобилей, луж крови. Дурными голосами завывали полицейские сирены.
Толпы людей, кричащих, машущих плакатами, дерущихся друг с другом проплывали мимо него. Он уклонялся от встреч с ними. Проносились с завываниями полицейские лимузины и армейские автомобили с вооруженными людьми в них. Он тем более избегал близости к ним.
Вдруг он очутился на своем некогда любимом месте – пересечении 55 улицы и Медисон авеню, у закрытого наглухо делового центра. Через подземную парковку, мусоропроводы, черными лестницами, пожарными переходами он поднялся на его крышу. Он очутился среди фантасмагорических инженерных конструкций, вентиляционных труб, огороженных площадок, закрытых будок и каких - то абстрактных хреновин.
Как обычно, подошел к ограждению крыши, впитывая всеми чувствами картины некогда любимого великого мегаполиса.
На этом месте когда - то стоял стремный отель Винслоу, где жил и творил великий русский писатель – бунтарь Эдуард Лимонов. Он был с ним знаком, тоже как и он, удрал из Совка, потом они каким то образом повстречались на кривых мигрантских стежках - дорожках, задружились. Они, бывало, собирались у него в номере в этом отеле, несмотря на огромную разность и характеров, и деятельности, и даже внешности.
Лимонов тяготел к литературе, искусству. А он, Бальзаминов, был занудным барыгой. Но все же не совсем конченным, если у них с литератором находились общие темы. Французские вина, женщины, литература, политика.
Лимонов не любил западный мир, любил Россию. А Бальзаминов перед Западом преклонялся. Лимонов был весь такой персонифицированный, эпатажный, скандальный.
Бальзаминов же антагонистично обезличенный, невзрачный. Ходил в дешевом деловом костюме офисных работяг.
Даже их вкусы на алкоголь радикально расходились.Но Бальзаминов в душе был сибарит и иногда мог позволить себе бутылку благородного вина.
Сколько встреч прошло, сколько слов утекло вместе с водой времени и рекой выпитых вин.
Увы, отель разломали, воздвигнув деловой билдинг, полный офисов, клерков в строгих костюмах, стройноногих секретарш, чьи соблазнительные ножки начинали расти прямо из-под мышек. Бальзаминов всегда удивлялся, где у них находится все остальное.
Прошло время, офисы с их бизнесами захирели, не выдержав горнило кризисов. Клерки и секретарши куда-то тихо испарились.
Ветры кризисов и трудностей потрепали некогда величавое здание бизнес-центра, храм американской святыни, где делали деньги, занимались всевозможных видами спекуляциями и поклонялись золотому тельцу.
Лимонов вернулся домой, в Россию, занялся политикой, эпатировал всех и вся, крутил романы с молодыми девчонками, создал политическую партию, отсидел даже в тюрьме, ходил на неразрешенные митинги, получал от ментов дубинками; бурлил одним словом, искрометил по жизни. А потом вдруг умер.
Бальзаминов же остался в Америке. Пустился во все бизнес-тяжкие, крутился, вертелся, скрипя зубами, копил доллар к доллару, менял бизнесы и сферы деятельности. Скопил баблишко, получил гражданство США, надорвал, правда, здоровье.
Бальзаминов, внешне тихоня, но внутри эстетствующий раздолбай, любил осквернять святыни и алтари, предаваться сладостными извращениями, срывать всевозможные запретные плоды и забивать на мораль. И вот сейчас, снедаемый своими душевными комплексами и приступами простатита, расстегнув ширинку, он дал волю чувствам, которые изливались прямо из глубин его, можно сказать, души.
Чувства стекали теплым ручейком по крыше, чтобы уйдя с карниза, падать вниз мелкими испаряющимися каплями.
Феерично - красный, багровый закат, подсвеченный огнем пожарищ, отражался одновременно в водах Гудзона и Ист-Ривера. Багровый закат, подсвеченный огнем пожарищ, вставал над всем миром.
-... vas vseh! Фак!- вдруг истерично крикнул он в колодец улицы искореженным ртом.
Его крик не долетел и до середины высоты здания, затерявшись в его бесчисленных этажах.
Только мелкие капли ,,живительной влаги,, упали на тротуар, на головы редких пешеходов. Люди внизу думали, что это начался дождь и достали зонтики.
Старый мир умер! Да здравствует новая жизнь!
18.04.2021