Может быль,а может небылица

Понятно любому, ведь  само слово за себя говорит - было это или не было. Но время свои поправки вносит,  древние былины уже стали, небылицами. Вот и со мной такая небылица, а может быль произошла.
Несколько  лет я мечтал сходить на Ведьмину  гору. Очень мне это нужно было.
 
Только там, в стране ведьм,  на островке среди болота  росла  разрыв-трава.
Но кого из старожилов не спрошу про эту гору, те сразу начинали меня отговаривать, мол, гиблое это место и туда уже лет двести никто не ходит.
И рассказывали мне  про одного парня Илью, жившего там и сгинувшего бесследно.
Этот Илья, настоящий русский  молодец, жил в  большой деревне и считался первым парнем на селе.  Красавец, плечист, волос русый кольцами вьётся, одним словом ни здоровьем, ни красотой его Бог не обидел.

Но вот горделив был и развратник большой. Перепортил всех девок в деревне Илья и до замужних молодок добрался.
Осерчали мужики и не один раз сходились, чтобы проучить  Илью, отвадить значит его от этих неприличностей. Но Илюша брал оглоблю в руки и гонял мужиков по деревне.
Не верил он ни в любовь, ни в совесть, а только верил в свой кулак и своё здоровье.
Решили тогда на сходе старики Илью из деревни выгнать. Так и сделали. Сложил Илья свои вещи  на телегу, понукнул лошадь и выехал, под слёзы  всех женщин и шутки мужиков.
Едет, а по дороге к нему подсела попутчица, красивая до неприличия, в крепдешиновом платье и в шляпке - из городских  значит.
Вот и сманила она его жить с собой на это самое место, которое теперь Ведьминой горой зовётся. Построил Илья дом у небольшого озерца и  стал жить в нём с красавицей своей.
А чтобы от людей отгородиться, уж очень Илья на них осерчал, пропахал он сохой огромный  круг радиусом в сотню миль, а после по этому  кругу поле вспахал и зерном засеял.

А зазнобушка то его ведьмой была, так часто в жизни бывает, приглянется красавица-девица, а в жизни, как есть ведьма. Вот она и заколдовала это место по границе, что Илюша  пропахал,  чтобы никто, значит,  туда вовнутрь попасть не мог.
И с того времени так и случилось. Кто ни пойдёт туда без следа сгинет. Уже в наши времена мелиораторы распахивали земли под поля, так бульдозеры упирались в этот круг, и ни с места. Нагребли они огромный вал по всему кругу, который зарос  осинками да колючими кустами, через которые и не пробраться.
Поселилась в том месте  вся нечисть. Тут и ведьмы лесные, их чаще бабами Ягами величают, и ведьмы городские, что без мужей живут. Любая баба Яга своего Лешего при себе держит, или Водяного деда, а городские ведьмы мужиков на дух не переносят. Потому то и пошла между ними вражда.
Жить стали порознь, лесные ведьмы у болота, а городские на горку перешли. Надо сказать, что там ещё деревня горбунов была, горбуны пришли сразу, как только Илья сгинул. Они построили деревушку себе и пахали поля, что Илья разделал.
Очень злой народец эти горбуны, их вся нечисть Ведьминой горы не трогала, побаивались.
Но однажды договорились лесные ведьмы с горбунами, что те распашут и для них поля рядом со своими полями. Захотели они лён посеять, для каких то своих надобностей.
Но прознали про то городские ведьмы и сменили им семена льна на семена конопли.

И заколосилась на полях травка. Городские ведьмы  стали «дурь» воровать с поля.

Лесные ведьмы решили  поле охранять.

Началась великая война на Ведьминой горе.

Всех она коснулась. И горбунов, и леших с кикиморами, и русалок, и даже стая чёрных воронов разделилась между ведьмами.
И вот в это самое время я и решил пробраться на Ведьмину гору.
Мол, пока вы воюете, я себе разрыв-траву добуду.


Солнечный августовский день, синее прозрачное небо, колосья хлеба и летающие над полем мелкие стрекозы. 
Я подошёл к лесу, по всей его границе росли кусты черёмухи, черёмуха была сладкой и терпкой от нагревших её лучей солнца. Я продирался через эти кусты и чапыжник, через высокие кусты папоротника и сучья упавших деревьев.
Но вот вышел на полосу мелкого светлого соснячка, вперемешку с молодыми белоствольными берёзками.
Здесь под деревьями ещё не высохла утренняя роса, она сверкала на длинных травинках, на иголках сосёнок.  Везде висели клочки паутины, словно кусочки тумана. Я чувствовал носом запах грибов их  здесь вероятно множество.
Я шёл вдоль гребня горки и уткнулся в красивое лесное озерцо. Тишина и покой висели над этим местом. В чистых от ряски окнах воды озерца отражались, стоящие вокруг деревья и  высокое уже по-осеннему небо.


Закаркала ворона на раскачивающихся ветках берёз. Среди березняка я увидел старый  заброшенный  дом. Захотелось осмотреть его.

Я вошёл в сени, на окне с разбитым стеклом сидела  белка. Она совершенно не испугалась меня.  У стены стоял ларь  для муки, я попытался открыть его – ничего не получилось. Через приоткрытую дверь виднелась внутренность дома.
Я вошёл в комнату, всё было разбросано.
 
Но рядом со старым диваном на тумбочке  стояли духи Красная Москва и пудра, лежала коробочка с тушью и румяна.При виде этих вещей дамского обихода во мне проснулась тревога. Захотелось уйти из этого дома и этого леса  к людям. Мне подумалось, что это дом  Ильи.

Я с интересом разглядывал разбросанные в доме вещи. У стены стоял старинный диван  и этажерка. Я присел на него, и меня словно туманом накрыла аура этого заброшенного давно дома.
Она словно баюкала меня, усыпляла, делала невесомым. А потом пришли в голову детские воспоминания. Они словно выплывали из окружающего меня сказочного тумана. Я видел самого себя, своих детских друзей,  и знакомые до боли  места.
Я застал ещё в пятидесятых годах  газогенераторные трактора и машины. Сейчас уже мало кто помнит те громоздкие довоенные трактора. Но они были и выполняли свою работу не хуже чем современная техника. Это они заменили лошадей, быков на поле. А потом и их заменили на более сильную  и экономичную  технику.

Помню один такой трактор стоял на краю поля в нашей деревне на бетонной плите, как исторический памятник. Но в период расхватизации, когда страну рвали все, как голодные собаки рвут труп коровы, кто - то утащил этот трактор на металлолом.
Но рассказ мой не о газогенераторных тракторах, хотя они достойны памяти, как и люди, что работали на них.
Топливом для таких тракторов служили берёзовые чурочки - полешки.  Их пилили, кололи, а потом сушили в специальном бараке-сушилке на стеллажах.
Для деревенской ребятни сушилка была любимейшим местом для сборов. Здесь в холодное время было тепло. Никто ребят не гонял, а ту работу, по раскладке полешек на стеллажи, они выполняли с удовольствием.
Когда печи сушилки были растоплены, чурочки уложены, наступало время  чаепития и рассказов.
Каких страшных историй здесь только не рассказывалось. Некоторые врезались в мою память и вот теперь, вдруг, требуют выхода наружу.
. Наверное, они особенно запомнились потому, что вошли в меня вместе с опьяняющим запахом подсыхающих берёзовых чурочек.
Берёза! Сколько о тебе написано чудесных стихов, сколько сложено былин и сказок. Ты сопровождаешь русского человека от колыбели, вырезанной из твоего ствола до последнего ложа, которое раньше обязательно было тоже из берёзы.
Нет русского человека, который хотя бы раз в жизни не выпил твоего сока. С этим  соком  в каждого входит что-то особенное, которое в нужный момент пробуждает ему память на своё место в этой стране.

А твои веники в бане. Только они могут выгнать любую хворь  и усталость из натруженного тела.
Божественный запах дёгтя - панацея от всех болезней. Только твой дёготь можно принимать внутрь и он принесёт излечение. Только он отпугивает от дома всякую нечисть и болезни. Всегда русские люди смазывали сапоги дёгтем, смазывали сбрую лошадей, и их самих, чтобы не пристала зараза и дурной взгляд завистника.
Нет дерева для русского  нужнее, чем берёза.
               
Наверное, в детстве у каждого ребёнка был человек, который вызывал страх. Страх неосознанный, непонятный. Этот человек отпугивал  именно своей непонятностью.
Дети сохраняют в себе чувство, перешедшее от животных, особое чутьё,  позволяющее им определять, несёт угрозу тот или иной взрослый человек. Не зря говорится - ребёнка не обманешь.
Любые животные, собаки, кошки принимают ребёнка, как своего и позволяют ему издеваться над собой, потому, как чувствуют, он не несёт им угрозы.
Мои родители рассказывали, что когда я был ребёнком, по улице мчался, сорвавшийся с привязи колхозный бык. Все разбежались по дворам. А я остался сидеть посреди улицы. Бык мог ребёнка стоптать, но он остановился, понюхал меня, а потом лизнул в лицо своим огромным шершавым языком.
После бабушка говорила
-  На тебе отметина с детства стоит - не бойся никакого зверя!
Став взрослым, и прожив большую таёжную жизнь, я понял, что домашних животных и зверей отпугивает от человека страх, который находится в этом человеке. Этот страх ещё называют грех. Он разъединяет людей и человека с животным. Говорят, что есть святые отшельники, как Серафим Саровский, который кормил медведей с рук, так вот они не имеют греха, или не испытывают страха, ни перед зверем, ни перед злым человеком.
Дети принимаются животными именно потому, что они ещё безгрешны.
Я допустил сюда философские размышления только потому, что они дальше разъяснят некоторые непонятные моменты.
Так вот этот человек пугал и в то же время притягивал детей нашей деревни своей непонятностью. Взрослые относились к нему снисходительно, считая слегка тронутым, и по этой причине причисляли его к детям.
Ему было около сорока, но выглядел он лет на десять моложе. Редкие волосинки на подбородке, который никогда не брился и детские глаза на взрослом лице. Это и пугало.
Он, разговаривая с взрослыми, всегда опускал их в землю, словно был в чём- то виноват. С детьми старался вести себя по взрослому, но всегда среди ребят находился кто-нибудь, кто уже считал себя взрослым и отбирал право старшего.
Его все звали ласково Лёшенька и он сам говорил иногда о себе в третьем лице.
Он был уверен, что убил свою жену. Все взрослые в деревне знали, что у него в молодости была жена, прожил он с ней меньше года, потом она сбежала с командировочным шофёром.
После того, как жена исчезла, Лёшенька стал заговариваться и каяться перед всеми, что он убийца.
Мужики в деревне принимали его рассказ об убийстве жены без улыбки и говорили Лёшеньке, что тоже скоро избавятся от своих  жён.
Некоторые бабы иногда подшучивали над ним и спрашивали, за какую вину убил он жену, и жалели его.
Мы дети понимали, что он никого не убивал, и никогда его этим не донимали. Лёшенька работал в основном в сушилке, и однажды я и мои товарищи стали свидетелями жуткой истории, которую мы поклялись никому не рассказывать, чтобы нас не сочли врунами.

Хорошо помню  тот осенний день. Сырой, промозглый, почти ежечасно пробрасывал мелкий холодно-колючий дождь. В такую погоду на улице не  поиграешь и дома не усидишь. Почти все подростки собрались в сушилке  с самого утра, тем более, что дежурил в ней Лёшенька.
Сушилка стояла на краю деревни, на отшибе, сразу за ней начиналось колхозное поле с картофелем. Копать картошку ребятам в деревне разрешалось, всё одно каждый год часть поля