Принятие

Глава 1
  Игра. Ежедневное выполнение задачи преследует цель игры - победу. Сама жизнь предстаёт перед человеком врагом, злом, отвращением, меняет его, но отдельно ничего не значит. Зачем ты её кормишь? Зачем считаешь её силой? Говоря, что жизнь духовна, ты совершенно забываешь о её намерениях. Тебе абсолютно не нужно познавать мир, как бы ты этого не хотел. Ты знаешь, кто ты и становишься живым именно от этого. Начиная жить, ты перестаёшь жить. Тебя порабощают, тебя нет, ты уже не человек - теперь ты живущая тварь, не умеющая ничего без этой жизни. Ты не воспринимаешь свою душу как душу, ведь ты - материя. Ты думаешь, размышляешь, реагируешь, как материя. Ты лишь познаёшь, а не создаёшь этот мир, это пространство, свою жизнь, самого себя. Очевидно, что мысль - это навязывание, но на тебя уже способна повлиять безвластная окружающая среда - воздух, пылинка, даже атом. Ты - лишь жалкий кусок всеобщего мира, его беспомощная часть, его раб. У тебя есть знания, но чем их больше, тем и больше ты ограничен в ходах на многоугольной плоской поверхности, стороны, стены которой - твоё восприятие.
  Я жил так в своём родном городе - дряхлом, противном для меня с тех времён месте. Я хотел сбежать от всего этого, но по неопытности сам заставлял себя унижаться, верил своему окружению, своему восприятию, телу - но не верил своей душе. Лишь одно меня там утешало в те годы. Дождь, дрожь тела - я иду по улице, не смотря на прохожих, и чувствую вечернее наслаждение, всё точнее осознавая своё одиночество - власть над другими людьми, над жизнью, над самим собой и всё больше покоряясь природе, углубляясь в меланхолию и отпуская в невидимый, но ощущаемый вакуум свои силы, энергию и эмоции. Мне с каждым шагом становится комфортнее идти против всей толпы, замечать её неловкость, вызывать смущение. Она словно движется из моей беспощадной души наружу, даруя мне свободу и счастье, направляя моё тело, будто играясь с куклой.
  Но по приходу домой я лишь спал - нехотя, но мне ничего не оставалось ещ    ё делать. Уже тогда имея слабейшую жизненную позицию сына страха и отца добра, я не сдавался и жил, как мне тогда казалось, вопреки всему, что мне говорят и вопреки самому себе, ведь именно в то время я задумался о влиянии общественной системы на свои решения, их принадлежности и собственности. Я всерьёз думал, что безжалостные обстоятельства иммитировали мою жизнь или подстроились под меня с целью переманивания на свою зловещую сторону. Я винил их за то, что сам же винил себя, хотя был практически точно уверен в своей невиновности. Так я пришёл к теории о бесконечном нуле Вселенной, её балансе и утверждению "Everything is nothing" ("Всё - это ничего"), которое мне однозначно нравилось и служило моим жизненным дивизом и наставлением около двух лет.
  Ночью я часто был наполнен вдохновением и, как поэт и писатель, считал своим долгом в это время творить, несмотря на своё нежелание истощать свои силы и резкую переменчивость в настроении. После каждой написанной строки я словно из-за мнительности утомлялся всё больше. Но в процессе остановиться уже было нельзя. Я запомнил с тех мучительных минут лишь своё дикое и, порой, удивительное даже для меня желание умереть. Но я всё же сумел устоять на обоих чашах весов, не сходя с раскалённой платформы, хоть и психическое расстройство с тех времён преследовало меня ещё многие годы.
  О Боге я не думал в религиозных целях ни разу. Иногда мне приходили философские мысли, раскрывающие с разных сторон его сущность. Однако задумчивость не есть дума, тем более в случаях, когда речь ведётся о подобного рода серьёзных вещах. За всё это лето произошло несколько историй, по завершению которых я со слезами вспоминал о Боге как о чём-то загадочном и мистическом. Для читателя я опишу лишь одну из них - самую короткую и эмоциональную.
  Примерно в семь часов утра относительно солнечного, но и совсем не пасмурного позднеиюльского дня я проснулся и оглядел сначала каштановую штору, затем себя, потом вторую штору, опять себя и снова посмотрел на шторы. Резко опомнившись, я перевёл свой сонный взгляд уже на небо за окном. До сих пор отчётливо помню, как в тот момент чуть-ли не впервые за весь этот месяц вспомнил о прекрасности жизни и, возможно, уже на считаные миллиметры приблизился к осознанию своего счастья. Но грусть о том, что мне ещё предстоит пройти в будущем, приостановила потоки солнечного света в моих глазах, и я обратил внимание на чрезмерно высокую температуру в комнате и захотел скорее встать, чтобы настежь открыть окно. Но состояние озноба перебило предшествующие ему ощущения и я вновь подумал о счастье: "Может это оно? Может я в заслуженном раю?"
  В момент этих размышлений у меня постепенно начинала кружиться голова, и, в итоге достигнув уже предельной резкости болевых ощущений, она будто стала гудеть. Я внезапно почувствовал, что оказался в смешении сна с реальностью. Помутнение в глазах меня окончательно смутило и напугало - теперь я не хотел умирать так бессмысленно и глупо. Аккуратно потряся несколько секунд головой, я в первый раз постарался встать. Но это у меня не получилось - что-то словно удерживало меня, будто камень на моём материальном облике. И этим камнем была невыносимая боль.
  При каждом движении туловищем я чувствовал сильнейшие уколы в сердце. Мне становилось всё хуже и казалось, что сейчас я сам себя уже доведу до психического припадка или сделаю с собой самое страшное, что мог на тот момент себе представить - изрежу себя с головы до ног. И нож был рядом, но к счастью я так и не смог выбраться из этого состояния в полусне. Лишь окончательно отрезвлев, я встал с постели и мысленно много раз произнёс себе одну и ту же фразу: "За что? Ну за что? Ну за что?"
Глава 2
  Игра. Желание победить порождает в тебе азарт. Ты думаешь, что победа делает тебя хоть на мгновения счастливым. Но это не так - она делает тебя зависимым. Сама жизнь делает тебя зависимым от неё. Но ты борешься. Ты даже уже осознал, что силы лишь убивают. Но всё-таки поздно. Ты уже очень слаб физически и духовно, в тебе не осталось нужных средств, ведь они штурмовались самыми первыми - ты подавлен. Ты несчастен теперь навсегда. Ты лишь жертва.
  Борьба против рутины переросла во мне в полноценный протест. Я искренне призывал своих близких помочь мне, вынужденно дарил им свою философскую теорию и каждый раз получал предательский выстрел в горло - они меня не понимали. Я посчитал это знаком и начал суровую подготовку к решающей битве один. Смерть стала для меня позорным поражением. Совсем не жалея себя, я тренировался, укреплялся морально и впервые за всю свою жизнь старался быть ближе к Богу.
  Однако рутина дала мне ясно понять, что не будет сдаваться. С каждым шагом навстречу ей она становилась в моих глазах всё обширнее и ярче. Но я уже не боялся этого. Зная, на что иду, я лишь улыбался злу в лицо и был полностью готов к схватке. В один момент я максимально близко подобрался к противнику и почувствовал жуткий холод. Меня сносило с пути - я понял, что пора бить. Замахнувшись, изо всех последних оставшихся во мне сил я ударил и упал. И провалился, как казалось, в бесконечную, бездонную пропасть, словно канул в лету. Но я очнулся у себя дома и был наконец наполнен силами и энергией. Почувствовав долгожданную свободу, я подумал, что победил.
  Считаю нужным упомянуть, что игрой я начал увлекаться ещё в университе, но тогда не понимал всей её сути. В карты я играл в перерывах между занятиями для заполнения свободного времени, а с друзьями спорил ради собственного удовольствия и самоудовлетворения. Никогда не уходив по деньгам в минус, я всегда стремился к аккуратности ставок. Но после отказа от спора, который принёс бы мне выигрыш, я находил для себя обязательным поспорить ещё. Проиграв, я ставил столько же. Проиграв снова - больше. Так могло дойти до четвёртого проигрыша подряд, но я не останавливался и ставил на этот раз всё, что имел с собой. И это спасало мой денежный капитал дважды. Я называл этот процесс "рутинной петлёй" на верёвке жизни, конец которой всегда приносил выгоду и начало другой "петли азарта". Так и теперь я был свободен от "рутинной петли", но, став жертвой "петли азарта", сам обрёк себя на новую "рутинную петлю" и ждал её выигрышного конца.
Глава 3
  Прошёл год, и наконец настало новое лето. В бессонную ночь на первое июня я размышлял о своей рутинности и несвободе. Мне одновременно не хотелось останавливать поток этих дум и хотелось от них избавиться. Я был одержим сам собой и словно жаждал озарения. Спустя несколько часов нахождения в таком состоянии я словил судорогу - меня начало трясти. Я будто сам стал жертвой своего же круговорота ощущений и эмоций и чувствовал себя зрителем в театре теней.
  Именно тогда я впервые понял, что азарт - это ничто иное, как стремление, и мне даже открылось его истинное, настоящее предназначение - стимулирование жизненного цикла. Это некий фермент, некий толчок из рутины обратно в рутину. Это бессмысленное и неконтролируемое нечто, заставляющее человека верить, чего ему делать крайне нельзя. Лишь доверием, а не верой вызывается познание. И я это теперь твёрдо знал.
  Через несколько дней я задумался о сущности свободы и был уже, как мне тогда казалось, практически у её ворот. Наверное, я добрался бы до неё почти сразу, если бы жил в мире без восприятия и природы человека. Желание губит ту его неистовую силу, которой он наверняка кичится перед Богиней-Природой и которую он получает лишь в обществе, ведь осознание в мире духовном и личностном имеет в разы меньшую значимость по сравнению с миром общественным. Для нас оно занимает большую часть пути, а для меня - всего лишь ничтожную. Всё, чего я смог достичь в размышлениях о свободе тогда - пылинка, и я это понимал и потому не сдавался, упорствовал, но напрасно.
  Я слишком увлёкся, слишком вогнался в азарт и конечно упёрся в непреодолимую на первый взгляд стену рутины. Мне срочно нужна была очистка от всех мусорных мыслей, и нужен был крик души. Я и сам очень хотел обнулиться, но долгое время не мог решиться на этот знаменательный шаг - и вот пришло время, настала великая пора. Я смог.
  Уже на следующий день я внезапно почувствовал огромный груз на своей душе. Это была рутинность в своём исходном состоянии - малый, но в перспективе бесконечно большой ком из всего когда-либо действовавшего на меня влияния. Однако тогда я совершенно этому не удивился - именно она должна была прийти ко мне с небес. Долгожданная встреча с моим заклятым врагом лицом к лицу наконец состоялась. Я тихо, но чётко промолвил вопрос, подготовленный мной к ней заранее и мучающий всё человечество уже миллионы лет: "Что тебе нужно?"
  Ответ рутинности был вполне исчерпывающим, но удивительным и неожиданным для меня: "Корни человеческого окружения - по сути, корни всего, что человек видит и с чем взаимодействует, он искал во многих местах, но нашёл именно в небе и космосе. Однако мало искать - нужно знать прежде всего своё место в мире и своё для него значение. Ты - создатель небес, будущий прародитель идеала, а в безвремённом пространстве ты - Бог и раздаёшь