Байки тёмнорусские

не говорили, больше молчали — трудности в воде с разговорами. Только матерь безутешная Амелфия Несказанная всё слёзы лила по сыну убиенному богатырю русскому Добромиру китежскому:

Вот и я скоро сгину.
Ну что же вы горе-мужчины,
не плачете по сотоварищам мёртвым?
Они рядком стоят плотным
на небушке синем-синем,
и их доспехи горят красивым
ярким солнечным светом!
Оттуда Добрыня с приветом,
Вавила и Скоморохи.
И тебе, Добромир, неплохо
стоится там в общем строю.
Сынок, я к тебе приду!

И наплакала она целый святой источник Кибелек, который до сих пор из-под земли бьет. Поди-ка, умойся в нем, авось грехи со своей хари и отмоешь.

Глава 3. Левый берег озера Светлояр (Бедовичок — святой старец)

А мы вернёмся к нашему чудо-рассказчику Старичку-бедовичку, который спит в окружении девок, плетущих венки. Вот каркнул ворон на ветке, Старичок-бедовичок проснулся и продолжил свой рассказ:
— Бился я, значит, махался с тремя сильными русскими могучими богатырями. А как разбили мы вражье войско в пух и прах, так Большой Китеж и ушёл под воду на житьё долгое, подальше от мира бренного, войнами проклятого. А богатыри со мною побратавшись, ускакали в свой Киев-град. Опосля и я отправился жить в Малый Китеж.
Девки выслушали рассказ Старичка-бедовичка, захлопали в ладоши, подняли его на руках и начали раскачивать — веселиться. Бог на небе слегка нахмурился и напомнил бедовичку о том, как всё было на самом деле.

Глава 4. Правый берег святого озера Светлояр (Бедовичок — молодой крестьянин-шут)

История закончилась, конечно же, по другому. Большой Китеж ушел под воду, но торжественный звон колоколов еще долго доносился из воды. Последние монголки помирали в лесах новгородских, а Мужичок-бедовичок бегал по берегу озера, заглядывал то в гладь воды, то разглядывал следы недавнего побоища.
Побежал он в Малый Китеж-град рассказывать о том, что была бой-битва неравная, и случилось чудо чудное — его родное городище ушло под воду жить, да надо бы пойти и похоронить богатырей. Но малокитежцы в ответ лишь хохотали и крутили пальцем у виска. Каждый занимался своим делом и в бредовые идеи местного дурачка не верили.
Пришлось нашему дурачку в одиночку хоронить русских воинов и мёртвых монголок. Поставил он над могилами богатырей большие деревянные кресты и поплелся в Малый Китеж-град.
Заскучал с той поры Мужичок-бедовичок, словно надломилось у него внутри что-то: то ли о жизни своей никчемной жалел, то ли о всеобщих несправедливостях задумался…
Пошёл он как-то раз на рынок: идёт мимо молочного ряда, и очень захотелось ему молочка. Подумал, покумекал и решил не тратиться на кружку молока, ведь работать то Бедовик не очень охоч, а взял да и купил козочку дойную. Ой да красивую какую: белую, мохнатенькую, с чёрной полоской на спине. Поволок её домой, не нарадуется:
— Ну вот, Марусенька, будет у нас теперь дома молочко!
Поплелась за ним козочка, а сама хитро улыбалась, и из глаз её выскакивала дьявольская искра.
Привёл Бедовичок козу к своей хатке, вбил колышек в землю, привязал к нему Марусю, принес ведро и давай её доить. Надоил ведерко, попил молочка, а когда пил, светилось оно синим волшебным сиянием.
И тут у Мужичка-бедовичка в башке перемкнуло что-то. Поскакал он в буйный лес, надрал с берёзок бересты, затем на рынок — купить писарских чернил, да у гуся выдрать большое перо. И домой! Уселся описывать свои лживые подвиги: хихикает, лоб трет, мудрую голову напрягает.
Бог на небе, глядя на то, рассердился. Попытался он остановить Бедовика, но не смог. И придумал другую безделку: остановил в Малом Китеже время, то бишь всех малокитежцев наказал. За что? Да за всё!
С той поры он так и жили: люди рождались, умирали… Но всё что ни происходило, то происходило всё в один и тот же год 6759. Лишь один Мужичок-бедовичок не умирал, просто старел потихоньку. Видимо, Белая баба-смерть нос от него воротила. Может, к богатырям не хотела подпускать, а может, ещё по какой причине. Вот и остался на всю округу один сказитель — наш Старичок-бедовичок. И люди ему верили, верили. А что ещё им, людям, оставалось делать?

Баю-бай, Егорка,
неплохая долька
и тебя поджидает:
вишь, коза моргает.