это твой!
— Ну да.
— Вот ты балда! Это ж мои козлята.
Закивали в ответ ребята:
— Эти козы паслись на горке. Всех бодали кроме Егорки. Значит, он и есть их хозяин. Скажи, Егор?
Егор искоса посмотрел и вдарил голыми пятками по дороге!
— Ну и пусть бежит убогий! — дед Степан махнул рукой. — Баста, всё, идём домой.
И потянул коз к бабе Маше.
— Нет, Мария, тебя краше! — старый жених улыбается.
Блеют козочки, сердце женское мается, надо давать ответ: «Замуж идти или нет?»
Карась Ивась
В озёрах глубоких, в морях далёких жили-были караси-иваси. И жирнее тех карасей-ивасей не было и в помине! А ходили они пузом по дну, да говорили с набитым ртом: о чем говорили — никто не знает, только от их разговоров озера глубокие дыбились, а моря далёкие пенились. И был среди них один карась по фамилии Ивась, а по прозвищу… Пока не придумали. Вот вздумалось тому карасю Ивасю среди других карасей-ивасей выделиться: по заграницам погулять, травы-муравы понюхать, во поле чистом побегать, на людей посмотреть, себя показать.
И пошёл карась Ивась! Шёл, шёл он из озера глубокого, из моря далёкого. Долго шёл. Но наконец вышел. Глотнул воздуха чистого, расправил жабры, встал на хвост и поплыл, танцуя, по полю чистому, по мураве колючей. Доплясал он то ли до деревни, то ли до города и в первую же хату постучался.
Открыли ему хлопцы Бойкие дверь и за стол зовут ужинать. А на столе караси-иваси жареные да плотва. Заплохело карасю Ивасю: «Мне бы тины морской!» — просит он.
А хлопцы Бойкие и отвечают:
— Так что ж ты молчишь, как рыба? Мы тебя вмиг до болота подбросим!
Отказался карась Ивась от болота, распрощался с хлопцами Бойкими и дальше побрёл — себя показывать да на людей посматривать.
Доковылял он до города большого, шумного. Видит, дедок Ходок на ярмарку едет. Прыгнул карась Ивась к нему в телегу и начал разговоры вести пространные про жизнь в озёрах глубоких, морях далёких, да про то, как они, караси-иваси, друг с другом смешно разговаривают: ртами шлёпают — пузыри идут! Слушал дедок Ходок, слушал и плюнул: скинул назойливую рыбину с телеги.
Угодила та прямо на лавку торговую. А на лавке караси-иваси грудами лежат. Обрадовался карась Ивась, целоваться со своими полез. Пощупал, потрогал рыб, а они все мёртвые. Заплакал карась Ивась горько-прегорько, скатился с лавки на мостовую, и от телег да от ног людских шарахаясь, запрыгал куда глаза глядят.
Допрыгал он до речки Горючки, присел у кустика и опять зарыдал. Но долго плакать ему не пришлось. Заметили карася мужички Рыбачки и к себе зовут порыбачить. Подкатился к ним карась Ивась с надеждой великой, уселся на свой хвост и в воду уставился. А в воде удила клюют, мужички Рыбачки про уловы свои невиданные рассказывают, а в ведре караси-иваси да рыбы-лещи плещутся — на свободу просятся, задыхаются.
У отважного карася Ивася глаза кровью налились. И пошёл он на мужичков Рыбаков ругаться, кидаться да просить, чтоб те карасей-ивасей и рыб-лещей выпустили в речку Горючку на свободу. Засмеялись мужички Рыбачки и пообещали самого карася Ивася в ведро посадить надолго! Нет, карась Ивась уже на всё насмотрелся, не пожелал он участи поганой, прыгнул в речушку буйную и поплыл обратно в озёра глубокие, моря далёкие — к себе домой.
А как домой воротился, так стал ко всем рыбам приставать: про жизнь земную рассказывать, пугать и стращать животных морских людями да человеками! В общем, ртом шлёпает, пузыри идут — ничего не понятно. Так и прослыл карась Ивась в морях далёких, озёрах глубоких дурачком великим — не от мира сего!
Вы таких дурачков среди
своих друзей не встречали?
А мои подружки встречали —
на меня кивают почему-то.
О том, как курица свиную лохань искала
Жила-была курица, обычная такая курица. Наелась она как-то куриной слепоты и ослепла. Ослепла и квохчет:
— Ко-ко-ко, ко-ко-ко (не вижу, мол, я) никоко!
А увидеть то хочется, ну, и пошла курица куда глаза не глядят. Дошла до сарая, наткнулась на свинью и подумала: «Корыто».
Стала клевать. Свинья разнервничалась:
— Поди, кошку поклюй, она меня вчера цапнула ни за что, ни про что.
— Ко-ко-ко, ко-ко-ко, я не вижу никоко! — ответила птичка.
Свинья разнервничалась ещё больше:
— Ну, тогда из моей лохани поешь чего-нибудь, может, и пройдёт.
Пошла курица лохань свиную искать. Дошла до собаки, споткнулась об неё, клюнула на всякий случай:
— Ты лохань?
Собака забеспокоилась:
— Чья лохань?
— Свиная, — объяснила рябушка.
Собака ещё больше забеспокоилась:
— Нет, я не лохань. Лохань там дальше вдоль забора.
Побрела курица дальше. Заморосил дождь, промокла пернатая, замёрзла вся, заплакала:
— Ко-ко-ко, ко-ко-ко, жалкая я слепая мокрая курица, до свиной лохани добраться не могу!
Услышал её плач ветерок, пожалел жалкую слепую мокрую курицу, подул сильно-сильно и подбросил её прямо в свиную лохань. Увязла птичка в помоях, стала совсем уж жалкой мокрой, грязной и слепой, закудахтала с горя:
— Ко-ко-ко, ко-ко-ко, жалкая, жалкая я квочка, мокрая, грязная и слепая, не могу до свиной лохани добраться!
— Ты в ней стоишь, — хрюкнула свинья из-под навеса. — Покушай, мне не жалко!
Возмутилась курица, захлопала мокрыми крыльями, а они не хлопаются — в помоях все.
— Ну вот, — заплакала птица, — теперь я мокрая, грязная слепая и нелетучая. Где тут можно удавиться?
Хрюшка хмыкнула:
— Вон чурка стоит и топор рядом, а хозяин в доме спит. Позвать?
— Зачем это? — закудахтала курица нервно.
— Как зачем? Выйдет, башку тебе отрубит, сама ведь просила, — зевнула свинья.
Курица в ужасе замахала крылами, задёргала ногами и побежала! Добежала до навозной кучи и увязла (казалось бы, навсегда). Но тут вернулась хозяйка из магазина, увидела, что её пернатая задыхается в навозной куче, вытащила несушку сачком, выкупала в бочке, дала по заднице и отпустила во двор гулять, обсыхать. Высохла курица и поняла, что она уже не мокрая, не грязная и не вонючая, но всё ещё слепая! Мелькнул у неё в памяти разговор со свиньёй: мол, надо из свиной лохани поесть, попить и всё пройдёт. И пошла курица опять свиную лохань искать. А скотина дворовая изумляться да перешёптываться:
— Надо же, вроде бы и не свинья, а всё туда же!
— Куд-ку-да, куд-ку-да туда же? — удивлялась рябушка, в третий раз заканчивая свой путь в навозной куче.
И всем обитателям скотного двора уже казалось, что всё это безобразие может прекратить только хозяин с топором. Но не тут-то было! И вот, когда в четвёртый раз в куриной голове мелькнул разговор со свиньёй… Это жутко не понравилось чувствительной до чужих мыслей кошке. Она подошла к дурёхе и очень осторожно коготком сняла с куриных глаз плёнку. И ряба, наконец, прозрела! Но тут в куриной голове мелькнул самый первый разговор со свиньёй: «Как увидишь кошку, поклюй её!»
Набросилась птица на кошку, заклевала её чуть ли не до смерти. И весь скот дворовый, глядя на это дело, стал хором звать хозяина с топором.
Нет, я не сомневаюсь, что хозяин вышел.
Я другого никак не пойму:
отчего так всё закончилось —
от глупости куриной или от скотости скота?
Сказочники
Где-то там, в лесу стоят волшебные домики, и в них живут вовсе не гномики, а обитают сказочные коты. И все сказки, которые знаешь ты, написаны сказочниками-котами.
Вот-вот, длинными, долгими вечерами твоя мама откроет сказку о Русалке или Златовласке... Знай, этим сказкам редактор — кот, который в доме своем живёт на самой окраине леса. И если тебе интересно, я расскажу, как работает он.
Он вяжет длинный-предлинный чулок, завязывая слова в узелочки. И каждый узелок пищит именно своё слово, если надавить на него пальцами. А когда чулок довязан, значит, и сказка написана.
Потом кот упаковывает эти чулки в посылку и отправляет их на Крайний Север деду Морозу. А дед Мороз, как мы знаем, в Новый год дарит всем-всем детям подарки. Только детям, а взрослым не дарит. Но открою тебе одну тайну: среди взрослых есть дети. Их очень мало. Им дед Мороз тоже приносит подарки: и приносит каждый год до самой их смерти. Ведь они так и остались навсегда детьми, хотя со стороны это и не заметно. По каким-то причинам они продолжают быть маленькими весёлыми мальчишками и девчонками в своём выросшем теле. Но с годами они начинают это понимать и мрачнеть, ведь ни попрыгать тебе, ни поскакать, ни попроказничать. И от этого делаются ещё мрачнее. Они видят, что детвора во дворе — это как бы они сами и их друзья, но им туда нельзя. Никак нельзя! Им надо идти на работу. И они не находят другого выхода, как начать заламывать руки в тихой беззлобной тоске.
И вот, когда у таких великовозрастных детишек (может быть, даже толстых и лысых) душевное состояние расшатывается до такой степени, что они готовы уйти от людей куда подальше, может быть, даже в лес... тогда-то к ним приходит добрая маленькая фея, размером с мизинчик, и уговаривает писать сказки.
— Я не умею! — отвечает ей тридцати-сорокалетний мальчик или девочка.— Сказки — это слишком сложно. Может, лучше я уйду в монастырь, ну, или построю себе избушку в непролазной чаще и перейду на подножный корм. Так будет проще.
— Нет, нет, нет! — отвечает фея. — Одно другому не мешает, но ты только попробуй, ты только начни писать. Ладно?
— Ладно, я попытаюсь, — говорит человек и пробует.
И, конечно же, у него не получается! Он ругает себя, фею, весь белый свет и снова обдумывает план побега от этих противных взрослых да и от малышей тоже, которые писклявыми голосами называют его почему-то дядей (или тётей). Но не всё, оказывается, так просто. Он уже понял, что писать — занятие, в общем-то, развесёлое: это ж так здорово водить гусиным пером по бумаге, капать чернилами на белые листы или стучать клавишами ноутбука и выражать в социальных сетях своё мнение обо всём происходящем вокруг. А дальше — больше, глядишь, и первый его роман уже издан, второй, третий.
— Нет, нет, нет, — снова приходит к нему фея. — Так не пойдёт, писателей много, а поэтов, так тех ещё больше, но детвора ждёт сказок!
— А какое мне дело до сопляков? — отвечает новоявленный писатель. — У меня гонорары. И вообще, не люблю эту плачущую и ревущую мелюзгу.
Писатель отодвигает занавеску на окне и брезгливо показывает волшебной даме шумную детскую площадку во дворе его дома.
— Но тебе придётся, — настаивает фея. — Потому что ты сам ребёнок, и кроме тебя просто некому донести наши сказки до редакции.
Человек удивлённо вскидывает брови, а фея легонько присаживается на краешек писательского стола и объясняет:
— Да, да, сказки — это слишком сложно. А хорошую сказку обычный человек и вовсе не сможет написать, поэтому-то все хорошие сказки написаны нами — сказочными существами. А вы лишь посредники между нами и издателями.
Писатель громко вздыхает и костерит издателей по каким-то своим причинам.
— Не бранись, а жди знака! — одёргивает его фея и исчезает.
Вот тут-то и начинается самое интересное. В следующий Новый год взрослому-ребёнку-писателю дед Мороз дарит не игрушечный паровозик и не очередную старинную коллекционную куклу на полку, а те самые носки, которые связали сказочники коты. Писатель надевает их на ноги, идёт, а носки начинают пищать слова. Изумлённый человек обходит в этих носках свою комнату по кругу: раз, два, три... десять кругов... И опля, в его голове уже родилась
