элементарного — пространственной памяти. Как только я отводила взгляд от предмета, то не могла вспомнить, как он выглядел. Вот нарисуйте человека в движении... Во-во! И я о том же. Посещение художественного кружка мне не помогало. Толик всё равно рисовал лучше. Но и у него было однобокое восприятие мира: корабли и самолеты.
— Вот что ты рисуешь? — тычу я Толика в его заготовку.
— Войнушку.
— Надоел. Нарисуй дом, семью, кошку.
— Да ты достала уже со своими кошками! Всю хату кошками обвесила. Куда ни плюнь — кошка.
— А ты не плюй! Рисуй.
Я и Толик сидим, пыхтим, рисуем дома, деревья, родителей и кошек. А когда работа закончена, несёмся с листочками к мамкам. Тётя Нина и тётя Валя внимательно рассматривают наши творения, и обе признаются, что у мальчика получилось намного лучше, чем у девочки. Я злюсь:
— Ну где же у него лучше? Вы не видите, что он ручкой рисовал, а я красками! Вы что, не понимаете разницу между ручкой и красками?
— Понимаем, но у Толяна дом и кошка красивее!
— Да боже ж ты мой! Как же чернила могут быть красивее красок?
— Могут.
— Не могут. Чернила чёрные, а краски яркие! Вы случайно не дальтоники все?
Подошёл мой отец, прислушался к предмету спора, рассмотрел детские художества, попытался вникнуть в мою девичью философию и сказал:
— Ты дочь, стамеску с резцом сравнила. А надо сравнивать результат, то есть саму работу по дереву.
— Я и сравниваю результат: у меня красный дом, зелёное дерево, рыжая кошка, нарядные люди, а у него всё чёрное, чёрное, чёрное!
В тот день нашим взрослым так и не удалось подобрать правильные слова, чтобы объяснить вредной дочке, что у нее просто руки — крюки, крюки, крюки... десять раз крюки! Ну глупые родители, нет?
Зубковская живность
Когда я была совсем маленькой, то помню в сарае кроликов. Потом отцу стало тяжко их содержать и они исчезли. Остались свиньи и куры. Кур кормили самым настоящим пшеном и дождевыми червями, коих они находили сами на картофельном поле. А двух свиней потчевали — ясельными помоями, картофельными очистками, перловкой, комбикормом и чёрным хлебом. Я занимала очередь в магазине и брала четыре булки черного хлеба (по 16 копеек) и одну булку белого (по 22 копейки). Свинью резали всегда зимой. Этот грандиозный для семьи праздник назывался Свежина. В нашу маленькую хатку набивалось столько народа (родни и в друзей), сколько даже в Новый год не набивалось. И всем ещё кусок мяса с собой в дорожку нужно дать. Что же там от нашей чушки оставалось? А оставалось довольно-таки много. Мясо морозили прямо на летней кухне, там же хранились и пельмени, слепленные на всю зиму (рыбу же никогда не морозили, ее солили). Пир под названием Свежина начинался с того, что мужики резали и разделывали свинью, пили кружками парную кровь, а бабы уносили мясо, мыли кишки, жарили потроха. Потом начиналось обжорство. Я как-то раз докопалась до матери:
— Мам, а почему ты уходишь плакать, когда свинью режут?
— Та она ж мне родная! Знаешь как жалко, аки ребёнка.
— Да ты шо! То-то я смотрю, что ты потом порубанное дитя раскладываешь по кухне с такой страстью, с такой жадностью. И жуёшь его уж дюже весело, как я погляжу.
— Ты, дочь, не понимаешь. Вот я тебе сейчас всё объясню: свинка умирает и её душа улетает в небо. Та я ж по той душе и плачу. А мясо, оно всего лишь...
— Физическая составляющая, молекулы, — подсказывает дядя Коля, он у нас самый грамотный.
— Во-во, молекулы! — подтверждает мать. — Чего их жалеть то?
— Мама Валя! — говорю я строго. — Ты атеистка и ни в какие души не веришь. А знаешь как называется твое поведение с нашей свиньёй? Лицемерие!
Пир грохнул от смеха. А Свежину в нашем конкретном доме переименовали в «Свиное лицемерие Валентины Николаевны».
Но и оно продлилось недолго. Грянули голодные 80-е, а затем и 90-е. Поголовье скота сократилось до одной свиньи, а потом исчезло из нашего сарая и вовсе. Куры остались. Похудели, но всё ещё шлялись по двору, ковыряли там чего-то...
Жираф и свиньи
Я со вздохом закрыла справочник диких животных и подкралась к отцу, который дремал на диване, закрыв лицо раскрытой книгой. Ткнула родителя сначала пальцем, затем рукой, а потом толкнула двумя руками, так как тот не просыпался:
— Папка, меня задолбали наши свиньи, я хочу жирафа, настоящего большого жирафа, понимаешь?
Отец очнулся:
— Ты, дочь, это... моих свиней не трожь! Я за них башку любому оторву!
Мать высунулась из кухни:
— Ишь, какой смелый нашелся, любому он башку оторвёт! Иди, иди, дочь, сюда, будет тебе жираф.
Я подбежала к матери чуть не плача от счастья:
— Правда?
— А то!
Купить жирафа в СССР и вправду очень легко: если его нет в родном сельпо, то надо ехать в райцентр. Так и получилось. Жирафы были в наличии в Александровск-Сахалинске, каждый пятьдесят сантиметров высотой.
— Выбирай! — гордо сказала мать.
Я взяла первого попавшегося жирафа, с отвращением прижала его к себе (неживого, маленького) и громко-громко заревела:
— Ма-ма-ма-ма-ма-ма-ма! Давай тогда купим... ну хотя бы хомячка.
Ну да, ну да, мы попёрлись в Зоомагазин, купили там парочку морских свиней, торжественно занесли их в родную хату и поставили клетку на стол. А рядом неживого и маленького жирафа. Сколько же счастья излучали мои глаза, какое в них светилось торжество! Ведь мои свиньи — это самые настоящие свиньи! Это тебе не папкины грязнули.
— А сколько в них будет мяса в конечном итоге? — недоверчиво покосился отец на шуршащих в опилках пушистиков. — До каких размеров вырастают ваши поросята?
Я схватила со стола новую игрушку и протянула её отцу:
— До размеров жирафа, папочка. Да, да!
Иван Вавилович сунул игрушку подмышку, задрал голову в небо, прикинул сколько тонн весит настоящий взрослый жираф и одобрительно хмыкнул:
— Ну да, солидно, одобряю. А что морские свиньи жрут?
— Ну как что? Маленькие свиньи поедают больших свиней и становятся огромными свиньями, — ответила Валентина Николаевна.
У отца нервно дернулся глаз. Или нет? Ай, показалось.
Ложь, гундеж и провокация
У отца на все случаи жизни одна поговорка:
— Ложь, гундеж и провокация!
Но чаще он так отзывался о политике. Я хорошо понимала что такое ложь и гундеж. Мои двоюродные братья — те ещё врунишки, а дед гундеть любит. Но вот что такое провокация — я не знала.
— Пап, а провокация — это проволочная акция?
Иван Вавилович опешил. В его голове словосочетание «проволочная акция» почему-то тут же с-ассоциировалось с миссией окутывания острова колючей проволокой, об которую мы все до сих пор спотыкаемся, бродя по нашему каторжанскому лесу.
— Да, вот это и есть самая настоящая провокация! Какая ж ты молодец, понимаешь! — воскликнул отец. — Эти сволочи, провокаторы, весь остров колючей проволокой опутали!
Он погрозил в воздух кулаком, а я представила, как некие колючкоционеры, очень похожие на милиционеров, растягивают по всему Сахалину колючую проволоку. Ох! Теперь я точно знаю что такое провокация и кто такие провокаторы. А вы?
Научная пионерия
1981 год, мне десять лет, конец третьего класса, 22 апреля — день рождения В.И.Ленина. На торжественной линейке нас приняли в пионеры (не всех: троечников и хулиганов принимали на день Пионерии 19 мая). Мне прицепили на грудь красную звездочку, на котором было написано «Всегда готов!» и выбито лицо взрослого Ильича. Повязали на шею долгожданный красный галстук. И мы хором горланили клятву:
— Вступая в ряды всесоюзной пионерской организации имени Владимира Ильича Ленина, перед лицом своих товарищей торжественно обещаем: горячо любить свою Родину, жить, учиться и бороться, как завещал великий Ленин, как учит Коммунистическая партия!
И жизнь изменилась. Да ни черта она не изменилась! В те годы уже формально относились к общественным организациям. Уставшим учителям-пенсионеркам было всё равно: октябрята мы, пионеры или комсомольцы. Но в свои пионерские годы я этого не понимала. Я думала так и должно быть: повязали галстук и бегай себе! И не догадывалась, что пионер — всем ребятам пример, верен партии и коммунизму; лучший в учебе, труде, спорте; вожатый октябрят. И должен нести большую общественную нагрузку. Например, взять шефство над одинокими стариками и все свои пионерские годы помогать им. Нет, нас такими замутами не обременяли. А сбор макулатуры и металлолома! Ну такое раз в год мы делали — для отчётности школы перед партией и вышестоящими инстанциями.
Хотя галстук я носила бережно и аккуратно. А знаете почему? Уже знаете. Потому что на коричневой школьной форме этот яркий платочек был модным элементом, украшающим скучное коричневое платье и черный фартук (на праздники надевали белый фартук). Однако, форму освежали ещё и белоснежные манжеты с воротничком. Их чистота достигалась следующим образом: каждые три дня воротничок и манжеты отпарывали с платья, стирали и пришивали обратно. Делали это мамы, а в старших классах и сами ученицы.
Но пока я в третьем классе и тяну руку для вопроса:
— Антонина Марковна, а что такое научная пионерия?
— Что?
— Папа говорит, что есть научный коммунизм. Значит, должна быть и научная пионерия, а также и научная октябрятия.
Учительница оказалась железной женщиной, она даже не прыснула от смеха, а сурово сдвинув брови, сказала:
— Ты это... Твоего отца выперли из партии? Вот и пусть сидит себе тихонько — пишет про свою будущую научную спокойную старость.
— Слишком много прилагательных, — сказала я, потупив взор.
— Что? — не поняла учительница.
— Ну в вашей последней фразе. На такой маленький объем текста слишком много признаков старости: свою, будущую, научную и спокойную. Получилось корявое и некрасивое предложение: нечитабельное и неписабельное, — неожиданно для всех во мне заговорил будущий бумагомаратель. — Давайте о чём-нибудь другом попишем! Например, о научном детстве или о научной молодости. А старость, она что? Кому она нужна, эта старость: причитать и у бога смерти просить, как моя бабушка?
Антонина Марковна внимательно на меня посмотрела:
— А ты знаешь, Зубкова, что бога нет?
Я подумала и сказала:
— Бога точно нет. Бог — это религия. А есть научная религия?
Терпение у классной руководительницы лопнуло, она схватила мозго-дробительницу за руку и поволокла к директору.
Вот тебе, бабушка, и научный метод воспитания школяров. Мать их так!
Мои коммунисты
Мамка имела склонность к коммунизму лишь в душе, а отец — самый настоящий шахтный коммунист. Но однажды ему надоело ходить на коммунистические собрания, и он демонстративно встал, подошел к председателю, бросил партбилет на стол и очень громко сказал:
— Мать вашу перемать, так вас всех и разэдак с вашими партсобраниями! Время, мол, моё драгоценное зря расходуете, эдак вас и растак! — ну ещё много чего нёс (раз уж Ивашка завёлся, его очень трудно остановить).
Особенно всем присутствующим шахтерам понравился прямо-таки Ленинский посыл вешать всех политруков на столбах. А когда народный трибун иссяк, то гордо ушел под гробовое молчание ошарашенных мгачинских коммунистов.
А времена на дворе стояли Брежневские, год не помню. Крысиной возни из-за выплеска моего бати было много, но тут вмешались высшие силы, так как бунтарь-каторжанин всё-таки являлся родителем Пупа земли, поэтому приняли решение Зубкова Ивана Вавиловича с
