быть, сюда едут брать штурмом через форточку, дверь то стоит железная, а потом станут держать в неволе, заточив в катакомбы, закованным в оковы, забрав себе, а не оставив ему оставшийся грамм».
Визуальной картинки может и не быть, но будет ощущение, с которым все связано. «Деньги подсунул фальшивые! Поэтому было такое долгое ожиданиев банке». Этот страх имеет условие, которое отличает его от следующего, в воспоминании есть хотя бы намек на соответствие испытываемого человеком страха к тому, что ему действительно было видно.
Страх-перекресток. Это иная категория страха, нечто, никогда не возникающее у нормального человека, с нормальными страхами. Абсолютно несвязанное сопоставление абсолютно не сопоставимых вещей. Подобное может возникнуть, без употребления и является психическим расстройством. Человек начинает увязывать сказанное диктором по телевизору, услышанное в новостях с происходящим в его собственной жизни. Упоминание о Мопассане, приводит в ужас, потому что на днях читал его книжку. Значит, всевидящее око существует и теперь все плохо. На баннере в интернете написано «найди свою половину, знакомства», или «самые лучшие фото обнаженных девушек»… откуда им знать, что охота бабу? Впрочем, последний факт вполне определенно вероятен, именно на этом и основана реклама, но воспринимается не в том смысле, а в совершенно другом. Значение имеет только факт совпадения, чего и с чем уже не важно.
Страх-сцена – это ощущение наблюдения или слежки, которое возникает при отсутствии каких либо внешних проявлений. Даже других страхов, но может быть и что-то для катализа. Помещение начинает казаться человеку прослушиваемым, везде установлено наблюдение, но ему не удается найти подтверждения. Ощущение реально, но ничего нет. Это страх, локализованный в каком-либо одном конкретном месте. В квартире, комнате или в машине. Почти все страхи могут оставаться надолго, проходить со временем или же сразу исчезать, не оставляя ничего, кроме радости от их прохождения.
Страх-театр – это очень специфический взгляд на мир. Это так же свойственно психическим заболеваниям, но является лишь их симптомом, называемым «эффект театра». Человек чувствует, что он является наблюдаемым окружающими, непонятным для него образом, которые все друг с другом заодно и специально все подстраивают. Джон доходил до него несколько раз, при этом он не терял голову, как в первые разы, а просто жил своей жизнью, стараясь сидеть подальше от всех, скрывшись от мира и его событий. Когда требовалось выйти наружу, или с кем-то пообщаться, то это делалось им с величайшими предосторожностями. Страх-театр, ощущение тотального общего заговора, или не общего, но всего того, что вокруг него - точно, порождало свой особый тип страха - страх-магнит.
Страх-магнит - это особый вид страха, который подобен страху, возникающему при повторном заглядывании за угол, куда только что заглядывал и где только что был бирюзовый бабаеза. Человек со страхом тихонько выглядывает, за угол. А там нет бирюзового бабаезы! Но страх никуда не ушел, наоборот, с еще большим ужасом, человек прячется за угол. Теперь там стоит лиловый бабаезище. Это состояние не самого страха, а постоянной готовности увидеть что-то страшное. Подходя к тяжелой сумке, чтобы помочь бабушке донести, поднимая ее, человек, естественно, напряжется, потому что сумка здоровая, бабка старенькая, надо помочь. Так и тут страха как такового еще не появилось, а точнее он настолько долгое время был постоянно, что к нему просто привык и не чувствуешь. Но если сумка набита пряжей и человек, собираясь поднять, надрывая пупок, легко вздернет руку вверх, удивится легкости, а может, скажет: «Неси бабуля сама свою пряжу, мне не по пути». Собираясь увидеть, бирюзового бабая, обязательно увидишь бабая. Вот только цвет будет зависеть от того, что же будет под бабая подогнано.
Любое выражение типа: «не люблю козлов, петухов, баранов, рыбок барабулька и земляные орешки», сказанное в неопределенной форме, к неопределенным лицам или предметам будет воспринято, как намек. У человека, который испытывает страх-магнит, оно сразу вызовет ощущение намека на то, что его считают одним из перечисленного, или всем вместе, да в добавок ко всему его еще и не любят. Нет ничего бесполезнее, чем решать сложные задачи или разбираться в технике, потому что несвязанные вещи будут отвлекать, внимание на них и произойдет путаница. Когда Джон решил изучить программирование и написать программу, то просидел, почти две недели занимаясь только установкой и переустановкой программ, потому что стал находить несуществующие связи - если отключить мышь, то здесь станет зелененько, а включить мышь, то синенько.
Это удивительно, но именно так все и есть. К страху можно привыкнуть, потому что он, побушевав и покидав владельца, становится уравновешенным, тем позитивным началом, которое дает вещество. Происходит смирение. Но смирение с выдуманным театром, рожденным воспаленным воображением, словно беря себя в руки, человек начинает делать что-то дальше, как например, разбирая, взрывное устройство, подождать, пока стечет из штанины, а после продолжить. Так и в этом театре. Самое интригующее, что нет никаких сомнений, что все так и есть. Поэтому возможные мысли о галлюцинации или паранойе, можно подтвердить только одним лишь воспоминанием, что некогда было иначе. Это мир полный страха, в котором постоянно напряжен и нет ничего и никого, кто не был бы не завязан в общем действии. Причем без цели, без всякого умысла, но почему-то именно так.
Джон понял, что это состояние уходит после прекращения приема, но оставшиеся ощущения медленно спадают в течение нескольких недель. Невозможно понять, что же происходило в эти театральные дни, а если понятно, то невозможно понять было ли это именно так. Но вспоминать, почему-то даже совсем и не хочется, начинается обычная жизнь. Когда заканчивается прием, то с мозга снимается ограничение, похожее на напряжение от важной проблемы. Состояние ощущается человеком, как переживание испуга, который приводит в потрясение, а затем при дальнейшем ходе событий начинают лезть мысли все время только об этом же. Может долго не выходить из головы, отвлекая от всего прочего. Плюс к этому же, отвлеканию постоянным возвращением, нужно добавить предчувствие того, же самого но должного вот-вот случиться еще раз.
Джон пришел к следующему решению – он взял за эталон своих переживаний, то ощущение окружающего мира, которое было до начала, свои обычные будни. Все свои страхи-откровения он сравнивал с ним, это происходило так же как бедный человек, мог бы представить себя богатым и даже почувствовать в отдаленной, мечтательной форме эмоции от огромных денег, которые он тратит. Так и Джон входя, в здание где, казалось, его ждали проблемы, вспоминал, хотели ли его убить тут раньше. Если нет, то шел вперед, осторожно, с оглядкой, но после уже легко и невозмутимо, подняв легкую пряжу, ожидая вместо нее тяжесть.
Джон заметил еще одно странное обстоятельство. Театр не проходит бесследно. Он не оставляет страхов, которые могут помешать в дальнейшем, вернувшийся человек станет жить, воспринимая людей, как прежде, но сам он изменится. Именно поэтому Джон не понимал больше гротескных шуток. Он искал в них смысл, вместо того, чтобы засмеяться. Например, сев в остановленную машину, он садился и ехал, сказав водителю адрес.
- К универу.
- Садись, поехали
- А сколько времени займет проезд, а то я отсюда раньше не ездил?
- Да, пару суток, может сутки, если поторопимся.
- Почему так долго? Город не такой большой. Мне некогда столько ехать. Надо в универ.
- Ты что шуток не понимаешь?
- То есть это шутка?
- Конечно! Стал бы я тебя везти столько, за полтинник.
- Вполне логично. Мог бы и я сам об этом подумать.
Если бы водитель сказал, что сейчас привезет куда надо, там все пройдет гладко, быстро и безболезненно, то Джон, тоже испугался бы, но сравнив с эталоном, который оценил бы водителя, как «старичок-стручок, не способный на физическое насилие над человеком, потому что просто неспособный на усилие», Джон поехал бы дальше. Если бы водитель сказал, что сейчас его замочит, Джон засмеялся бы, искусственно и сквозь зубы, потому что так можно, либо дебильно шутить, либо говорить правду. Правда была маловероятна, а к мысли, что сейчас умрет, Джон уже привык.
Не часто, но случались небольшие срывы, когда он терял контроль над театром и впадал в истерику, но, даже в такие моменты, он старался идти на полностью противоположное своим собственным чувствам, руководствуясь эталоном. Не всегда получалось, но он делал, что мог. Поэтому общаясь с кем-нибудь, он иногда говорил запинаясь через слово, теряя нить рассуждения, забывая мысли, неправильно понимая и переспрашивая. При этом он двигался физически и сразу выдавал свою ненормальность, дергаными неровными движениями. Или желанием побыстрее закончить общение и уйти. Просто было страшно от чего-то, и когда такой страх возникает, то человек, обычно, хватается за голову и носится, но Джон старался терпеть. Не для мужества или смелости, потому что понимал, что это будет дурость, а ради интереса, что дальше за этим страхом. Причем удовольствие от приема вещества было существенной, но только частью причины, оно скоро проходило, оставляя постоянный страх, не убирая его, а давая возможность небольшими шажками привыкнуть. Тем более этот страх, постоянный, настоящий, но уравновешиваемый положительным эффектом от стимулятора, был притягательнее, чем трезвость. Не приятнее, не более свободнее, наоборот, нагнетая множество проблем. Куча, внешних проявлений, которые создавали ограничения, для свободного существования в условиях нормальной жизни. Все это вынуждало бросить, когда приходило это время. Лишь пару раз Джон заглянул за страх. Но за страхом появилось, нечто другое.
Страх-показалось тоже хорошо известен психиатрии, но под названием «ложные узнавания». Этот страх может легко привести к страху-театру, особенно если он связан с наблюдением людей, проходящих вдали и из-за этого плохо различимых. Однажды Джон сидел у себя дома и выглянул в окно. По улице шла толпа людей, которые направлялись на концерт на ближайший стадион и одна из дорог проходила мимо его окон. В этой толпе Джон узнал множество людей из своего прошлого, даже со школьных времен. Никто не смотрел на него все они просто проходили мимо, поэтому он сделал вывод, что все ему просто кажется и продолжал смотреть, даже начиная получать от этой иллюзии удовольствие. Внезапно он увидел двух девушек, на которых сперва не обратил внимания. Полненькую брюнетку и блондинку идущую рядом с ней. Блондинка будто специально повернулась и Джон чуть не заорал от ужаса – это была девушка с одной из его предыдущих работ. Сомнений быть не могло. Джон побежал к другому окну, его страх и паника все нарастали. Он видел все больше и больше знакомых, которые проходили один за другим. Он выскочил на улицу и пошел, делая вид, что идет в магазин, но знакомых больше не было. Зато осталось четкое ощущение, что все люди, которых он видит в курсе его состояния, но просто не подают вида. Театр был
