31. Боль и страданья мотыльков

выбрал третье. Он поистине гениально ушёл от роковой дилеммы, в которую человечество впечатал бог или дьявол, уж точно и не знаю. Говорят он потом умер на кладбище, прямо между могилками прикорнул навсегда. Лёг как подлодка на скальный грунт с развороченными отсеками главного хода, которые он сам себе и разломал. Теперь уж точно его никто и никогда не запеленгует. Был, существовал он точно! А теперь вот - нет! И душа его насовсем улетела за облака. Выкусите теперь все!!! И те и эти. И во-о-он те!

Осклизкин, помедлив, миролюбиво толкнул доцента в плечо:
- Заметь, всё-таки прошлое, даже такое передуманное, как у тебя, - всё равно ка-ак крепко держит нас?! Поэтому лучше ничего такого никогда не придумывать себе на одно место. Ни тебе, ни мне. Оптимальнее всего совсем не иметь памяти, никогда ничего себе и для себя не делать, ни хорошего, ни плохого, ни даже нейтрального. Совсем ничего! Тогда тебя не увидит никто. Как говорили древние, хорошо прожил тот, кто хорошо скрывался. Тут я с тобой полностью согласен. Может потому мы с тобой и здесь! Ни с чем не сравнимый кайф! Жить одним часом, не сходя с места, как птички. Тем, что перед глазами. Как твой Петрович с развороченными отсеками главного хода. Или словно кузьки придорожные какие-нибудь. Каждый день - с чистого листа. Ничем не заморочиваться. Будь что будет! Это и есть рай! Наверняка! Ты прав, юннат! – Мечтательно похрустел развёрнутыми плечами. - Эх-х, хорошо-то как!.. - Покричал негромко в ладонь трубочкой. - Звери-и! Вы слышите меня?! Кузьки-и! Мы с вами одной крови-и-и! Петрови-и-ич! Мы идём к тебе-е-е!.. Ты ждёшь нас?!
 
- Хорошо сказал. Ценю. Я бы взял это в сценарий, несмотря на явную косьбу под Киплинга и заодно Булгакова. Что мне кажется в этом удивительно? То, что всё-таки и до тебя многое доходит. И ты местами по-прежнему живой, сыщик. Поэтому в тех самых местах умный и проницательный, не только в морду умеешь давать… Ты погляди! - Изумился доцент, кивнув на штурмовой, словно бы зависший над боевой позицией, гробик-дирижаблик и маячащую над кромкой лобную полусферу с льняными волосиками. - Опять слушает, гадёныш. Перехватывает инфу, локаторами водит. Снова пишет - причём сразу на несколько ядер. Да так откровенно, внаглую, не скрываясь. Прямо таки конспектирует. Нет, я точно прибью этого лётчика люфтваффе. Слишком высокомерный становится, сволочь. Профессионально надменный. Почти глава Следкома. Ему бы вдобавок генеральскую шинель с красным подбоем. Для полного сюра.

- Подожди. Тут не мешало бы разобраться. Где твоя так называемая «научная» пытливость?! Невзлюбил пацана и теперь вешаешь на него всех собак!
- Сил больше нет, ты это понимаешь? Главное - ни туда, ни сюда. Никакого движения. Висит, скотина, и давит. Маячит над душою, змей, - хуже совести. Как говорят: не щебётся, не щемится, не мычит и не телится. Но это же невозможно так быть, недовысунутым и одновременно недозасунутым!

- Ты прав. Но всё же дальше действовать с пацаном придётся ещё осторожней, даже деликатней. Иначе всё может плохо кончиться. Поверь, не знаю – чем, но плохо. Моё старое сыщичье чутьё, мой красивый и безотказный ментовский нюх говорит мне совершенно определённо - стоп, дальше тебе делать нечего, там чересчур пахнет жареным. Нас как бы выжаривают до сухого остатка или кое-кто особенное мыло решили замесить из безответных бомжей. Какое именно мыло, кто решил, где сидит, как он это делает, пароли, явки - не могу по-настоящему врубиться. Пока ничего не могу по этому поводу сказать. Обождём. Между прочим, это я его первым запеленговал, когда ты  даже не чесался на этот счёт. Я сразу тогда понял - казалось бы, выродок какой-то, дебил очевидный, плюнь и нет, а совершенно точно - замахнись я только на эту чуду-юду и кранты не одному мне, не только подвальному этому склепу или даже всему дому придёт… Нет-нет! Коллайдер включит чёрную дыру на фазе ноль для всего и вся! Для всей округи на сотни, если не на тысячи вёрст. Всё-всё у нас тогда быстренько и попровалится к себе обратно, в преисподнюю. Никто никого оттуда не выкопает и даже не выковырит. Даже цели похожей не поставит. Потому что не было таких и точка!

- Скажи теперь, сыщик, поскольку ты всё понимаешь лучше меня - так ли плохо это по большому счёту? Стоит ли в таком случае так уж этого бояться?! А не лучше ли поддаться неизбежному, расслабиться?! Как Петрович - бах, и раствориться в нигде. Ищите тогда, сволочи!.. А мы спокойненько между могилками лежим, за птичками наблюдаем. Конфетки и печеньки с надгробий потихоньку таскаем. Взлетать в иные миры готовимся. Кр-расота!
- Опять ты за своё. Снова спать не будешь? Дьяволёнка караулить?

- Должен же я посмотреть смерти в глаза, человек я или где?!
- Правильно. - Неожиданно согласился Осклизкин. - Может что всё-таки выкараулишь. Себе на одно место. И тебе полетать захотелось. Только смотри, без рукоприкладств там, в небе. Предупреждаю. Хуже будет всем, но тебе первому. Понятно?
- Да уж куда понятнее.


Пауза. Пукает, пукает и наконец благополучно выпукивает свой шестой сигнал, шестого злого духа страдающее многозначительным метеоризмом славное суверенное радио. Никто из детей подземелья даже не вздрогнул, до того привык. Словно горлицы, вновь заклокотали свою пронзительную, невнятно-кишечную песенку маленькие колоночки со стенки, а также электронные жучки и каракатицы изнутри. Неотвратный опиум повползал во все щёлочки и даже дырочки. Продолжилась трансляция обычной станции, которую для полуподвала теперь подключали на ночь, чем-то заслужили же бомжи настолько участливого отношения к своим персонам. «Обычная» станция вещала как-то так, что мороз гулял и покрывал кожу густой коркой. От странных звуков непрерывно бросало в жар, словно на сковородку. А потом в ледяной холод. Видимо та оздоровительная процедура называлась контрастный экзистенциальный душ с гибернацией, со складированием и заморозкой едва отзвучавших ревербераций. Очевидный симптом пробуждения демонов подсознания, которых человеку конечно никогда не победить, но можно не поддаваться им до последнего и никогда не идти на безоговорочную капитуляцию. Жизнь прекрасна, даже когда ты наголову разгромлен, когда слёзы текут по щекам и твои крылышки давно облезли.

Неведомый и в то же время до боли знакомый музыкально-информационный центр давно и забесплатно, причём подозрительно по нескольку раз, исполнил вечерние концерты для тех кто в пути. После чего кажущиеся невероятно странными давно известные песенки принимались дико вязнуть на ушах. При этом долго-долго с них не стекать, не давать пробиться ни одной мысли. Пути, по которым гоняли вирусы-песенки для тех кто в пути, довольно долго не кончались. Потом разом все пооборвались. Кончились. Улетели, насмешливо курлыча над путём.


Кого-то с остервенением принялись бить куранты. Но тот, кого они били, по-прежнему упорно молчал, выказывая полную свою безысходность, хотя пока и не сдаваясь. Впрочем, может быть то была встроенная стойкость духа, тут, в принципе, как посмотреть. Предприимчиво шуршали невесть откуда взявшиеся за последний день тараканы. Скорее всего, мутанты. Со своей верхотуры они по нюху спустились к свежей человечинке (их же не было первые два дня пребывания на постое, точно, не было!). Преуспевшие хозяева жизни наверху закончили свой дневной путь и спокойно спали, пускали пузыри там, на вышних своих семи этажах, на всех семи поднебесных твердях. Однако и здесь, на дне, не лыком оказывались шиты. Улыбки и слюни - всё те же, повсюду основной комплект человеческого добра одинаковый, можно сказать, универсальный. Храпели, хрюкали, свиристели так, что приблудных таракашек иногда потешно подбрасывало. Шлёпнувшись, они бегали, как ни в чём не бывало. Как агенты инопланетных разведок. Впрочем, почему «как»?! Они и были таковы.


Панорама окон снизу вверх. Оператор стал забавляться с подпрыгивающим тараканом, и так покажет членистоногого землянина, и этак. Всё равно бежит славный янычар. А на него опять словно бы лассо набрасывают, подсекают на бегу. А он опять вскакивает и мчится-мчится вперёд. Осталось только растущие ставки на него показать.


В полуподвале хоть свет по-прежнему не гас, будто в тюрьме, тем не менее, казалось, что сумрак по углам всё стремительнее тускнел, густел, наливался плотоядной невидимой тяжестью. Словно бы насасывался чем-то от человечьих тел оттекающим. И сразу отягчающим пространство вокруг, делающим его густым, вязким и едва проницаемым. Фредди невольно перешёл на самый тихий шёпот, даже наклонился к уху приятеля.

- Завтра все люди проснутся, а нас нет. И след простынет. Незачем им будет накакать нам под порог. Но они и не расстроятся. Не заметят ничего. Ни единая душа. Хоть двери на прочном запоре останутся, они всегда найдут иных постояльцев на дно. Нас и вправду не будет – неведома зверушка с верхушки всех точно умыкнёт. Хлоп-хлоп - и нет. Действительно, без брызг. Натренировался, гадёныш, на телепортациях - теперь за нас примется, вот увидишь. Даже благодетельные деграданты про нас сразу забудут, едва только из списков вычеркнут.
- Думаю, что уж это-то мы в любом случае пережили бы как-нибудь.

Сыщик усмехнулся и замолчал, утомлённый пустопорожней говорильней. Кругом мление разливалось поистине несусветное. Оба родителя пучеглазого карлы, а также Колик, Мухортов, Норкин, по самые края напитавшись благодетельской суверенной похлёбки, вышли на свои геостационарные орбиты и преспокойненько там отключились. Молодецки храпели, непроизвольно, но снайперски подсекая бесчисленные тараканьи бега по всем направлениям. Классно. И вправду незабываемое зрелище. Мухортов настолько мощно храпел невдалеке, что доцент невольно накрылся с одеялом. Потом не выдержал и вновь высунулся. Сыщик, ухмыляясь, посоветовал:
- Есть радикальное средство от храпа. Аккуратно поверни ему голову до щелчка.

- А что?! Надо попробовать. Хотя такому козлу и это не поможет. - Машинально заметил Фредди и показал в сторону: - Гляди, и Жорик не спит. И он улетать отсюда особо не рвётся. Эй-й, дружок-пирожок, никак тоже ещё пожить не против? Тебе-то оно зачем?!

- Держим круговую оборону! - Издалека и довольно бодренько откликнулся Жорик. - Помирать, так с музыкой и вместе. Я давно это понял. То, что незачем - так и это верно! Житуха того никогда и ни за что не стоит, чтобы ради неё хоть как-то корячиться!
- Тогда чего стоит? Поделись мнением, философ ты наш. Обогати последним знанием нас убогих.
- Глядите на него!!! - Вдруг громко крикнул Жорик. - Быстро!!!
- Он сказал: поехали-и! – Кто-то захохотал с койки. Наверно что-то приснилось. Но скорее всего обделался.

«Вот так кульминация и приходит! Вот так люди и пропадают!» - отрешённо констатировал внутри себя доцент с обмирающим сердцем. «А ты уверен?» - немедленно отголливудил ему изнутри невидимый оппонент, тут же выдавая себя. Только тогда доцент с ужасом понял, что непонятно кем и откуда с этой самой минуты полностью контролируются даже мысли его, что всё равно будет только то - что будет. И что этого никогда не миновать. Отчего же он раньше совсем не воспринимал того, кто на самом деле неуклонно захватывает его целиком?! А теперь просто доглатывает остатки с устатку.


Все