Авторитет мог использовать иные методы борьбы с неуживчивыми элементами, чтобы никто не обвинил его. Поэтому, выдержав многозначительную паузу, он сказал: — Отпусти придурка и иди.
Рей понимал, что посягнул на власть главаря банды, и тот не простит.
«Лучше бы сейчас началась драка, — подумал он и встал. — Но интрига сохраняется. Пожалуй, так даже интереснее. Подождём следующего шага авторитета».
Рей окинул взглядом жлобов, пышущих нетерпением помахать кулаками, и бросил главарю:
— Ты ведь взрослый мальчик, так что не делай глупостей. Не то будет худо.
Авторитет не ответил на вызов. Отпустив побелевшие пальцы здоровяка и грубо растолкав сидевших вокруг стола мужланов, Рей направился к сокамерникам, занявшим очередь к бачкам. Он надеялся спровоцировать потасовку, но банде не было команды.
«Значит, война, — размышлял Рей. — Жлобы станут поджидать меня где-нибудь в укромном уголке и нападут из-за спины, как на Роне. Так обычно случается, когда сталкиваются две сильные личности, не сумевшие договориться».
Но Рей ни о чём не жалел. Он никому не позволял унижать себя. А ещё у него была надежда, что конфронтация с авторитетом поможет ему сблизиться с кем-нибудь из разумных людей, у кого, возможно, уже продуман план побега.
Рей взял полпорции какой-то бурды, похожей на кашу, поскольку его желудку требовалось постепенно привыкать к новой пище, и позавтракал. Он хотел показать, что угрозы на него не действуют, и нервишки не пошаливают. Покончив с едой, Рей направился в камеру.
* * *
Рею запомнилась первая рабочая смена, поскольку остальные, похожие друг на друга, слились в один сплошной поток.
Грязная ржавая клеть долго опускалась по главному стволу шахты. Он насчитал больше десятка уровней. Судя по многочисленным ответвлениям и обустроенности штреков, добычей породы тут занимались давно.
Клеть остановилась на самом нижнем горизонте. Потом заключённые пересели в вагонетки, и на них поехали дальше. Из разговоров сокамерников Рей узнал, что в этом штреке порода залегала узким пластом, около метра толщиной. Вскоре обещали начать разрабатывать более глубокий уровень. Там уже велась подготовка.
Штрек встретил Рея спёртым воздухом со специфическим, довольно неприятным ароматом. Так пахла добываемая порода. Между собой узники называли её шрейка.
— Тут что, плохая вентиляция? — закашлявшись, спросил Рей у сокамерника Форса, низкорослого крепыша.
— Терпи. Привыкнешь, — ответил тот, перекрикивая стук колёс вагонетки. — В подаваемый воздух добавляют особую смесь. Она не позволяет воспламеняться породе. Иначе любая искра вызвала бы взрыв.
Пошатываясь на стыках, в неярком свете фонарей Рей видел чёрные стены, низкий потолок и многочисленные бетонные распорки. Так выглядели шахты во всех мирах, где ему доводилось побывать. Но запах вызывал спазмы в желудке.
Когда Рей вышел из клети в штрек, то невольно опустил голову. Так здесь ходили все. Люди постоянно чувствовали над собой огромную массу грунта, слышали, как трещат распорки, поддерживающие низкие своды и ожидали, что на голову обвалится порода. Рей заметил, как все притихли. Узники боялись подземелья, и потому перед спуском желали друг другу: крепкой кровли, лёгких метров и чтобы количество спусков всегда равнялось выходам на-гора.
От центрального ствола шахты в разные стороны расходились штреки, иногда прямые, но чаще петлявшие. Ведь они следовали за породой.
Рей прикинул, что до забоя узники добирались минут тридцать, и на обед вряд ли поднимутся наверх. И не ошибся. Смена продолжалась шесть часов. Больше люди просто не выдерживали. В атмосфере шахты было мало кислорода. Насыщенный парами воздух удушал, и к концу было ощущение, что лёгкие разрываются. Некоторые падали в обморок. Товарищам приходилось оттаскивать бедолаг к аварийному шкафу и надевать маску с дыхательной смесью.
Рею выдали отбойный молоток старинной конструкции, приводимый в действие сжатым воздухом. Странно было в век космической цивилизации видеть подобное древнее орудие. Возможно, оно тут работало со времён, когда закладывалась шахта. Молот был довольно тяжёлым и неудобным. Старший показал, как им пользоваться, и Рей принялся осваивать новую для себя профессию. Ему позже объяснили, что добывать руду по-другому в подобных условиях невозможно. «Да и нецелесообразно, — подумал он. — Чем бы ещё власти занимали узников?»
Охраняли заключённых солдаты в боевых скафандрах. Они были вооружены нейропистолетами, которые не убивали, а парализовывали часа на два. Место, куда попадал заряд, по словам товарищей, потом долго болело. Но бойцы здесь были скорее для поддержания надлежащей атмосферы. Никто тут не поднимал бунт и не выказывал неповиновения. По словам сокамерников, недовольные сразу попадали в карцер, где Рей провёл месяц. Ему не хотелось бы туда возвращаться.
Руководили в шахте горные инженеры. Они были вольнонаёмными и работали по годовому контракту. Но некоторые оставались и дольше, поскольку тут им прилично платили. Специалисты, как и солдаты, ходили в полностью закрывавших тела биокостюмах, а дышали чистым воздухом из заплечных баллонов. Им ведь ещё предстояло вернуться в миры с благоприятными условиями, в отличие от тех, чья жизнь фактически ничего не стоила.
Что здесь добывалось, инженеры не говорили, а породу называли просто рудой. Услышав её характеристики, Рей понял: тут были залежи монацита, из которого затем извлекали торий. Изготовленное из него топливо применялось в движителях грузовых звездолётов, поскольку оно давало большое количество энергии.
Переместив сознание в подпространство, Рей увидел необычные картины. В отличие от привычной тьмы межмирья, тут всё переливалось буйным разнообразием красок. Видимо, так в мире гела отражалась радиация, и она была довольно мощная. На её фоне овалы людей выглядели размытыми и нечёткими пятнами. Излучения меняли энергетическую окраску человека, нарушали его природный баланс, и организм постепенно умирал. Это было медленное убийство, взамен мгновенной казни.
Рею сразу объяснили: кто не работает, тот не ест. Заключённые трудились, стараясь выполнить дневную норму. За это им давали лучшее питание и лекарства, помогавшие хоть немного продлить жизнь. Так администрация поощряла узников за хорошую работу. Если звено две смены выполняло полуторную норму, то люди получали выходной. Поэтому сами заключённые следили за товарищами, чтобы никто не лодырничал.
Получив инструктаж от сокамерников, Рей понял, что не может их подводить, иначе за его жизнь никто не даст и четверть горбушки хлеба.
Как он не крепился, но к концу первой смены едва тащил ноги. После карцера организм ослаб. Направляясь к вагонетке, Рей потерял сознание, а очнулся уже в клети. Ничего не понимая, он оттолкнул поддерживавших сокамерников и чуть не упал. Руки тряслись от перенапряжения и непривычной вибрации отбойника. Впрочем, остальные чувствовали себя ненамного лучше.
После рабочей смены все принимали душ. Серая пыль забиралась везде, даже куда и не должна была попасть. Только глаза и зубы выделялись на чёрном осунувшемся лице. Когда Рей стянул робу, то не узнал собственное тело. Оно исхудало после карцера, и острые рёбра торчали из-под посеревшей от пыли кожи. Мышцы утратили красоту и рельефность и дрябло висели на кости. Рассматривая окружающих, он заметил, что все здесь такие же.
— Крепись, привыкнешь, — сказал Глинд. Это был среднего роста пожилой мужчина c ёжиком волос на макушке. — По прибытии все мы проходили через карцер. После него уже не будешь ерепениться. Ты не усердствуй сейчас в работе, не то надорвёшься и отправишься на третий этаж. Так называется кладбище, мимо которого спускается клеть. Мы постараемся за тебя, но потом будешь отдавать долги. Ты сегодня работал хорошо, но без привычки быстро загнёшься.
Рей ничего не ответил, продолжая рассматривать себя. До такого состояния он ещё не доходил. Затем перевёл взгляд на товарища, мывшегося в соседней кабинке.
— Как отдавать? — поинтересовался Рей позже, имея в виду долги.
— Отработаешь за кого-нибудь, — ответил старший камеры. — Все мы иногда болеем и бываем не в состоянии выйти на работу. Но не страдать же из-за этого другим.
— Понятно, — выдохнул Рей. Больше он ничего не сказал, но остался благодарен за совет и помощь.
После душа узники побрели в столовую на обед, а затем в камеру спать, поскольку все были измотаны и едва плелись по лестницам барака. Тюремные власти не ограничивали людей во сне. Администрация получала выгоду от труда заключённых, и потому давала работникам отдыхать и восстанавливать силы. Но к следующей смене требовалось ещё подготовить спецовку. Не будешь же на себя натягивать грязную тряпку.
Для Рея потянулись изматывающие дни. Работа и отдых следовали друг за другом беспрерывной чередой. Когда попадался толще пласт, бригада делала полуторную норму. Но чаще едва дотягивали до нужного количества вагонеток. Люди не ленились, но у всех бывают спады и подъёмы. Рей привыкал к работе. Теперь его рацион был не такой скудный, как в карцере, и силы постепенно возвращались.
В благодарность за доброе отношение Рей очистил геломеста сокамерников от астральных сущностей, и те стали чувствовать себя бодрее, что сказалось на работе. К их бригаде не придирались, и никто не устраивал разборки. Все слышали предупреждение Дина Боона авторитету, когда он пообещал сразу убивать, поэтому узники не нарывались.
Ни стукача Хукка, ни его прихвостней Рей не встречал ни в шахте, ни в столовой. Возможно, те работали в другом месте. Но он не сомневался — их пути обязательно пересекутся. Не таким был Хукк человеком, чтобы забыть брошенный ему вызов.
* * *
— Сегодня идём прощаться с Ретелем, — сказал однажды Глинд. Уже прошёл месяц после разговора с авторитетом.
— Кто он? — Рей впервые услышал это имя.
— Из камеры нижнего уровня, — пояснил Форс.
Бригада ехала на вагонетке, и её мерное покачивание убаюкивало вымотавшихся узников.
— Отсюда не выпускают, — заметил Рей. — Значит, он умирает.
— Да, — кивнул Глинд, сидевший на добытой породе справа. Тут был закон — вагонетка пустой не возвращается.
— Надо попрощаться с Ретелем, — продолжил старший. — Он ветеран-долгожитель на Тригоне. Мало кто выдерживает здесь пять лет. Обычно пара годков — и тебя переселяют на третий этаж. Я слышал: фиолетовокожие уроженцы планеты Фуна устойчивы к радиации. Возможно, потому Ретель и протянул столько.
— Его убьют?
— Он купил билет на тот свет, — бросил Форс, сидевший напротив. А увидев в глазах Рея вопрос, пояснил: — Однажды настаёт день, когда ты уже не можешь терпеть боль. Начальство придумало выход. Покупаешь у врача таблетку быстродействующего яда и отправляешься на третий этаж. Но за неё нужно отработать шесть смен.
— На Тригоне ни один заключённый не избежит подобной участи, — произнёс сокамерник Вентир сидевший возле Форса. — У каждого постепенно иссякают силы. Никто не станет кормить тебя за свой счёт, терпеть вонь твоего разлагающегося тела и стоны, мешающие спать.
— Поэтому лучше самому уйти, пока ещё можешь заплатить за смерть, — резюмировал Форс. — Тогда тебя похоронят и даже
