- И ещё бы, Юрий Иванович, в нашем дворе детскую площадку устроить, - несмело добавила третья женщина, самая молодая. – Там и место есть, да машинами заставлено. А детям погулять совсем некуда выйти. Так замечательно, что вы спортзал в нашем районе построили, сын занимается там, восхищается. Но вот во дворе бы ещё условия для детей создать.
- Значит, директора жилищной компании, что обслуживает ваш дом, Мазулиным зовут? – спросил Заин, просматривая бумаги.
- Он, он, - хором подтвердили женщины. – Одни обещания от него, а дела никакого.
- Знаю я этого фрукта. Ладно, ему самому каска потребуется, когда я к нему в гости пожалую. В общем так, девчата, - Заин вернул женщинам бумаги, - проблемы ваши, я думаю, решу. На днях наведаюсь в ваш дом, сам всё осмотрю, и тогда определюсь. Но не сомневайтесь: к сентябрю всё, озвученное здесь – крыша, подъезды, детская площадка – закрою.
- Да мы не сомневаемся, - облегчённо выдохнула первая женщина, видимо, инициатор визита к депутату. – Все знают, что если Юрий Иванович пообещал, то непременно сделает. Спасибо вам огромное!
- Спасибо, здоровья вам, успехов! - заговорили женщины, вставая.
Вторым зашёл пожилой священник.
- Стеснительно мне, Юрий Иванович, отягощать вас, занятого человека, делами нашими. Но нужда заставила обратиться с прошением, поскольку дело богоугодное страдает.
- Прошу не стесняться, батюшка. Как вас?
- В миру Фёдор Васильевич я.
- Так вот, уважаемый Фёдор Васильевич, без стеснения выкладывайте: какое и почему богоугодное дело страдает?
- Остановилось восстановление храма на Воздвиженке. Говорят, в бюджете денег нет. А страждущих к храму обратиться много там. Нельзя ли как-то посодействовать по депутатской линии, чтобы выделили средства на восстановление?
- Так-так-так…, - задумался Заин. – Посодействовать-то можно, да боюсь – без толку будет моё обращение. Насколько знаю – в этом году денег на восстановление Воздвиженской церкви точно не будет, да и в следующем вряд ли.
- Жаль, - растерялся проситель. – И что же – надежды никакой?
Заин помолчал, откинувшись в кресле, глядя в потолок, словно ища там ответ на заданный вопрос. Затем сказал решительно:
- Я, Фёдор Васильевич, человек крещёный, православный, в церковь хожу. И не могу допустить, чтобы богоугодное дело похерено было. Вы знаете, что я недавно на свои средства восстановил Елисеевскую церковь. Стоило это мне немало. Но что же – потратюсь ещё, восстановлю и Воздвиженскую. Сделаем так: я пришлю человека, он подсчитает все затраты, а потом определимся по срокам.
- Храни вас Господь, Юрий Иванович! Ныне зачастую хулу возводят на людей состоятельных, а и напрасно, вижу я.
- От зависти то людской, Фёдор Васильевич, от зависти всё. Так что можете обнадёжить ваших прихожан – будет храм! И дорогу к храму вымощу!
- Передам обязательно, Юрий Иванович. И попрошу молиться за вас. И сам помолюсь.
Священник ушёл.
Потом пошла привычная череда: жалоба на самовольную автостоянку, предложение сделать спортплощадку на пустыре, просьба разобраться со спорным выделением земли под строительство… Заин во всё вникал, видно было, что это депутатское занятие ему не в тягость, а в удовольствие – приятно было ощущать свою важность для всех этих людей.
Последним зашёл высокий, сутуловатый мужчина на вид старше пятидесяти, но, возможно, и значительно моложе на самом деле – его сильно старили длинные седые волосы, борода и морщинистое, худое лицо. Одет он был в джинсы и просторную мешковатую куртку.
- Похоже, вы последний? – откинулся на спинку кресла Заин.
- Да, Юрий Иванович, за мной никого нет, - хрипловатым голосом ответил вошедший, остановившись у двери, словно в нерешительности.
- Вот и славно. Да вы проходите, присаживайтесь. С вашего разрешения, я закурю? – достал сигареты Заин.
- Да, конечно, - посетитель сел за стул, стоявший около угла стола.
- Ну, выкладывайте ваше дело.
- Я, собственно, к вам за советом, Юрий Иванович, по поводу одной моей жизненной ситуации. Мне очень важно знать ваше мнение.
- Именно моё? Интересно. Заинтриговали, признаюсь. Ладно, рассказывайте вашу ситуацию.
- Ну что же…, - посетитель ещё более ссутулился, сжался, облокотившись левой рукой о стол, словно собираясь с мыслями. Выждав, заговорил медленно: - А история моя такая. Двенадцать лет назад я и мой друг в пещере на реке Сотке нашли клад: золотые монеты, драгоценные камни. Но когда мы вышли из пещеры, на нас напали. Клад забрали, друга убили, при этом сделали так, что подозревать в убийстве стали меня. И сработало – меня посадили на одиннадцать с половиной лет. Вам интересно, Юрий Иванович?
Удар был силён, жесток и совершенно не ожидаем. Но Заин был человеком стальной выдержки, закалённой и на войне, и в спортивных боях, а в последние годы и в схватках с конкурентами по бизнесу. И сейчас самообладание не изменило ему, лицо не дрогнуло, не выдало смятения: «Значит, догадался. Но когда? И зачем пришёл? Всё же, выходит, прокололся я, не досмотрел».
Двенадцать лет назад Заин сначала тоже растерялся, когда один из кладоискателей лихо завладел пистолетом. Но мигом собрался, и дальше действовал быстро, жёстко, не сомневаясь. Как в бою: Афганистан, Чечня, - у Заина была хорошая школа. Убивать не хотел, но раз так получилось – извини, браток, такова жизнь, не повезло тебе. Была ещё задача что делать с трупом, но тут нужное решение подсказал Никитский – толковый опер, проверенный товарищ, с которым Заин близко сошёлся в Чечне.
Но узнать о ходе расследования и что говорилось на суде, не удалось. Появляться в том глухом крае, где новый человек, даже и в райцентре, заметен, и при этом интересоваться наверняка нашумевшим убийством – дело слишком рискованное; окажись там смышлёный сыщик – глаз положит на незнакомца. Алиби на всякий случай у Заина было: хозяин гостевого дома под Петрозаводском подтвердит, если придётся, что Юрий Иванович Заин с 1 по 15 июля отдыхал на Онеге. Однако узнать об исходе дела надо было, и в сентябре Никитский по своим каналам осторожно добыл информацию о приговоре Ветлужанину. После чего Заин успокоился – приговор означал, что план Никитского сработал, напарника убитого и признали убийцей.
Заин не был бы спокоен, если бы знал о проверке по запросу пинежской прокуратуры. Но не узнал: он как раз в это время уехал на соревнования в Новосибирск, и молодой следователь прокуратуры Колинько, которому поручили проверку, ограничился лишь беседой с Еленой Булавиной, поскольку оказалось, что её отец Виктор Булавин 8 июля скончался от сердечного приступа. Елена Викторовна сообщила, что никакого Павла Ветлужанина она не знает, не видела никогда; Заина знает, но уже больше месяца не поддерживает с ним абсолютно никаких отношений, и поэтому знать, где он был 10 июля, естественно, не может. И это было правдой: ещё в начале июня Елена застала Заина с другой женщиной, после чего их отношения резко прекратились. Ждать возвращения Заина для беседы Колинько не стал – долго, а начальство торопит – и получив телефонное подтверждение, что с 2 по 15 июля Заин отдыхал на Онеге, Колинько с облегчением отправил собранную информацию пинежской прокуратуре, мысленно добавив вслед факсу: «Надо тебе, деревня, подробнее – рой сам». А потом и напрочь забыл об этом деле, поскольку вдрызг разругался с невестой.
- …Вам интересно, Юрий Иванович?
- Да… История, конечно же… так сказать, любопыт… э-э, серьёзная, - пепел сигареты Заина упал на стол. – Но чем я вам могу помочь?
- Прежде всего – не делать лишних движений, господин Заин, - быстро и жёстко сказал посетитель. – У меня в кармане пистолет, с предохранителя снят. При малейшем подозрении – стреляю. Тот финт, что получился у тебя с Колей на Сотке, со мной не пройдёт. Понял?!
- Понял, - процедил Заин, отводя взгляд от правой руки посетителя, погружённой в карман куртки. – Ладно, приступим к разговору по существу, господин… не помню, как звать?
- Не важно.
- Ну, не важно, так не важно. Но раз не застрелил ты меня сразу, значит, что-то надо от меня. Что?
- Я же сказал: мне интересно, что думает бизнесмен и депутат Юрий Заин по поводу случившегося на Сотке?
Что он думал? Теперь Заин думал, что интуиция подвела его, он рано тогда успокоился.
А в тот день, 30 мая в Пушкине, судьба определённо благоволила к ним, иначе откуда такой фарт: Никитского по ищейской привычке потянуло подслушать – чего там хозяин приволок этого парнишу, о чём треплются. И услышал такое… Знак судьбы, какой разговор. Понятно, что клад, если такой окажется, надо было забирать. Тут уж флаг в руки майору Никитскому. Промашка случилась у него с добычей карты, но из положения он вышел: под благовидным предлогом установил за Ветлужаниным наблюдение и узнал, таким образом, на какой поезд тот взял билет до Архангельска. Дальше было дело техники, а с техникой слежки у Никитского всё было в порядке. И всё шло хорошо, пока не заартачился тот, второй. И чего дёрнулся, придурок, не дёргался – был бы жив…
- Мне очень жаль, что так получилось, - не глядя на посетителя, тихо сказал Заин. – Не хотел убивать, поверь.
- Но убил.
- Ситуация так сложилась…
- Ситуация была проста: вы пришли отобрать, а когда вам помешали, ты убил.
- Да, ты прав, - помолчав, сказал Заин.- Я виновен, чего тут финтить. Так понимаю – пришло время платить по счетам? Вот моё предложение: я возмещаю тебе потерю клада с процентами. Не скрою, мы неплохо развились на вырученные от клада деньги. Там, после полной реализации, получилось около восьми миллионов долларов. Я готов отдать тебе пятнадцать миллионов. Мы можем обсудить сейчас, как это сделать, чтобы ты не боялся, чувствовал себя в безопасности. Поверь, никаких финтов не будет, - Заин выжидательно посмотрел на посетителя.
- Дальше, - сказал тот.
- Что- дальше?
- За загубленную жизнь Коли Романова как собираешься расплачиваться?
Повисла пауза, оба закаменели, словно боясь малейшего движения.
[justify]- Та-ак, - голос
