Впервые я встретился с ним, когда мне было шесть месяцев.
Папа, держа меня на руках, подносил к зеркалу, говорил: «Шволем-болем!..., шволем – болем!...», и дурашливо улыбался.
Маленький мальчик в зеркале заливался от смеха. Я смотрел на этого мальчика, и мне тоже было очень весело.
Когда я немного вырос и научился говорить, я подходил к зеркалу и спрашивал «Шволем-Болем дома?». Он выглядывал на меня с озорной улыбкой, и мы вместе заливались от смеха.
Мы всегда были вместе, поэтому я в детстве ничего не боялся. Катался на лыжах с любой горки, лазал по темным чердакам, играя с соседским мальчиком Мишей в кладоискателей. А со временем, научившись плавать, переплывал деревенский пруд вместе с лягушками, наперегонки.
Шволем- Болем всегда был моей тенью. Правда, разглядеть его лицо я мог только в зеркале. Тогда он дурачился и передразнивал меня. Если я поднимал правую руку, то он левую, если я подмигивал левым глазом – он правым. Если я крутил пальцем у виска, он отвечал мне тем же, и никогда не давал мне возможности командовать собой, хотя у меня были такие замашки. «А ну-ка сидеть!» – говорил я, но он как стоял, так никуда и не собирался двигаться. «Лежать!» - командовал я, а он сидел. Перевоспитать я его не мог. Но зато он меня воспитывал каждый день.
Меня подкупала его пунктуальность. Когда я просыпался, он всегда уже был на ногах. И всегда сочувствовал мне. Если у меня не было настроения, он готов был разделить мои переживания. Я украдкой подглядывал в зеркало, не смеется ли он надо мной, когда мне было плохо. Но он действительно грустил вместе со мной. И как настоящий друг веселился со мной до упаду, когда мне было весело.
Казалось, что он читает мои мысли. Я ни в чем не мог опередить или обхитрить его. Иногда он снился мне. Я видел во сне, как он разгуливал вдоль речки Каменки или играл с нашим псом Рексом. И хоть на вид он был моего возраста, я все же верил в его безграничные возможности.
Однажды он снова мне приснился, и я проснулся с мыслью, что если Шволем-Болем сейчас гуляет на речке, значит, его нет дома. Я тихонько встал, чтобы никого не разбудить, на цыпочках подкрался к зеркалу и … резко сбоку заглянул в него. В полумраке я увидел его сонную физиономию с широко открытыми глазами и, как бы говорящую укоризненно: «Ну что шляешься по ночам?». Я был в недоумении. Какой же он был «быстроход», и как он оказался дома, если минуту назад он был у меня во сне.
Так продолжалось не один год. Мы были очень довольны друг-другом.
Но вот детство закончилось. Я стал школьником, и жизнь моя изменилась. Появились новые друзья и новые интересы.
Шволем все пытался меня расшевелить на новую с ним игру. Но времени на игры не было. У меня уже «сформировалась внутренняя позиция школьника», как говорила наша учительница. И тогда, вслед за мной, он также засел за уроки. Я даже пытался ходить с ним в школу, взяв у мамы маленькое зеркальце. А он слушал и записывал вместе со мной, что говорили на уроке. Но вскоре случайный зайчик от зеркала попал нашей учительнице Марии Ивановне в глаз, и на этом учеба Шволема закончилась. А мне сильно досталось от мамы за хулиганство и пропавшее из ее косметички зеркало.
В школу со мной он ходить перестал. Так постепенно наши интересы разошлись в разные стороны. Я перестал его понимать. Иногда я смотрел мимолетом в зеркало шкафа, как он там. Махал ему рукой. Он так же отвечал мне, но как то скучно и заученно. Особого интереса к моим новым делам с его стороны я так же перестал замечать. Прежнее веселое лицо его стало скучным, чужим, и заумным, будто он знал то, о чем я не догадывался. «Ну и ладно!» - сказал я сам себе тогда - «Ну и обойдусь!».
Потом я долго не заглядывал в зеркало шкафа, и не интересовался как он там. И вот когда мне исполнилось 13 лет, я вернулся из школы и увидел, что в моей комнате все изменилось. Появилась новая мебель. Новый письменный стол, новый диван, полочки для книг. А главное исчез старый шкаф, а на его месте стоял новый с иголочки. Зеркало в шкафу уже было не снаружи, а внутри. Я быстро открыл дверцу и взглянул в зеркало. Его не было! Не было Шволема- Болема. На меня смотрел, какой то, строгий тип.
«Мама, где мой шкаф!» - закричал я. «Не кричи! Мы отправили его к тете Ане в деревню. Им он нужен, а нам уже ни к чему». «Как ни к чему? Там же Шволем?» - думал я. Потом долго мучился от этих мыслей, винил себя и его - Шволема, школу, родителей, судьбу, и всех, кто попадался мне на глаза.
Но время сглаживает все. Новый тип в шкафу оказался не таким уж плохим, как мне поначалу показалось, а даже вроде бы ничего. Мы нашли с ним общие интересы. Звали его, так же как и меня Сашей. Чтобы не очень задирал нос, я звал его Шурик или, когда мне было совсем не весело, старшим по гардеробу, и закрывал его на ключ. Потом у него выросли волосы под носом и козлиная бородка, которую он сбрил. С тех пор мне пришлось называть его по имени отчеству Ксан Ксаныч. Правда, я думаю, такого высокого звания он совсем не заслуживал. Но что поделаешь – пришло время.
Я сам, после авто-дорожного института занял «должность». Мотался по «точкам», по проселкам, и даже там, где не ступала нога человека. И строил, строил дороги, словно пытался все человечество направить на путь истинный. Но человечество вроде как никуда не спешило направляться, и истинный путь игнорировало.
Довольно быстро, спесь, моя поумерилась, мечта выстроить дорогу «прямо в космос» – пропала. И когда я очутился рядом со своей супругой в ранге мужа, я принял это как должное, и решил строить гармоничную семью. Вскоре родилась Катюшка. Это было чудесное создание. С ярко-синими глазами и русыми волосами. Она всегда мне радостно улыбалась и очень напоминала мне Шволема в детстве. А от этого я все чаще стал вспоминать его. Мне очень хотелось их познакомить. Я понимал, что только ей он снова сможет радостно улыбаться, дурачиться и шутить.
«Где теперь мой старый шкаф? Жив ли он?». Я позвонил тете Ане, и она сказала, что шкаф «живехонек». Правда, подняли его на второй этаж, на мансарду, но вроде все на месте, и ручки и петли и зеркало.
Наконец пришел тот день, когда я собрался к тете Ане. Катюшке уже было шесть месяцев.
Ехали мы с Сергеем, другом старинным, на моей машине и уже через два часа были на месте. Деревянный домик возвышался на пригорке. Вход в калитку заслоняла Ирга, обсыпанная спелыми ягодами, а из за калитки распространялся божественный запах цветущего жасмина. «Не плохо устроился», - позавидовал я Шволему.
Тетя Аня приготовила к нашему приезду пирожки, которые я любил в детстве. Пруд в деревне высох. А рябиновый кустик, который мы посадили со Светкой – дочкой тети Ани, предстал передо мной огромным деревом. Мы долго говорили и вспоминали те чудесные времена. Вспомнили и маму мою, сестру тети Ани, которой с нами уже нет. Они всю жизнь любили друг друга.
Наконец, я поведал тете, что кроме желания проведать ее, у меня есть чисто меркантильные интересы. Не могла бы она подарить мне тот шкаф, который стоит у нее в мансарде? «Дочке Катеньке игрушки складывать», – придумал я.
«Да, конечно же», - ни секунды не задумываясь, ответила тетя Аня. «Нам он в свое время послужил, а сейчас не при деле, вот вам может быть и пригодится. Что ему будет, делался же на века. Пойдем, покажу. С чердака забирать будешь!»
«Теть Ань, а можно я сам» - схитрил я – «Что вы по чердакам лазать будете».
«Ну, иди, вон лестница сбоку» - сказала тетя.
У меня колотилось сердце. Сейчас я снова увижу Шволема. На фоне небольшого окошка, в полумраке стоял шкаф моего детства.
Я заглянул в зеркало, и… не узнал его. Там стоял мужчина среднего возраста. Лицо его посерело, осунулось, на щеках проступала щетина. А главное, я не узнал его глаза. Они не светились как в детстве, в глазах у него я увидел слезы.
«Шволем, как ты поживаешь?» - спросил его только, для того, чтобы что-нибудь сказать. «Ты знаешь, я приехал за тобой, теперь будет все хорошо!» – нес я околесицу – «Я очень скучал по тебе! Дочка у меня такая же веселая как ты. Я ей все о тебе рассказывал. Ты знаешь, жена тоже не против. Теперь будем жить вместе. Комната у дочки светлая. Ты там, у окна будешь. Окно большое, а дальше парк виден. Аттракционы разные… Мы с Катюшкой в коляске туда ходили … Ты знаешь?…» - я хотел еще что то сказать, но не нашел слов…
«Прости меня!» – наконец выдавил я из себя…
Шкаф ехал на багажнике моей машины зеркалом вверх. Сидя в машине, я представлял себе, как Шволем смотрит в небо, там, где солнце и облака. Я вспомнил, что сам много лет не видел неба. Да не видел неба, хоть оно всегда над головой, а вот не видел. «До дома приеду, посмотрю! - решил я.
Обратно добрались быстрее. Тут же разгрузились и, забыв про небо, стали поднимать шкаф по лестничному пролету на пятый этаж, так как в лифт он не влезал. «Жена принимай!»,- сказал я, и мы потащили его, как и положено, верхушкой вперед по коридору – «Вот он, антиквар – эксклюзив, начало 20-го». Жена подозрительно посмотрела на шкаф и вдавилась в стенку. «Давай сразу в комнату, там уж и будем отмывать».
Одна деревянная ножка у него, все таки, была утеряна, слава богу, задняя. Инвалидность устранили чурбачком. Ферри и аэрозоль для стекол сделали свое дело. Шкаф помолодел, а зеркало отражало солнце из окна прямо на Катюшкину кроватку. Я высунул голову в окно и посмотрел на небо. Так же как в детстве по небу плыли облака, и солнце светило такое же. Я посмотрел в низ. Там, родная тещя, маршировала с Катюшкиной коляской из парка. «Вовремя успели», - подумал я.
На завтра было восскресенье. Катюшка проснулась не рано. Завтрак, как всегда ей подали в постель. Кашка была вкусная и бутылочка быстро опустела. Потом был утренний туалет и свежие, постиранные рейтузы. И все это завершилось улыбкой до ушей, и чудесным - «пап – ппа».
Ну вот, решил я, теперь надо тебя познакомить со Шволемом. Я взял Катюшку на руки, затем положил на ладони как самолетик, и мы полетели. Сперва, мы летали вокруг стола, потом полетели к маме. И мама помахала нашему самолету. Затем с громким Дыр-дыр-дыр мы взлетали к люстре. Потом пустили реактивную струю, и сделали временную посадку в кроватку.
Тут я решился. «Катюшка, я хочу тебя познакомить с другом моего детства. У него странное иностранное имя Шволем и дурацкая фамилия Болем, но, я думаю, он тебе понравится. Пойдем, я покажу его тебе». Я поднес Катюшку к зеркалу. «Смотри это Шволем Болем». Но в зеркале была веселая девочка и … кислый тип. «Смотри, мы его сейчас расшевелим!». Я подносил Катюшку к зеркалу и, корча рожи, говорил: «Шволем Болем, … Шволем Болем…». Наконец я устал. Улыбка на лице Шволема так и не появилась. «Наверное, плохо перенес дорогу», - объяснил я себе и Катюшке.
Потом мы поехали кататься с ней в парк, а мама готовила вкусный супчик. После обеда Катюшка поспала, переоделась в новые колготки, и села на коврик в своей комнатке, чтобы поиграть в игрушки. Мы с женой тоже решили пообедать. Супец действительно был вкусный, и квасок в жаркий день был кстати. Затем я пошел посмотреть, что делает дочка. Она сидела напротив зеркала и бубнила: «Шоем, шоем…».
Я заглянул в зеркало, там смотрел на меня Шволем и улыбался. Я узнал его по глазам – это был действительно он, я никак, да и никогда не смог бы его спутать. «Шоем…» - повторяла
