своих не можете ничего утаить! Так?
– Именно так! У нас ложь не прижилась, как это случилось среди людей.
– Но как же вы живете?! – удивился я. – Будто на пустом блюдечке! Всегда на виду, всё знаете о каждом! У вас и интригу закрутить-то практически невозможно, да?
– Не совсем так… Когда ты видишь перед собой книгу, то прочитать ее всю сразу разве можешь? Нет! Ведь видна всего одна страница. Или две. Так и у нас. В принципе, мы можем узнать всё, но для этого следует полистать, сосредоточиться на определенном объекте. В это время кто-то может остаться вне нашего внимания. Значит, может что-нибудь натворить! Хотя мы и способны одновременно сканировать десятки объектов. Например, в этот миг я общаюсь с тобой, а также с ученым мужем из Сорбонны и с молодым компьютерщиком из немецкого городка Йена. Кстати, в его университете когда-то известный тебе Карл Маркс учился. Впрочем, коварные многоходовые комбинации опасны и для нас, особенно, с привлечением третьих лиц. Так что, заговоры и у нас случаются. Только их природа иная. Ведь мечты о вкусной еде, уютной квартире, безопасной и комфортабельной машине у нас лишены смысла. Нам не нужны деньги, мы не мечтаем путешествовать по миру, – он и без того в нашем распоряжении – нам некуда применять дорогую косметику. Всё это нам не нужно, и потому не может стать предметом раздора и причиной интриг. Уже миллионы лет мы бесплотны. Когда-то это спасло нашу планету от перенаселения, а также сопутствующих ему войн, голода, эпидемий… Но и сегодня для внутренней подпитки нам нужна специально преобразованная энергия. Игнорировать законы физики мы пока не научились! Но за доступ к энергии, за право ею распоряжаться, за возможность ее распределять по своему желанию и у нас разгораются конфликты. Чем выше пост в нашей иерархии, тем больше появляется возможностей распоряжаться энергией без согласования со всеми! В конечном счете, это и есть власть, то есть, высшее право, позволяющее миловать или осуждать на гибель себе подобных. В общем, всё, как и у вас!
Я совсем приспособился к ведению беседы с невидимой собеседницей, которая приятным голосом негромко звучала в моей голове и понимала меня без слов. Но отвечать мысленно я не хотел. Мало ли что? Иной раз посторонним лучше не знать, о чем я думаю. Потому свои окончательные мысли я продолжал облекать в привычные звуки. И всё же очередным вопросом я проявил неосторожность:
– Пат, ты говоришь, будто из меня вопросы, как из пулемета, а сама-то ничего не спрашиваешь!
– Ты смешной! – хохотнула Пат. – Я итак всё о тебе знаю!
– Ой! Я же думал, что только мысли читаешь… Но если ты мною заинтересовалась… Неужели и меня считаешь… Скажем, перспективным, да?
Пат опять дружески усмехнулась, немного помолчала, а после паузы произнесла:
– Нам рекомендуется воздерживаться от раскрытия будущего конкретных личностей – это нарушит чистоту эксперимента, так как отразится на вашем поведении. А потому скажу, что ты мне интересен как представитель династии. Начинала я когда-то с твоего прадеда, потом работала с дедом и с твоим отцом. Теперь вот ты под моим прицелом.
– А отец мой… Ты как считаешь? – задал я вопрос, чувствуя, что пересекаю невидимую грань разрешенного интереса, вторгаюсь на чужую, значит, запретную территорию. Но любопытство победило.
Пат не заметила моих терзаний. Разумеется, если она хоть что-то могла не заметить. Ответила она, пожалуй, вполне откровенно:
– Твой отец, в общем-то, молодец! Но свою жизнь он посвятил исключительно семье, ее благополучию. Вроде бы это и хорошо, но ведь он – себе на уме. То есть полагает, будто он всегда прав и правы только те люди, которые с ним заодно! Истина для него большого значения не имеет! И судьба остальных людей его никогда не волновала. Даже всемирный потоп ничего не изменит в его поведении. И притом он всякий раз будет абсолютно уверен в собственной непогрешимости. Впрочем, формальных претензий ему не предъявишь, да только пользы для вашего общества от подобных праведников тоже не дождешься! Потому-то они мне и неинтересны. Очень уж заурядны. Ты прости меня, пожалуйста, за неприятную откровенность. Иначе я не умею, ведь недосказанность, как и ложь, всегда провоцирует еще большее зло, нежели иная откровенность.
Я лихорадочно искал вопрос, который должен оказаться самым-самым важным. От него, возможно, зависит моя жизнь, но мысли беспорядочно скакали, и время утекало зря. Однако Пат раньше меня разобралась в моих мучениях:
– А я знаю, что тебе нужно! Тебе нужно узнать историю своего рода! Правда, кое-что тебе уже известно, раз читал историю, написанную твоим неугомонным дедом. Жаль, что его исследования проникли всего-то до 1679 года. Глубже без архивных документов и не копнуть, а их-то и нет. Но я кое-что знаю. Например, про отца прадеда твоего деда, Тимофея Селивановича. Сосчитай для интереса – сколько поколений жило до твоего рождения! Тимофей слыл человеком весьма одаренным – талантливым, увлекающимся, гордым, резким, хоть и бедным. Потому доля ему досталась тяжелая. Но, знаешь ли, с точки зрения любого историка-исследователя, очень интересная у него судьба. Взять хотя бы такой случай. Во всей округе Тимофей считался непревзойденным столяром – на его работу всякому смотреть было любо-дорого! Хотя и молодой совсем, да только цены ему, как говорили, нет. Тем не менее, сам Тимофей цену себе знал, хоть и числился крепостным крестьянином, а, следовательно, обычных человеческих прав не имел. И надо же! Как-то его помещик по-крупному проигрался в карты и, не имея возможности отдать долг деньгами, скрепя сердце, отдал бесценного Тимофея другому помещику. А тот, более удачливый в данной ситуации, о том-то и мечтал, ибо стоил твой предок, как работник, целого состояния. Мнением же самого Тимофея никто не поинтересовался. Можно сказать, за человека его не считали! С другой стороны, хозяин Тимофея ещё долго торговался, настаивая, что свой долг не только полностью покрыл бесценным крестьянином, но даже передал удачливому сопернику лишнее. Потому-то в итоге ему вернули сдачу – двух борзых.
От столь жуткой судьбы своего предка я оторопел. Ничего себе – деда моего, всеми уважаемого, продали, да еще как сущую безделицу!
– Как же такое возможно, Пат?
– А почему же невозможно? Российское государство после Великой смуты, когда в результате переворота к власти пришли прозападные немцы Рома-Новы, как никакое иное сотни лет держалось, даже процветало, именно на таких бесчеловечных порядках. Даже необоснованно расхваленные вашими историками реформы Петра оплатил своим непосильным трудом именно он, закрепощенный, униженный и нищий российский люд. Такой же, как твой прадед. За счет народа, вымирающего от недоедания, разжиревшие хозяева строили себе роскошные дворцы в стиле барокко, то есть с множеством архитектурных излишеств! Кстати, новый барин позаботился устроить личную жизнь твоего деда. Сразу женил его на незамужней девке из своего имения. Опять же, не спросив самого Тимофея! А как иначе, если всякому барину позарез нужны крестьянские дети – подрастающие рабы!
– Так это же ужасно! – возмутился я. – Как они могли с людьми так поступать?
– Сережа! Ты помнишь, что по такому поводу говорил Владимир Владимирович?
– Путин, что ли? – среагировал я, полагая, что угадал.
– Ну уж нет! Он – ягодка другого поля. Не к ночи о нём будет сказано! Впрочем, вы с ним сами разбирайтесь, пока совсем не загнулись! Вот-вот поздно станет! А я подразумевала Маяковского. Помнишь? «Кроха сын к отцу пришел, и спросила кроха – что такое хорошо и что такое плохо?» Философский вопрос, надо сказать! Почти всё в жизни начинается именно с ответа на него. Но люди часто думают ни умом, ни сердцем, а скорее желудком или прочими своими органами. Словно бессловесные животные. А ты-то что надумал по этому поводу, кроха?
– Нашла кроху! – оскорбился я.
– А всё-таки, Сережа, – не унималась Пат. – Что такое хорошо, а что такое плохо?
Конечно же, я сумел бы отговориться. Например, сказать, каждому – своё! Но, зная историю Бухенвальда, где такими словами встречали каждую партию новых узников, я в тот миг не смог произнести именно ее, первой пришедшую мне на ум – фраза прозвучала бы кощунственно. Я мог бы ещё порассуждать, затягивая время, но в тот раз, как ни странно, не обнаружил в себе ни чёткости, ни лаконичности мысли – озарение меня не коснулось. А Пат, вероятно, следила за ходом моих мыслей, потому и помогла дружески:
– Ты что же так разволновался, Сережа! Где твой былой рационализм? – ласково прошептала она. – Ведь и сам знаешь, как всякое существо за жизнь цепляется! Ибо в выживании и есть смысл жизни. Что для букашки, что для птички, что для человека. Потому-то всё, что способствует выживанию рода или вида, считается благом! Но и наоборот! Люди закрепляют эту мудрость в морали и обычаях. Что хорошо для народа, то он и признает моральным! Но на беду всем, некоторые люди, не имеющие совести, мораль своего народа не почитают! Под себя всё тянут, презирая интересы и права остальных! Знаешь, если и дальше в конфликте частных и общественных интересов станет обычной победа индивидуализма, тогда для вашего народа наступит непоправимая беда! Нет для общества сильнее динамита, чем частная собственность. Если для каждого своя рубашка станет ближе к телу, если каждый для своего спасения станет других топить, тогда все разом вы и погибнете! Теперь ясна тебе суть ответа Владимира Владимировича?
– Выходит, все помещики поступали аморально?
– Немного сложнее – у них своя правда была, они ведь тоже как отдельный вид выживали! Жизнь крепостных, разумеется, мёдом не назовёшь! Но до каких-то пор и их мучения способствовали развитию государства, то есть приносили выгоду не только помещикам, но и всему обществу. Однако пришло время, когда помещики непомерной алчностью превратили жизнь крестьян в сущий ад. Из-за того всё в стране затормозилось, пришло в упадок. Чтобы дела как-то поправить, некоторые законы перевернули верх дном, что для тех условий оказалось вполне разумно! Заодно, и мораль подкорректировали. Что-то крестьянам дополнительно разрешили, в чём-то помещиков поприжали.
– Выходит, мне только казалось, будто я всё понимаю… А можешь мне по секрету сказать, что будет со мной лет так в двадцать, или даже в пятьдесят?
– Могу, но это нам не разрешается. Да и не научились мы пока в такой степени управлять временем, чтобы предвидеть судьбы отдельных людей. Общий прогноз, научный прогноз развития вашей планеты на двадцать лет я могу тебе сообщить, если интересно. Хотя вижу, что интересно! Но тебе следует понять, это всего лишь прогноз. Многое в действительности – или даже всё – может произойти иначе, чем мы предполагаем. Мы же опираемся на сегодняшние исходные данные.
– И все-таки, что же будет дальше? – насторожился я.
– Если для краткости выделить самое важное, то лет через двадцать площадь суши на Земле значительно сократится. Произойдет это из-за значительного повышения уровня мирового океана и катастрофического затопления большей части
оказалось приятным времяпровождением
в этот тихий, морозный вечер.
Рекомендую!