брата»...
---------------------------------------------------------
Поэтому-то дружбу с палачами-чекистами патологический русофоб и человеконенавистник-Бабель до последних дней и водил, в коллективизации участвовал во главе продотрядов, забросив перо и бумагу. Насиловал, грабил и убивал зажиточных русских крестьян, двух моих прадедов - в том числе, в лагеря их отправлял массово и безжалостно, на расправу лютую к иудеям Френкелю, Берману, Раппопорту, Агранову, Когану, Заковскому, Трилиссеру, Фирину, Фриновскому и другим своим братья-едино-кровникам и единоверцам - имя им ЛЕГИОН. Много чужого добра в Москву привозил, наверное, сволота, по сусекам рассовывал и корпел над ним как пушкинский Скупой рыцарь. За что и поплатился жизнью в 1940 году: свои же братья-чекисты, которых он воспевал и боготворил, к стенке его в Бутырке поставили во время великого передела собственности и власти (1936-38 гг.), а наворованное отобрали, забрали себе.
И напрасно его почитатели (к числу которых относится и мой бывший дружбан Серёга) теперь плачут, притворные слёзы льют, Сталина во всём обвиняя. Смерть Бабеля и всех остальных, с Троцкого, Зиновьева и Каменева начиная, - это чисто внутренняя еврейская грызня и разборки, сведение счётов друг с другом, перераспределение власти и награбленного добра. Это - ЗАКОН ИСТОРИЧЕСКОГО ВОЗМЕЗДИЯ, если хотите, и, одновременно, закон любой хищной стаи: отбирать у слабого лучший кусок. При чём тут Сталин-то?…
6
Познакомился я в те годы и с творчеством Эдуарда Багрицкого, Виктора Шкловского, Самуила Маршака, Михаила Светлого, Ильи Сельвинского, Семёна Кирсанова, Давида Самойлова, Александра Безыменского, Ильи Эренбурга, Василия Гроссмана и других раскрученных писателей и поэтов еврейской национальности. Чуть позже много читал Евтушенко, Рождественского, Вознесенского, Ахмадулину и Окуджаву, поэтические сборники которых купил - мы все их тогда покупали оптом и в розницу, поддавшись рекламе и моде, - и прочитал “по диагонали”, составил мнение.
---------------------------------------------------------
(*) Авторская ремарка: Произведения всех перечисленных авторов проникнуты одной и той же мыслью по сути, которая звучит сегодня басовой струной с газетных и журнальных полос современного Израиля:
«Народу “богоносцу” мало огромной конформированной страны, ему нужна также жемчужина, т. е. Святая Земля… Ему хочется этой недоступной ему святости, и хотя он сам - погрязший в презрении к самому себе и ко всем остальным, даже не знает, что ему с этой святостью делать, потому что в его язычески-христианском представлении святость не живая и не может освятить мир, он всё ждёт своего часа самодура-палача. И в его тёмном инстинкте это вызывало и вызывает чудовищные порывы ненависти к Израилю - носителю святости живой».
---------------------------------------------------------
А в начале 2000-х годов я засел, наконец, и за Пастернака, двухтомник которого приобрёл по случаю на Новом Арбате и который сразу же, не мешкая, решил прочесть от корки и до корки. Уж так любопытно мне было понять: что же это был за “зверь такой лютый” - Борис Леонидович Пастернак, - и за что его все советские и российские евреи так дружно и горячо расхваливают и превозносят…
7
Первый том, где лирика, читал долго и вдумчиво, помнится, тяжело читал и без удовольствия, главное, без желания прочитанное запомнить и потом про себя мысленно повторить, чтобы вдохновиться ещё и ещё разок на досуге рифмованным поэтическим СЛОВОМ и теми образами, мыслями и чувствами, что оно несёт в мiр. Читал - и не мог понять: почему Пастернак проходит сквозь меня, словно приведение сквозь стену, совсем не задерживаясь внутри, не оставляя следов в душе и на сердце, как другие поэты, - а только лишь недоумение одно и тягостные воспоминания о впустую потраченном времени? Вроде и рифма есть у него, и мысль какая-никакая присутствует, и чувствуется, что грамотный пишет товарищ, с образованием, много чего почитавший и повидавший на своём веку, владевший огромным словарным запасом, культурой русской и европейской. И, тем не менее, стихотворения его путанные какие-то в основном были, без-цельные и пустопорожние, декадентские: этим вообще грешил т.н. Серебряный век. Не скажу, что они плохие, нет; но и хорошими их не назову, щемящими и душу рвущими, как бритва острыми и духоподъёмными. Потому что у нас таких пастернаков в России в каждом провинциальном городке по 15 человек на дюжину киснет и прозябает без пользы! У нас в любой провинциальной газетёнке, районной или областной, такие умельцы-пастернаки сидят, искусно умеющие слова рифмовать и складывать их в строфы, в стихотворения к праздникам и юбилейным датам, а то и вовсе в поэмы. И родись они в богатой еврейской семье, допустим, они бы тоже славились и гремели на всю страну, а то и мiр, имели бы умопомрачительные тиражи и космические гонорары! В этом можно не сомневаться! Я по жизни таких рифмоплётов много потом встречал: у нас даже в стройотряде был один такой, Воробьёв Юрка, песни писавший для агитбригады, гимн сочинивший даже для студентов-строителей, добротный и качественный гимн, который я до сих пор помню и иногда про себя распеваю, возвращаю молодость им. А сколько из студенческой среды в мои юные годы вышло плодовитых и даровитых бардов, помнится: Дольский, Суханов, Егоров, Кукин, Митяев, Семаков и другие! - которые своими изумительными стихами Пастернаку фору сто очков дадут и заткнут за пояс. Уже одним тем, хотя бы, что писали с жаром и вдохновением! - а не с брезгливостью и скукой, не с желанием прославиться и “бабла нарубить”!
А Пастернаку и не о чем было писать, и не сильно-то и охота, как кажется, - такое у меня ощущение постоянно складывалось при чтении, во всяком случае. Признаюсь об этом честно! Большинство стихов ввиду этого были им написаны “из-под палки” - за блага социальные и гонорар! - или от скуки житейской и от тщеславия. Души в них нет, сильных и острых переживаний и боли - совсем-совсем! Одна сплошная рефлексия копеечная, самолюбование и копание в себе, любимом, без-стыдное выпячивание собственного “Я”. Вот, мол, я какой необычный, неординарный и незаурядный парень, выпускник Марбурга, весь из себя тонкий и звонкий, прекрасный, возвышенный и гениальный! - не от мiра сего, ей-ей! Оттого-то и мучаюсь, и страдаю больше всех остальных! - бездарных, мелких и ничтожных! Цените и жалейте меня за это, за мои мучения и страдания, восхищайтесь и гордитесь мной, славьте меня и превозносите! Ну и платите мне за работу творческую денежки хорошие, шальные! Я их больше всего на свете люблю, как и жизнь красивую и обеспеченную!...
Замечу, что в 1912 году, когда Пастернаку было 22 года, и он ещё не был поэт, он сватался к дочери известного российского чаеторговца Д.В.Высоцкого Иде. Но получил отказ: чем-то не приглянулся богатеям Высоцким, счастливым обладателям миллионов и десятков дворцов по всему мiру, умудрявшимся продавать чай даже и в Китай, где своего девать некуда, как известно... А если бы приглянулся, допустим, если бы взяли его в ту торговую и капитальную семью, не закапризничала Ида, - отвергнутый Борис стал бы знатным чаеторговцем, скорее всего, и про стихи, про искусство с литературой забыл бы как про страшный сон. Деньги шальные, немереные, чайные дела и вояжи, переговоры тайные ему бы эту духовно-писательскую мутотень прикрыли быстро и основательно. Всё творчество Пастернака мне тогда именно об этом и говорило, во всяком случае, - что литературой он занимался вынужденно: исключительно ради больших гонораров и славы, а не по зову сердца, души! Писал и вымучивал что-то Борис Леонидович, творил, начиная с 23-летнего возраста, с момента разрыва с Идой Высоцкой фактически, чтобы капризной возлюбленной через искусство свою человеческую и мужскую состоятельность доказать - и только! Литература, поэзия в частности, была для него ПОКАЗУХОЙ больше, или болеутоляющим средством наподобие морфия; а в целом была ПРОФЕССИЕЙ - не СУДЬБОЙ. После прочтения первого тома мне это стало как дважды два ясно…
---------------------------------------------------------
(*) Историческая справка. Исследователи считают, что для молодого Пастернака эта трагедия: отказ Иды, - была разрушительной, однако же “на руинах Человека родился Поэт”. После такой оплеухи якобы “литературный гений осознал себя и проявил в лучших произведениях пастернаковской лирики”.
Как бы то ни было, а для любителей творчества Бориса Леонидовича скажем, что сцена объяснения с Идой описана им в его повести «Охранная грамота». Однако наиболее ярко чувства поэта к своей первой музе воплощены в стихотворении «Марбург» (1916 г.), в таком, например, фрагменте:
«Я вздрагивал. Я загорался и гас.
Я трясся. Я сделал сейчас предложенье, -
Но поздно, я сдрейфил, и вот мне - отказ.
Как жаль её слёз! Я святого блаженней.
Я вышел на площадь. Я мог быть сочтён
Вторично родившимся. Каждая малость
Жила и, не ставя меня ни во что,
B прощальном значеньи своем подымалась…»
«Вот кем была искалечена навсегда моя способность любить», - однажды заявил Пастернак про Высоцкую. Это уже не поэзия, это - проза, суровая правда действительности. С этой правдой отвергнутый Борис и прожил целую жизнь: она многое, если не всё, в этой жизни и определила…
---------------------------------------------------------
8
И здесь непременно надо сказать в защиту главного героя очерка, что Пастернак исключением в этом меркантильно-потребительском вопросе не был: в смысле поэзии как ПРОФЕССИИ - не СУДЬБЫ! Вся еврейская культура советского периода, если видимую, “надводную” её часть иметь в виду, до небес раскрученную Агитпропом, этим именно и грешила - откровенным и неприкрытым делячеством своим или гешефтмахерством, сугубым материализмом и практицизмом, если по-русски сказать, жаждой славы и денег. Захватчики-евреи превратили нашу культуру и искусство в товар, в наживу, в гешефт, в крайне-выгодное и необременительное предприятие по добыче государственных наград и премий, шикарных квартир и дач, доходов заоблачных, поистине космических, загранкомандировок за государственный счёт и без-конечных разъездов-тусовок по стране и мiру, по без-платным санаториям и домам отдыха.
В одном из последних своих интервью главному редактору журнала «Наш современник» С.Ю.Куняеву великий русско-советский композитор Г.В.Свиридов сказал о еврейском засилье следующее:
«В нашей музыкальной жизни дело ведь обстоит ещё хуже: вся музыка находится в сфере влияния “преступного синдиката” (мiрового еврейства - А.С.), стоящего во главе Союза композиторов и творящего пагубное дело для нашей культуры, в первую очередь - русской. Но надо жить, делать то, в чём убеждён и без чего жизнь теряет смысл».
А вот что, в расширенном виде, написал Георгий Васильевич про тот тотальный бардак и грабёж, что на его глазах творился в Союзе композиторов СССР, в посмертно-опубликованных воспоминаниях «Музыка как судьба», вышедших в свет в 2002 году в издательстве «Молодая гвардия»:
«Союз композиторов давно перестал быть организацией, занимающейся творческими проблемами. Тот смысл, который вкладывался в дело его организаторами, - утрачен. Он (союз) превратился в кормушку для рядовых композиторов, в гигантскую организацию само-пропаганды и творческого
