чтобы не показать врагам свою слабость…
Круг разомкнулся. К Михаилу подошёл высокий, худощавый моджахед, одетый в американскую военную форму без знаков различия. На груди у него висел «калаш», а в руке он держал окровавленный штык- нож советского образца. Михаил мысленно прощался со всеми, кого смог вспомнить в эту минуту…
Штык- нож больно упёрся в горло, а моджахед с явным наслаждением наблюдал за поведением жертвы…Неожиданно он произнёс на чистейшем русском языке:
-Я- командир Кемаль, а этот, на песке- твой командир, как говорится у вас- товарищ капитан. Ты жить хочешь?
Михаил едва заметно кивнул головой.
-Тогда понесёшь его к своим. Но в следующий раз, если наши дороги снова пересекутся на этой земле, тебе не миновать той же участи. Хорошенько это запомни.
Кемаль отдал какую-то команду. Подбежавшие подручные схватили Михаила и потащили к машине. Сознание его отключилось…
Очнулся на дороге. Рядом лежал труп его командира, капитана Клещёва. На пыльной дороге была начертана стрела, по - видимому, указывающая направление. Взвалив на плечи страшную ношу, Михаил медленно поплёлся по дороге. Через какое-то время впереди показалась сторожевая застава. По злой иронии судьбы, это и был Карташ, до которого так хотел добраться Клещёв.
Заметив человека, наблюдатели выдвижного поста дали предупредительный выстрел. Михаил опустил свой страшный груз на землю, махнул им рукой и потерял сознание…
* * *
Когда в санчасти. Михаил пришёл в себя, состоялась его первая беседа с особистом. Никто никогда не знает настоящих воинских званий этих безликих офицеров, носивших на своих плечах погоны от лейтенанта до капитана и вынюхивающих настроение и моральный дух в солдатской среде. Их часто побаивались даже полковники, командиры частей…
Особист пришёл в палату в накинутом на плечи белом халате. Всех соседей Михаила он
попросил выйти, присел на кровать напротив, положил на тумбочку кожаную папку и приступил к допросу, который длился около двух часов. За это время он исписал пять листов, но всё равно остался недоволен показаниями и продолжал задавать одни и те же вопросы , только в другой форме, пытаясь уличить Михаила в какой-то, ведомой лишь ему лжи:
-Так вы не знали о предстоящей поездке?
-Нет.
- Из ваших показаний получается, что вы узнали о поездке тогда, когда Клещёв объявил об этом?
-Да.
-Но из показаний ваших сослуживцев видно, что прямого приказа не было отдано ни вам, ни кому- либо другому. Слово «приказ» вообще не было произнесено. Насколько я могу судить, это было просто дружеским приглашением, даже, скорее всего, напоминанием , о том, что мол, не забыла ли ваша пятёрка о договоре поехать в какое-то место, а «Карташ» было произнесено для отвода глаз . Хотя, может, оно означало то, о чём могли знать только вы. С тех спросу никакого- они мертвы, а вот вы, Жарко, должны рассказать всю правду. Ведь вас не случайно оставили в живых. Кстати, утеря личного боевого оружия тоже кое- что значит. Так что думайте, Жарко. Мы с вами ещё поговорим.
Особист аккуратно сложил в папку исписанные листики и вышел из палаты.
-По- вашему, я тоже должен был погибнуть?
Особист задержался в дверях и задумчиво произнёс:
-Это было бы намного проще для нас обоих. Мне не нужно было бы два часа подряд задавать вопросы, а тебе на них отвечать . А теперь ещё каждое твоё слово проверять придётся…
* * *
Почти три недели пролежал Михаил в санчасти, оправляясь от контузии и нервного шока. Особист навещал его ещё дважды, но ничего нового так и не узнал.
После выписки Михаила перевели служить на одну из отдалённых сторожевых застав, которые в бесчисленном количестве были разбросаны по афганским дорогам для охраны стратегически важных объектов(мостов, колодцев, тоннелей и т.д.)
Постоянный контингент «точки», на которую сослали Михаила, состояла из двадцати человек, четырёх танков. Пятый танк имевшийся на заставе использовался только в качестве огневой точки, так как был изуродован фугасом.
Извилистый участок дороги, который необходимо было держать под контролем, исчезал за хребтом. В задачи заставы входил контроль за этим участком дороги и за движением по ней местного населения.
Михаил быстро влился в свою новую фронтовую семью и не очень расстраивался, что его сослали в такую Богом забытую глушь.
Как-то стоя на посту в паре со Славкой Рудневским, Михаил заметил приближающегося к заставе старика и указал на него напарнику. Славик поднёс к глазам бинокль и стал рассматривать пришельца. Наконец вынес решение:
- Миха, это же Муртазай! Он нам иногда арбузы или дыни подбрасывает. Да такие, что пальчики оближешь и всего- то за ведро солярки.
-Взводному будем докладывать?
-Зачем ? Не надо Ерофеича беспокоить. Пусть себе отдыхает в своей берлоге. Ему сейчас хорошие сны снятся - дембельские! Через пару месяцев он дела сдаёт и домой. Везёт же! Васька!- крикнул в сторону заставы Славик,- готовь ведро солярки! Муртазай идёт!
Арбузы и впрямь оказались сочными и сладкими…
Прошло две недели…
Увидев приближающегося к заставе Муртазая, Михаил крикнул на заставу, чтоб принесли ведро солярки, а сам уже ощущал во рту сочную сладкую мякоть арбуза… Взрыв раздался, когда до поста оставалось метров двести.
От взрыва содрогнулось так называемое укрытие, сложенное из самодельных глино- соломенных кирпичей.
В трусах и с автоматом на изготовку, выскочил из своей берлоги Ерофеич.
-Жарко, что за херня? !- крикнул он на пост.
-Муртазай со своими арбузами накрылся!- крикнул ему Михаил.
Причина гибели Муртазая так и осталась неизвестной. На каменной пыльной дороге не осталось ничего из того, что было когда-то стариком Муртазаем…
* * *
…Чернила ночи разлились над заставой. Именно чернила, потому, что если ночь безлунная и ни одна звезда не отбрасывает своего слабого отблеска, можно уткнутся лбом в стену которую не видно даже в двух сантиметрах. Михаил только что вернулся с караула, прилёг отдохнуть, но вскоре вынужден был проснуться: сильно прихватил живот.
На улице стояла непроглядная темень. Боясь потерять направление , держась за стенку казармы, он дошёл до угла, затем мысленно прикинул дальнейшее направление до туалета. Вернувшись в казарму, лёг на свою койку и заснул.
Его разбудили солнечные лучи, ворвавшиеся в окно казармы. Вскочив, Михаил с ужасом понял, что проспал свою смену. Оглядевшись, увидел, что ребята тоже спят. Тогда он встал и пошёл в оружейку, где за столиком должен находиться разводящий. В эту ночь им был Дима Ларионов. Тот сидел на стуле, уронив голову на стол. Под головой лежал сменный журнал.
«Всё ясно,- подумал Михаил,- Димыч заснул и забыл выставить смену.»
Подойдя тихонько к спящему, Михаил закричал:
-Рота, подъём!
Дима никак на это не отреагировал, что было на него не похоже, так как это была единственная волшебная фраза, заслышав которую, Дима всегда вскакивал как ужаленный.
Приглядевшись повнимательней к спящему, Михаил заметил кровь в ухе. Нехорошее предчувствие закралось в сердце. Дотронувшись до шеи Димки, понял, что тот мёртв. Мертвы оказались и ребята в казарме. Шомполом в ухо- точно, безжалостно… Михаил обошёл заставу и с ужасом осознал, что в живых остался только он один…
Когда прилетели вертолёты (застава пропустила три сеанса связи), то прибывший комбат увидел сидящего на башне танка солдата, взгляд которого был устремлён в одну, только ему ведомую точку…
Э П И Л О Г
Следствие длилось два месяца. Причиной случившегося признали сон на посту, но всё равно к выжившему Михаилу отнеслись с недоверием. Рядовым он дослуживал в одной из воинских частей под Смоленском. Звание старшего сержанта и медаль «За боевые заслуги» вместе с комсомольским билетом, Михаилу вернули за два дня до увольнения в запас. Через полгода после демобилизации, когда Михаил изъявил желание вступить в члены КПСС, то ему в этом было отказано.
Дети уважаемых родителей, по вине которых Михаилу пришлось столько пережить, нашли свой последний приют на кладбище. Их машина протаранив парапет ограждения упала в реку. Все находившиеся в машине были в состоянии алкогольного опьянения…
К О Н Е Ц
