Русалка

Рассказ.

      Ночь, темная и вьюжная опустилась на старую деревню в одну улицу вдоль крутоярой реки.  Метель носилась по деревне, воя в трубах и заметая тропинки меж высоких сугробов до покосившихся ворот на скрипучих петлях и колодца у небольшого домишко, единственного во всю улицу, где в окнах горел свет. Хозяйка дома, Варвара Петровна или попросту Петровна, статная и высокая, пышущая здоровьем старуха, пекла в русской печи пироги и неведомое ей угощение «пиццу», которое заказал внук к приезду  "с сюрпризом".  После переговоров с Петей по телефону на почте, что в другом конце деревни, зашла к бывшей учительнице, тоже пенсионерке, которая и дала рецепт этой лепешки со свежими помидорами, да колбасой. Ни того, ни другого в деревне зимой отродясь не было, пришлось за литр самогона просить соседа, бывшего ухажера, свозить в райцентр.  До обеда и обернулись. Тимофей Игнатьевич, всегда помогал соседке по хозяйству и ни в чем ей не отказывал. Было время, когда даже сойтись хотели, но не судьба. Запойный оказался, а Варвара Петровна это на дух не переносила и даже раз ухажера поколотила, когда тот во хмелю к ней в баню заперся, но и получил в лоб поленом. А после того случая, любовь и кончилась, началась дружба, как у всех одиноких стариков в виде ченча: мужские руки за бутылку самогона. Гнала его Петровна классно и оформляла хорошо, на травах да кореньях с пользой для здоровья, так что похмелье было не тяжелым.
        Пироги и пиццу по готовности выложила на два блюда и  накрыла их белоснежными полотенцами, разговаривая с котом: "Штирлиц, эдакий! Сюрприз, говорит, явно с невестой едет! Пора, скоро уж тридцатник."  Переодевшись в чистое, хозяйка крутанулась у трельяжа, поправив тугой узел седых волос.  Красивой все еще женщиной напротив осталась довольна.  Присев возле русской печи, занимающей половину квартиры  – студии, как любил называть внук, ее старый дом, начала рассматривать  альбом с фотографиями, подолгу любуясь  вихрастым мальчуганом. Петюнччик обожал  слушать сказки  про русалок, водяных и леших.  Даже звал, смешно картавя, еще тогда молодую бабушку Вару, сходить с ним на реку или в кедрач и посмотреть на них живьем, смешно округляя большие  глаза.  Аккуратно поправив фотографии, положила альбом на печь, на которой любила  погреть натруженную спину, перелистывая страницы прошлого, запечетленного на пожелтевших от времени фотокарточках.
      Неожиданно  по окну ударил свет фар, раздался требовательный звук автомобильного гудка, и Петровна, набросив на плечи телогрейку  бросилась стремглав в сени, опрокинув по ходу пустые ведра.  У калитки, в лучах мощной оптики темного джипа, худой паренек в распахнутой настежь дубленке, расчищал автомобильной лопаткой  дорожку к калитке в образовавшемся сугробе. Поодаль стояла, высокая девушка в белой шубке, и на фоне метели Варвара Петровна ее сначала и не заметила, но та громко кричала, прижав сотовый телефон  длинными пальцами в обрамлении модной бижутерией, и сердито топала стройными ножками, что невольно взор пал и на молодую гостью.  От волнения, капо шубки сползло назад,  а шустрый ветерок тот час набросал на синюю челку  снежинок.  Петровона вздрогнула: "Сюрприз, так сюрприз, и волосы синие и матерится похлеще соседа!" - Нецензурная брань, слетающая с  пухлых, ярко накрашенных губ рубила тишину ночной деревни. Петя, освободив калитку от снега, бросился в объятия любимой бабушки, и она забыла про городскую девицу, прижав голову в большой кепке к себе, расплакалась от счастья. Любимый и единственный внук крепко припал, как в детстве, покорно слушая радостные причитания и возгласы: «По што не приезжал так долго, уж думала и помру не повидавшись!  Слава Богу, отцу небесному, коли свой сгинул, что наставил тебя на поездку ко мне, Петюнчик мой родненький!"
        Они  так  еще долго бы стояли, не обращая внимания  на порывы ветра, но раздражительный возглас  за  убеленными снегом спинами вернул в реальность: «Алло, родственники! Я вообще -  то замерзла!»
    Петя словно по команде начал выбираться из объятий, а Варвара Петровна вскинула голову навстречу  пронзительному крику и обмерла, еще крепче прижав внука к себе. Перед  ней в свете фар стояла живая кукла в белой мини-шубке и сапогах-ботфортах, прикрывающих  ноги до колен. Именно  такую она видела в том похабном магазине в городе, когда вышли  с соседом не той остановке  в поисках Камерного театра «Интим». Петровна помнила, как в недоумении, разглядев весь срам в том магазине и резиновую девку с таким же ртом и наклеенными ресницами, что  у гостьи напротив, пулей вылетела на улицу и долго молилась на церковный купол  промеж домов-высоток, пока бестыжий Тимоха любовался бесовскими штуками.
        В какой-то миг при виде гостьи  сердце  сначала бешено заколотилось, а потом сжалось, отдавая болью куда-то за скулу, и воздуха стало не хватать. Варвара Петровна отпустила Петю, который  бросился к девушке, заглушив джип с брелка и бормоча извинения вперемежку с репликами о классной бабуленции. Мрак накрыл хозяйку дома, к которому  побрела на ватных ногах за странной парой – маленьким пареньком в черной кепке и высокой девицей в белой шубке.  Молодежь о чем-то весело болтая, спешила к крыльцу, не обращая внимания на едва, плетущуюся следом статную старуху.  Петровна уперлась головой в стену рубленного, бревенчатого дома,  выдохнув с трудом  спертый в груди воздух,  и поспешила в черный, дверной проем сеней, из которых  донесся грохот ведер под вечное: «Епа - на».  Она поднялась  в сени и щелкнула выключателем.  Тусклый свет от маленькой лампочки под потолком выхватил из темноты  гостью верхом на внуке, который запнувшись о перевернутые ведра, лежал на полу.  Капо  распахнутой шубки упало на худые плечи девушки, по которым рассыпались волосы цвета бирюзы. Девица терла ушибленный о стойку старого комода лоб, крыла матом  и внука, и его бабку, со всеми жителями этого захолустья! Петя виновато улыбаясь, покорно ждал, до тех пор пока девушка не начала вставать, обнажая все прелести дорогого белья из под юбки, задранной до пупа.  Едва поднявшись,  не обращая внимания на хозяйку дома, она запахнула шубу и выбежала к машине.  Внук  бросился следом, а Петровна, чувствуя, как снова заходится сердце, открыла дверцу комода и прямо из горлышка сделала несколько глотков самогона, настоянного на боярышнике и пустырнике.  Стало легче,  она начала убирать домашнюю утварь. В сени влетел Петр,  жалостливо вопрошая: "Можно ли вернуть  девушку, которая заперлась в «Лексусе» и требует, чтобы он немедленно увез ее в город?"  - В кармане его куртки беспрестанно звонил телефон.
- Ну, ба-а! Это она звонит,  пришлось закрыть машину, а то пешком бы пошла до города. Поверь, у нее характер! – Канючил внук, а мощный «Лексус» ревел сигнализацией на всю деревню. Петя тот час нажимал кнопу брелка,  но сирена снова громко взвывала.  В соседских окнах начал вспыхивать свет.
- Скажи правду, русалка не жена тебе? – Строго спросила Петровна, глядя с высоты своего роста. Ей было искренне жаль любимого и единственного на всем белом свете родного человека, но если бы ответ был утвердительным, то наверняка погнала бы  словами : «Дурья голова, на кой тебе такая жинка. Не хай, пусть катится подобру – поздорову!» – А так пришлось на секунду прижать к себе  внука, а потом  идти к машине, спросив, как зовут девушку.

      На удивление обоих, Серафима, выпорхнув из автомобиля,  с улыбкой протянула руку и весело сказала: «Наделала переполоху, зато внесла разнообразие в деревенский распорядок дня! Спать еще рано! А давайте, Варвара Петровна, будем ужинать и продолжим веселиться. Петр достань большую сумку с провизией и не забудь бабушке подарки. Я угадала, она красавица!» - Чмокнув, ошалевшую старуху в щеку, девушка быстро направилась в дом. Свет из сеней выхватил у темноты небольшое пространство, что означало – приключений и ушибов больше не будет. Из-за приоткрытой двери навстречу нежданной гостье шагнул рослый мужик с ружьем. Серафима начала медленно поднимать руки, попятившись назад, но на крыльцо уже поднялась запыхавшаяся хозяйка, едва выговаривая слова: «С ума сошел окаянный, это девушка внука мово!»
- А я ничего, думал как прошлый раз после митинга, ведь тоже на джипах к тебе приезжали из города! – Начал оправдываться сосед, представляя к ноге  по-военному двухстволку левой рукой, а правую,  вскинув к оторванному козырьку форменной шапки – ушанки: «Разрешите представиться Тимофей Игнатьевич, сосед, прапорщик советской армии в отставке!»
- Серафима! – Гостья сделала книксен.
- В дом уж заходите, господа-товарищи, блин! – Рассмеялась  Варвара Петровна, поднимая за шиворот дубленки внука,  скользящего модными штиблетами по заледенелому крыльцу.

      Под цветастым абажуром за круглым столом, с городскими яствами - от черной икры  - до заморских, диковинных фруктов и  дорогого шампанского, явно диссонирующими с трехлитровой банкой самогона, солеными огурцами и грибами, сидела странная пара:  городская девица, сошедшая с обложки модного журнала, а рядом - лысый деревенский мужик в  застиранной военной  рубахе без погон и в фирменных, потертых  джинсах, заправленных в шерстяные носки. Дед и молодая девушка о чем-то тихо беседовали.  Бабушка и внук расположились на продавленном, старом кожаном диване и  пели. Петя перебирал тонкими пальцами струны гитары, а Варвара Петровна, задумчивая и чуть бледная, с накинутым на плечи красивым  платком, дорогим подарком гостей, напевала романсы. Большой рыжий кот, закормленный сегодня неведомыми лакомствами, дремал на печке, источающей тепло в этот старый, милый дом  в углу которого покоились иконы, почерневшие от времени, а по стенам висели фотографии родных. Среди них особо выделялась подретушированное свадебное фото, запечатлевшее молодую хозяйку с женихом, простым невзрачным деревенским парнем в косоворотке. Внук видимо статью  вышел в покойного дедушку, известного на всю округу гармониста, который  влюбил в себя красавицу Варвару складным перебором на гармонике, да голосом, запевая так, что его подхватывали даже птицы.
Кукушка старинных часов, словно опомнившись, вынырнула из махонькой дверцы и прокуковала два раза. Петровна тяжело поднялась с дивана, подтянув потертую еловую шишку гири, заводя часы на новый отсчет, убегающего навсегда времени, вздохнула и спросила внука: «Погостил бы, а то уедешь надолго опять. Помру скоро, може более и не увидимся!»
      Петя, вскочил,  прижался головой к большой груди и громко сказал: «Ну, баба Варвара! Ты еще правнуков нянчить будешь, о чем грустить?! Конечно, поживем целых три дня!»
- Вот и славно, понашенски! – Понеслось от стола под звон стакана, ударяемого о банку с самогоном.  – Ну, на посошок, так сказать! – Дед Тимофей поднялся, опрокидывая венский стул,  залпом опорожнил половину граненного стакана.
- Петя,  проводим Тимофея Игнатьевича! – Засуетилась Серафима, поддерживая старика под руку.  - Заодно у него и заночуем, там не здесь, все  таки две комнаты!
- Не пущу! Он ко мне приехал! – Закричала хозяйка, отталкивая от себя внука и,