Верунька подпрыгнула от радости, крутанулась на одной ноге и захлопала в ладоши:
- Давайте сейчас же резать арбуз!
Большой и полосатый, он возлежал на цветастом блюде, маня всех домочадцев предвкушением вожделенного пиршества. Нина аккуратно повернула арбуз, чтобы удобнее было резать, и решительно воткнула нож…
Боже, как вкусно и сладко запахло на кухне, когда развалившийся на два ярко-красных оплывающих прозрачным медленным соком ломтя, этот полосатый увалень предстал перед собравшимся сообществом сладкоежек своим невинно счастливым видом.
Самый первый отрезанный ломоть Нина положила в тарелку Веруньки, которая завороженными глазами смотрела на блестящие чёрные косточки, проглядываемые сквозь алую мякоть:
- Ешь осторожно… косточками не подавись.
- Не маленькая…- отозвался серьёзно-задумчивый Фёдор, держа на коленях рыжего всеобщего любимца – кота Феоктиста.
Арбуз таял во рту, оставляя послевкусие мягкой и ненавязчивой сладости. Он растворялся на губах, не насыщая и оставаясь желаемо манящим. Он обволакивал щёки и язык невыразимо приятной вкусностью, заставляя всё твоё существо замирать в состоянии определившегося счастья. Нина, мечтательно склонив голову от наслаждения, мельком взглянула на Фёдора, безучастно ковыряющего ножом косточки в куске, лежащем на его тарелке.
- Сладкий…- сказала она и осеклась под его внимательным и холодным взглядом.
- Я больше дыню люблю…- сказал, сплюнув косточку, Фёдор, - но и арбуз тоже неплох.
- А я бы съела целую…целую большую тележку арбузов, - вскинулась с красным от сока ртом Верунька, - вот как я его люблю!
- Потом бы всю ночь в туалет бегала, - помолчав, заметил Фёдор.
Он осторожно куснул свисающий с ножа ошмёток и шумно с присвистом втянул его в свой усатый рот.
- Ты это… - Фёдор на визгливо скрипнувшем табурете повернулся вдруг всем туловищем к Нине, – мне дай немного… в баню хочу сходить с корешами.
- Федя… - Нина чуть не поперхнулась арбузной косточкой, - ты это о чём? Ты забыл, что денег еле до получки хватит?
- А алименты? – Фёдор прищурил глаз и криво ухмыльнулся, - ты их опять от меня заначишь?
- Федя не начинай… - Нина, поджав губы, принялась тереть тряпкой липкий от арбузного сока стол.
- А я и не начал… а если начну, то сразу вспомню.
- Чего ты вспомнишь?
- Куда девались те деньги, что я тебе дал на прошлой неделе?
- Те две тысячи?
- Да, те две тысячи… или ты их уже и деньгами не считаешь?
- Да, Федя, разве это сейчас деньги – две тысячи? Два раза в магазин сходила – и тысячи нет…
- Ну, значит, пойду в баню нахаляву…, - Фёдор скривил свои рыже-грязные обкуренные усы, - не у всех же бабы такие прижимистые…
… А вечером, когда Верунька, сама расплетя свои жиденькие косички, улеглась в постельку и тихонько засопела, Нина подсела к журнальному столику и задумчиво посмотрелась в маленькое настольное зеркальце: «Брови-то как заросли…ужас…». Она уже почти полгода не ходила в парикмахерскую. Всё то время, что она прожила в этой большой, но бестолково обставленной и неуютной квартире Фёдора, ей было как-то всегда не по пути в тот ставший когда-то почти домашним салончик, где бойко хозяйничала весёлая мастерица Тамара. Они были с Тамарой почти ровесницами, даже жили в детстве по соседству, потому и сблизились так, что доверяли порой друг дружке самые свои сокровенные секреты.
Где-то за стеной громко заиграла музыка. Нина поморщилась и вспомнила: точно такой же непритязательный визг электрогитар и так же приглушённо звенел из бытовки салона, когда она села в тот памятный день в тамарино кресло.
- Ты мне, подруга, ничего сказать не хочешь? – вдруг весело начала её подначивать Тамара.
- Ты это о чём? - попыталась поймать в зеркале тамарины глаза Нина.
- Да всё о том же… Федьку твоего второй день на остановке встречаю… неужто ещё не объявился… кобель усатый…
- Федьку? – напряглась почему-то Нина и фальшиво засмеялась, - почему это – моего?
- Да брось ты… не вижу, что ли… сама же рассказывала, какая была у вас любовь.
- Была да сплыла…
- Не скажи… - Тамара достала из тумбочки ножницы, - сзади поправить?
- Ты с ним говорила? – Нина сама не понимала, зачем она задала тогда этот дурацкий вопрос. Ну, появился Федька в городе… так что с того? Зачем он ей теперь был нужен, если у неё уже пять лет, как сложилась семейная жизнь... и после того, как, растревожив её неопытное девичье сердечко, неожиданно уехал в Питер к дядьке и, словно, в воду канул?
Он ничего ей не обещал. Он и о своих чувствах ничего толком ей не сказал. А она влюбилась… и , как дурочка, навоображала себе невесть чего.
… Каким тусклым и невыразимо пустым был тот год, после их разлуки. Нину спасла тогда Тамара. Именно подруга и познакомила Нину с Толиком, который подошёл к ним после того, как спел какую-то песенку под гитару на бардовском концерте в городском Дворце культуры.
- Ну, Толик, ты просто вырос в моих глазах! – потянулась к нему тогда за поцелуем Тамара, - никогда не замечала раньше за тобой таких талантов.
- Да я ещё только учусь писать… тексты ещё сыроваты, - неловко заоправдывался Толик, то и дело взглядывая на Нину.
- Нина, это Толик, мой сосед и школьный товарищ… - засмеялась Тамара, - очень скромный человек, но парень в доску свой… так я говорю?
- Насчет скромности… не совсем согласен.
- Ой, не надо, Толик… у тебя девушка-то хоть есть?
- Да ну, тебя, - сконфуженно отвернулся от Тамары её школьный товарищ и побежал к ребятам, махавшим ему руками.
- Как он тебе? – спросила тогда Тамара.
- Не знаю… - не нашлась, что ответить Нина.
- Да вижу сама, что не впечатлил… но парень, заметь, с головой… инженером в стройуправлении работает… в институте на вечернем учится.
… Они встречались месяца два. Толик сразу познакомил Нину со своими родителями. Свадьбу сыграли скромную, в семейном кругу, потому что ни у мамы невесты, ни у родителей жениха денег на пышные празднества не было. Потом родилась Верунька.
И потекли серые будни. Пелёнки-распашонки… прибегали девчонки из садика, где работала воспитателем Нина… приходила на своих больных ногах сердобольная мама помочь искупать Веруньку. Толик прибегал домой с работы, на ходу что-то жевал и тут же убегал на институтские занятия. Летом родители Толика увозили Нину с дочкой на дачу, где она маялась от тоски и одиночества, но терпела, потому что не хотела огорчать стариков.
Через два года Толику дали квартиру. Пока – двухкомнатную. Но какую! В новом доме, со всеми полагающимися удобствами – туалетом, ванной, холодной и горячей водой. Веруньку отдали в ясли. Нина пошла в садик в ту группу, какую сама попросила. Толика назначили начальником участка.
… Казалось бы – вот оно счастье. А жизнь текла куда-то мимо и уныло, как песок сквозь пальцы. Толик оказался мужчиной – так себе. Не шибко-то пылкие их постельные встречи со временем и вовсе превратились в невзрачную и приевшуюся рутину. Одно радовало – Верунька. Толик тоже в дочке души не чаял. Каким бы ни был усталым – брал её на руки, кружил по комнатам, возился на полу с её куклами, читал на ночь книжки. Свёкор со свекровью нарадоваться на них не могли. Одна только мама, которая со своими больными ногами приходила к ним только по большим праздникам, всегда почему-то грустно вздыхала и помалкивала.
…Их встреча с Фёдором была – как вспышка молнии в темноте. Нина враз будто превратилась в беспомощную, потерявшуюся в пространстве дурочку. Они пошли куда-то туда, где бывали раньше, где когда-то молчали, кидая в воду камушки…
А потом всё это вообще превратилось в кошмар. Сначала она, запинаясь и путаясь в мыслях, рассказала о Фёдоре мужу (зачем… почему?). Потом о её греховной тайне почему-то стали знать все воспитатели садика. Потом узнала мама…
И развод стал неминуемой реальностью. Настолько неминуемой, что даже возникшие было сомнения и жалость к теряемому уюту куда-то потепенно стали улетучиваться.
Но как она могла объяснить свой уход из дома дочке? Как она могла рассказать о своих душевных терзаниях свёкру со свекровью? Как могла объясниться с самой собой, понимая, что предательство близких родных – суть только ничем и никем необъяснимых природных позывов.
Она даже и не поняла, как это её семейный мирок, оказавшийся домиком из песка рухнул так буднично и просто.
… Развела их какая-то кошмарно полная тётка, зевая и перебирая бумажки своими пухлыми пальцами. Свёкор со свекровью понимающе перестали ходить в гости. А Толик, как они сразу договорились, стал, молча, сухо поздоровавшись в прихожей, забирать к себе Веруньку на выходные.
Он ни о чём не спрашивал Нину. Она даже поначалу почувствовала какую-то обиду на него за то, что он особо и не ревновал. И только по Верунькиной болтовне она догадывалась, что Толик внимательно следил за всеми событиями в её жизни.
... Утром её разбудил Фёдор:
- Всё спишь? Пришёл – спала, ухожу – не проснулась…
- Ты куда? Сегодня же суббота, - потянулась со сна Нина.
- У Андрюхи движок на тачке забарахлил… с корешами пойдём смотреть.
- Как тогда? До ночи… а домой ползком?
- Это ты мне… типа – замечание?
- Типа – просьба…
- Слушай, я смотрю, ты малость приборзела…
- Нет, правда, Федя, как выходной – ты сразу из дома.
- Ну, вот такой я гулёна у тебя… не домосед, - Фёдор чмокнул жену в лоб и в развалочку, переваливая по-бабьи крупные ягодицы, исчез в дверном проёме, - я если что, перезвоню…
«Перезвонит… что он проголодался и что желательны его любимые котлеты с яйцом» - у Нины заслезились глаза.
- Мамочка, а что же ты меня не будишь, скоро папочка придёт, - вдруг зашевелилась Верунькина постелька.
- Проснулась, радость моя, - вздохнула Нина и вдруг поймала себя на мысли, что и у Толика нет повода для безмятежных счастий.
Она присела у зеркала и вдруг засуетилась, увидев себя помятую после сна.
Такой её и застал Толик – немного смущённой от того, что не успела прихорошиться.
- Ты кушал? – неожиданно для себя вдруг спросила она, едва бывший муж поздоровался и присел на пуфик в ожидании Веруньки.
- Да, позавтракал…
- А мы только ещё встали.
- Я подожду…
- Послушай, Толя, а что если мы вместе сейчас зайдём позавтракать в кафешку… ну, ту, что у городского сада… - Нина даже обомлела от своей неожиданной мысли.
- Вместе? – не поверил Толик, - а что муж?
- Верунька давно меня об этом просит, - словно не расслышала его вопроса Нина.
- Я только – за… - нерешительно сказал Толик и внимательно посмотрел в нинины глаза, - хотя у меня и дома есть, чем вас угостить.
- Это интересно, чем же, папочка? – встрепенулась вся пушистая в своей легкой пижамке растрёпанная Верунька.
- Арбузом… мои родные девочки…
