Розовая магнолия

объятий и поцелуев. И сердце молотило от этих мыслей и желаний. Однако она сопротивлялась и думала – это всего лишь дань, чтобы поддержать друга по спорту, ведь командный товарищеский дух был очень силен у них всех в секции. То, что происходило в школе, имело совсем иной вкус и цвет. В классе они оба становились чужими друг другу, и каждый занимался своими делами. Но почему же тогда он то и дело провоцировал ее, пытался доставать намёками, хватал за руки. А его смс о том, что ему никто кроме нее не нужен? Ведь от этих слов у нее земля из-под ног начала уходить.
    Когда сейчас очень редко получалось поговорить с ним по телефону в его увольнительные, она хотела слышать его голос, а сама едва могла хоть что-то произнести, заикалась, сбивалась и начинала хлюпать носом. Поэтому просила, чтобы он рассказывал ей о службе, о товарищах, о распорядке дня, о самочувствии, о еде, которую им дают. Они с ним не говорили о любви и никаких признаний друг другу по телефону не делали. И, если честно, она боялась, что он вдруг, в приливе чувств, скажет что-то типа – люблю, жить без тебя не могу. Да, он написал, что ему никто кроме нее не нужен. Но лучшие друзья, прошедшие огонь и воду многих соревнований, так же искренне и без фальши могли сказать друг другу подобные слова.
    Ну, конечно! Он совсем не имел в виду, что я нужна ему как возлюбленная. Эта мысль окатила Белку как ледяной водой. Чего это я накрутила себе? Любому срочнику нужна девушка, ждущая его из армии. Для каждого солдатика это очень важная поддержка.                 
    Она встала, прошла в ванную, посмотрела на себя в зеркало. Опухшее от слёз лицо. Как утром приводить себя в порядок? Ведь на работе нужно выглядеть на все сто. Забудь о детской любви. Нужно выдержать, встретить его из армии и пожелать счастья в личной жизни. Я смогу, это почти то же самое, как пожелать победы в турнире юниоров своей подруге по спортивной команде, которой нужен разряд, у тебя уже имеющийся. И даже, по договорённости с тренером, дать в личном зачете слабину, чтобы уступить подруге "золото" и стать второй. Ведь разряды присваиваются с учетом участия в соревнованиях и занятого на них места.

***5
    К Новому году Белка собрала посылку и отправила ее Герасиму. Хотела положить туда записку, но не стала. Друг, значит, друг. Нечего нежности разводить. У нее болело сердце и совсем не хотелось идти на корпоратив, первый в ее жизни. Но отказаться она не могла. Отец сказал, что, если она не больна и не попала под поезд, то присутствие ее там обязательно. Ведь именно он устроил ее туда через свои связи с руководством.
-Ты должна быть благодарна и не показывать характер, – сказал он ей строго.
-Кстати, ты обратила внимание на твоего старшего? Он очень перспективный, его хотят продвигать выше и сделать советником генерального директора. И внешность… Что скажешь?
Белка взглянула на отца и подумала:-"Ну нет, вы с матерью больше не сможете диктовать мне, как детстве, что делать".
-Он не в моем вкусе, – ответила отцу Белка и добавила, – Где бы найти такой поезд, чтобы не совсем задавил.
-Что тебя напрягает? – удивился отец, – Разве к тебе плохо относятся на работе?
-Нет, все нормально, папа. Не беспокойся. Просто… мне не слишком уютно со старпёрами…, то есть, с возрастными людьми. У нас ведь почти нет молодежи.
-Потерпи. А Ковальского не отталкивай. Если пригласит на танец, согласись.
-Зачем?
-Для поддержания дружественной атмосферы в коллективе. Зачем выпускать иглы? Ты ведь взрослый человек, должна понимать и чувствовать ситуацию.
-Он не слишком хорош в разговорном английском.
-Зато очень ценим как делопроизводитель и личный доверенный секретарь руководителя.
-Тоже блатной?
Отец аж подпрыгнул:
-Что за жаргон? И ты не блатная, запомни! У тебя достаточно высокий уровень для работы референтом. Я просто предложил другу твою кандидатуру, но после этого ты прошла собеседование и удовлетворила проверяющих по всем статьям.
-Они почти не задавали мне вопросов. Прочли резюме, посмотрели вкладыш в диплом с отметками и все. В основном предложили пройтись как по подиуму, оценили осанку и внешний вид. Почти как скаковую лошадь.
-О чём ты говоришь?! Внешний вид тоже очень важен! Но почему ты так все восприняла? Это неправильно, от этого любой настрой в работе может пропасть… Пойми, если ты хорошо себя покажешь…
-То меня сделают первым референтом?
-Это для начала. Ты еще так молода. Ковальский уже шесть лет там работает.
-Прислуживает.
-Белла! Прекрати! Что за настроения у тебя?
    Валентина Васильевна также не осталась в стороне и приняла активное участие в подготовке дочери к ответственному мероприятию. Она полдня возила Белку по разным бутикам и выбирала для нее соответствующую одежду. Белка помалкивала. Раньше мать служила ей примером в этих делах, но сейчас все изменилось, особенно после того, как она случайно обронила дочери:
-Твою внешность очень оценили.
Валентина Васильевна тут же прикусила язык, и Белка сделала вид, что не слышала, но в сердце ей словно шило воткнули. В школе, куда она трудоустроилась в начале, к ней отнеслись как к профессионалу, и там она ощущала свою нужность. Да, конечно, в фирме, где она теперь работала, требовался хороший синхронист, но ведь они вполне обходились без нее раньше.
    Корпоратив был запланирован на 31 декабря, а где-то в обед в дверь позвонил курьер и принес букет роз. Белка удивилась, но когда расписывалась в квитанции, увидела, что заказчиком является Герман Дмитриев. Она ушла в свою комнату и расплакалась. Друзья, мы только друзья, не придумывай себе ничего, твердила она, и слёзы лились из ее глаз просто ручьем.                 
    Вечером она едва замазала консилером красные пятна на лице, но родители даже не заметили этого. Мать сама причесывала и укладывала дочери волосы, а потом они вместе с отцом отвезли Белку в ресторан, где должен был проходить фуршет. Хотя фуршетом это мероприятие только началось, пока собирались и прибывали гости. Потом рестораторы торжественно распахнули резные двери из дорогих пород дерева и пригласили всех в большой банкетный зал, где звучала музыка, и стояли роскошно сервированные столы.
    Белка видела такое только по телевизору и в кино. Особенно блистали дамы, и выглядели как представители высшего света. Но Белка не смущалась, она уже вполне понимала, куда угодила, и в каком мире сейчас ей приходилось существовать. Поэтому вела себя соответственно, дабы не нарушать приличий. Но для себя она твердо решила, что это первое и последнее такое мероприятие для нее. Потому что сразу после новогодних праздников она собиралась уволиться. Играть роли было противно ее натуре, она не умела и, главное, не желала притворяться.   

***6 
    Родители Белки были в шоке, когда в первый рабочий понедельник после праздников узнали, что она подала заявление на увольнение. Об этом Александру Николаевичу сообщил его друг. Отец Белки даже решил, что на корпоративе случилось нечто, оскорбившее её до глубины души. Например, вдруг к ней приставал кто-то из мужчин. Но ничего подобного не было и близко. Его друг поклялся в этом, ведь именно он, как первый зам руководителя, отвечал за порядок на новогоднем торжестве, и его люди четко следили за тем, чтобы никто из гостей сильно не напился, а тех, кто все-таки нагрузился, тут же отвозили домой. Белка даже ни разу не танцевала, и зам не знал, приглашал ли ее кто-нибудь на танец. Домой тогда ее привез их штатный водитель, и она, сказавшись сильно уставшей, умылась и сразу ушла спать.
    А сейчас, когда она вернулась из офиса, родители тут же взяли ее в оборот. Но она села, посмотрела на каждого из них и сказала:
-Решение я уже приняла, так что не тратьте силы и красноречие. Это не поможет. Я ухожу опять работать в школу. Если начнёте доставать меня, перееду в общежитие для педсостава, мне обещали.
-Но твой заработок уменьшится в три раза!
-Ничего, проживу как-нибудь.
    После этого их всегда послушная и неконфликтная дочь ушла в свою комнату и заперлась на защелку. Конечно, Белка понимала состояние родителей, но не могла поведать им, что сказал ей на ухо первый референт, когда она не пошла с ним на танцпол. "Не надо передо мной целку строить, с такой мордашкой девственность еще в 15 лет теряют". Она промолчала, а потом нашла портье, который вызвал ей машину.
    Однако служба защиты информации гендиректора отследила на записи с камер слежения момент, когда референт что-то говорил Белке, после чего она сразу покинула ресторан. Она ведь была новым сотрудником, поэтому находилась пока под особым наблюдением. Но ее трогать не стали, ведь она подписок никаких не давала и допуска к закрытым данным не имела. Вызвали первого референта и мурыжили целый час. Он клялся всеми святыми, что никаких секретов фирмы не открывал и в конце допроса дословно озвучил то, что сказал ей на ухо. Она подтвердила его слова и сразу подала заявление на увольнение. Личный секретарь гендиректора принес от его лица извинения за слова референта и уговаривал простить его. Намекал даже на то, что хотя и с большой натяжкой, но вторую часть фразы референта по смыслу можно считать комплиментом. Да, конечно, сказано это было в несколько грубовато-фольклорной форме, однако фактически референт этими словами подчеркнул красоту Белки и её привлекательность для мужчин.
    Она молча разглядывала секретаря и думала, насколько же этот кадр научен изощрённо жонглировать коннотациями сказанного в выгодном для себя свете. Это даже забавно, ему бы в КВН-е участвовать. Заметив ее насмешливый взгляд, секретарь заткнулся, а Белка, оставив свое заявление на столе, встала и вышла из кабинета, куда была приглашена для этого разговора.     
    Позже друг рассказал все Александру Николаевичу. К тому моменту Белка уже отработала положенные 2 недели и почти сразу вышла на работу в школу, где с ней возобновили прежний контракт.
-Она могла ответить на это хамство, а не уходить молча. Навредила только себе. Его ведь не уволили,– сказал в сердцах жене отец Белки.
-Не трогай её, – возразила ему жена, – Чем можно ответить на хамство? Наша дочь выше этого. 
    Вернувшись работать в школу, Белка почувствовала себя свободной. Хотя ей пришлось сразу вести уроки в младших классах, и все ее время было расписано по часам. Но она воспринимала это легко, поскольку уже работала с детьми, когда проходила практику в универе. Дети, в отличие от взрослых, еще только учились использовать коннотации в своей речи и не строили из себя высококультурных умников. 
    О своём увольнении Белка ничего не сообщила Герасиму, но он каким-то образом все узнал. И написал ей, что разберется с гнусом-референтом. Это заявление она легко приняла от него, ведь как друг детства он обязан был ее защищать. Хотя ночью горько усмехнулась сама себе – ничего он мне не обязан, детство давно прошло.
    Работа непосредственно с учениками приносила Белке какое-то странное волнующее ощущение. С одной стороны она была той, кто учит незнакомому языку семи- и восьмилеток, а с другой – она сама изучала, вернее, вспоминала давно забытый язык. Не английский, а иной по своей сути. Ведь когда Белке было 7 лет, она могла вообще