полицию. Ты меня понял?
Это был последний удар по остаткам моей слабенькой надежды на семейное счастье. Понурив голову, я отправился восвояси, уверяя себя, что не всё ещё потеряно, что на этой женщине мир клином не сошёлся, я найду себе другую, помягче, попроще, всё у меня впереди, и так далее, и тому подобное... Но несмотря на все эти убаюкивающие слова, на душе у меня было гадко и темно.
Я не заметил, как вышел из города, на берег реки, к старому дубу, под которым стояла скамья. Ещё одна такая же скамья находилась метрах в двадцати от дерева. Это было моим любимым местом. Всегда, когда мне было грустно, я приходил сюда полюбоваться большим парком, раскинувшимся на противоположном берегу, разноцветными лодками и утешиться голосами купающихся людей.
Я сел и стал вспоминать, что же было дальше, в тот день, 24-го мая 2018-го. Мы с Аной посидели в кафе (всё, теперь уже не посидели), потом собирались ехать на реку, в тот самый парк, на который я сейчас смотрел, но внезапно позвонил её начальник и, хотя была суббота, попросил её срочно явиться в контору - что-то там у них случилось, - и мы расстались, договорившись встретиться на следующий день, в воскресенье. Хорошо, всё это мне теперь не нужно, это даже уже не прошлое, а нечто небывшее, ведь я изгнан из жизни Аны... И чёрт бы с ней!
И всё-таки как противно на душе! Опять эта совесть, эта голодная крыса, принялась грызть меня изнутри... И тоска... Чёрная, холодная тоска...
Так, хватит казнить себя! Надо отвлечься. Вспоминай: что дальше произошло со мной? А так ли уж это важно? Наверное, важно. Ведь за что-то мне надо уцепиться... Да и не плохо было бы знать последовательность событий и быть готовым отразить возможные удары судьбы. Чтобы не попасть впросак, как это было с Аной.
Итак, что я делал после того, как Ана поехала в офис? Ну, конечно, я пришёл сюда. Отлично помню, как меня терзали сомнения. С одной стороны, Ана мне очень нравилась, а с другой - я боялся её железной бескомпромиссности. Мне не хотелось подлаживаться под её мировоззрение, под требования, которые она предъяляла жизни и людям, но я уже подпал под каток любви и позволил лепить из себя идеального человека - по версии Аны, конечно.
Именно эти противоречивые чувства и вызвали во мне приступ меланхолии, пригнавший меня на скамью под дубом. Я помню, что ничего в тот день не радовало меня, я не замечал ни красот парка, ни ярких лодок, ни весёлых криков пляжа. Я просто сидел, ковыряясь в испуганном своём сознании. Я любил и в то же время боялся любви, я хотел жениться, но чувствовал, что собираюсь связать свою жизнь не с тем человеком. Я старался быть честным и при этом не мог не лгать себе... Короче говоря, я запутался в переплетениях мыслей и чувств.
Но что было дальше? Я напряг память. Давай, давай, шевели мозгами, ну-ка, поднажми ещё!
И - вот оно! Из тумана выступил неясный контур воспоминания. Да, это случилось здесь! Я всё ещё сидел на этом же месте, пытаясь выбраться из сомнений, как вдруг, повернув голову направо, увидел идущих ко мне парня и девушку. Они были совсем молоденькие. Он - длинноволосый брюнет в клетчатой рубашке и шортах, она - в простеньком платьице бледно-розового цвета, почти блондинка, невзрачная, лицо круглое, усыпанное крупными веснушками.
Они сели на другую скамью и стали о чём-то негромко, но страстно разговаривать. О чём - я этого не слышал. Нет, не совсем так: говорил всё больше он, а она лишь кивала время от времени, глядя на реку, и, кажется, ни разу не подняла на него глаз. А потом парень вскочил на ноги и быстро пошёл прочь, а девушка осталась сидеть с опущенной головой. Как будто спала. Затем прижала ладони к лицу. Я глядел на неё и думал, что ей, наверное, очень плохо и я мог бы чем-нибудь ей помочь. Несколько раз порывался подойти и заговорить, но никак не мог решиться. И уверял себя, что это не моё дело, что не в моих правилах вмешиваться в чужие отношения. Ну, поссорились влюблённые - и что из того?
Наконец мне надоело разрываться между желанием помочь незнакомке и собственным малодушием, я встал и, как и тот парень в шортах, поспешил уйти от некрасивой бедняжки.
А на следующее утро, готовясь к свиданию с Аной, я увидел по телевизору, в новостях, ту самую девушку: она лежала на берегу в розоватом своём платьице, по которому я её и узнал, вся мокрая и бледная, пугающе бледная, а диктор рассказывал, как двое рыболовов обнаружили в реке труп неизвестной...
А потом? Потом я поехал к Ане и рассказал ей обо всём. Я был потрясён смертью незнакомки, и меня терзала совесть, а Ана принялась успокаивать меня, говорила, что подобных смертей в мире случается слишком много, и можно свихнуться, если обращать на них внимание, и ни в чём я не виноват. Главное, что мы живы и здоровы. А затем сказала, что я очень чувствительный и сострадательный человек, лучший из всех, кого она знает...
Да, тот день был определяющим в её намерении выйти за меня. Утонувшая девушка (скорее всего, самоубийца) своею смертью подтолкнула мою невесту к окончательному решению.
Но в котором часу те двое сели на скамью? Кажется, в два. Или в половине третьего. Я запомнил время только потому, что, когда я пришёл домой, начался сериал, а он всегда начинался ровно в три.
Я вынул из кармана смартфон: у меня ещё есть время позавтракать (или уже пообедать?) и вернуться под дуб.
Теперь я знал, что мне делать. Всё остальное осталось в прошлом, и мне было безразлично, свершившееся ли это прошлое или так и не наставшее.
Утолив голод в ближайшем кафе, я поспешил к реке. И пришёл как раз вовремя: парень и девушка уже сидели на той же скамье, и он, как и в прошлый (или всё же в этот же - как тут разобраться!) раз что-то доказывал ей, размахивая руками, а она только молча кивала, изредка пытаясь ему возразить, однако её слова тонули в тихом, но мощном потоке его убедительных доводов.
Я осторожно приблизился к дубу и сел. И с облегчением вздохнул: а теперь пусть всё идёт своим чередом - я же пока понаслаждаюсь мыслью о том, что никакой я не сумасшедший, ведь предвиденное мною событие разворачивается именно так, как я его запомнил.
Наконец парень вскочил и пошёл в сторону города, и я, преодолев застенчивость, заставил себя пересесть на ту скамью, где неподвижно сидела ничего не замечающая девушка.
Она плакала. Беззвучно, лишь время от времени тихонько всхлипывая. Нагнувшись вперёд, она опустила голову так низко, что слёзы капали с её глаз прямо на голые колени, которые печально сверкали влажными искорками на весеннем солнце.
- Гм, - произнёс я неуверенно, и всё же достаточно громко, надеясь привлечь внимание незнакомки. Вероятно, она не замечала моего присутствия. Давясь едва слышными рыданиями, она прижала к лицу дрожащие ладони. Тогда я встал, пересел к ней ближе и сказал:
- Не надо плакать.
Она отняла руки от лица, повернула голову и с опаской взглянула на меня.
- Я не могу не плакать, - ответила она низковатым, очень красивым, голосом, после чего выпрямилась, осторожно, как будто у неё болела спина.
- Он тебя не понимает, тот парень, я прав?
- Меня никто не понимает. - Она порылась в своей холщёвой сумочке с бахромой, в стиле хиппи, вынула оттуда носовой платок, протёрла глаза, а затем - мокрые от слёз колени.
- Какое совпадение! - сказал я, стараясь казаться бодрым. - Меня тоже не понимают. Всего несколько часов назад моя будущая жена выставила меня за порог моего будущего... или уже прошлого?... дома, на Тополиной улице, где мы прожили с нею... вернее, должны были прожить целых полтора года... И к тому же пригрозила, что вызовет полицию. А знаешь, за что?
- За что?
- За то, что я пытался сказать ей правду. Хотя она утверждает, что ненавидит, когда ей врут.
И я поведал девушке всё: и что произошло со мною этим утром, и как я жил с Аной, и что думаю обо всём. Конечно, я не надеялся на то, что она простодушно поверит в нелепицу, пережитую мной, - просто хотел отвлечь её от жестокого уныния. Однако, на всякий случай, спросил, окончив рассказ:
- Ты-то хоть веришь мне?
- Пытаюсь, - ответила она, пристально глядя мне в глаза.
- Вот доказательство! - Я протянул ей томик Хемингуэя. Она взяла его. - Открой в самом начале, обрати внимание на дату выпуска.
- 2019, - прочитала она. - Действительно, странно...
- И вот ещё одна вещица! - Гордый и радостный оттого, что стена недоверия между нами вот-вот рухнет, я протянул ей смартфон. - Смотри, он тоже сделан и куплен в девятнадцатом.
Она отмахнулась:
- Не стоит, я тебе верю. Теперь я знаю, что тебя накрыло чудо. Знаешь, я где-то читала, что по миру блуждают некие особые волны. На кого они обрушиваются, тот меняется. Или его жизнь меняется. И такой человек может считать себя счастливчиком. - Она спрятала платок в сумку и едва заметно улыбнулась. - Послушай, а ты очень любил свою жену?
- Я её побаивался. Боялся обидеть, боялся, что она меня осмеёт, обругает, бросит... Не знаю, любовь ли это...
- Ты, наверное, мазохист?
- Нет... не думаю... вряд ли... хотя...
- Но ты не очень сильно расстроился, когда ваша связь прервалась?
- Я был сбит с толку, но потом послал всё это прошлое-будущее ко всем чертям. И обратил внимание на тебя.
- Значит, не мазохист. Это радует... А почему ты решил заговорить со мной? Я тебе понравилась?
- Не в том дело... - Я замялся, понимая, что должен открыть ей страшную тайну: о том, как на следующий день её труп найдут в реке.
И рассказал ей об этом.
Приятной неожиданностью было для меня то, что она не ужаснулась, услышав о своей смерти, и даже не удивилась. Тем же спокойным, низким голосом она проговорила:
- Да, я хотела прыгнуть с моста, когда Хосе ушёл...
- Тот парень в шортах?
- Да.
- Ты сказала, что он тебя не понимает...
- Ни он, ни другие. - Она немного помолчала. - Ты видишь сам: я некрасива, неуклюжа, не от мира сего... Но я хочу счастья, только счастья и больше ничего! Понимаешь? Прямо сейчас, не в светлом будущем, не в воспоминаниях о прошлом, а в самом что ни на есть настоящем! А мне предлагают планы, проекты, надежды, мечты... Надоело!
- Тебе повезло, - поспешил вставить я, чтобы успокоить её, - ведь я-то тебя понимаю... Кстати, как тебя зовут?
- Йерма.
- В честь той самой Йермы из пьесы?
- Да.
- А я Родриго, в честь не знаю кого. И мне тоже хочется быть счастливым. Но мне не везёт: сначала я заблудился в чужих желаниях, потом свил в этих дебрях семейное гнёздышко, а сегодня всё это потерял. И не знаю, куда идти. И боюсь снова заплутать между прошлым и будущим... Глупо всё это, ты не находишь?
Йерма оживилась, и её голос стал ещё красивее:
- Согласна, это глупо. Но не потому, что ты непрошибаемый тупица, а, наверное, оттого, что ты, как и многие жители этой планеты, не привык к настоящему. Тебя, да и меня, с детства приучили относиться серьёзно только к будущему и извлекать уроки из прошлого, и опять же - только для того, чтобы успешнее строить это самое будущее. Понимаешь, эти проклятые Passatum и Futurum перенаселены несчастными людьми, а настоящее - безлюдно, это пустыня. И если приходит туда любопытный турист, он скоро пугается полного одиночества и спешит обратно, в свой
