галок, он во все горло весело закричал чистым молодым голосом:
- Да сколько же можно тебя ждать, старик?! Я уже совсем заскучала! Раз уж твои клевреты оказались такими слабаками, больно хочется испытать, на что же способен ты?!
Не имея сил разжать в миг онемевших губ, Иван Павлович, с неимоверным трудом одолевая сопротивление загустевшего, как патока воздуха, попытался поднять трясущийся револьвер на уровень глаз. Но в ответ знакомо полыхнули два багровых угля, и окружающее пространство скрутила судорога. Прежде чем обрушиться во тьму он еще успел напоследок, глухо, будто сквозь толщу воды, услышать насмешливое:
- А ты уверял, что из него получился достойный боец…
Глава 16. Момент истины.
Буханевич появился в общем зале трактира, как раз в тот момент, когда я горячо убеждал Селиверстова немедленно ехать к Шепильской. Можно, конечно, это было сделать и самому, но, обжегшись на молоке, быстро привыкаешь дуть на воду. В этом случае пришлось бы брать обычного извозчика, так как наш общий друг Стахов, истомившись в прокрустовом ложе добропорядочности, вновь сорвался с тормозов и нырнул в жесточайший запой. Графиня же отличалась редкой замкнутостью, и общеизвестно, что без специального приглашения в гости к ней попасть было практически невозможно, треп о странном визите вполне мог достичь лишних ушей.
Легкомысленно настроенный Селиверстов отнекивался, предлагая повременить, ссылаясь на какие-то неотложные дела. Не имея возможности объяснить истинную причину спешки, я, тем не менее, продолжал настырно давить, когда случайно заметил направляющегося к нам хозяина трактира. Несмотря на твердую уверенность в эффективности маскарада, в предвкушении близкого контакта с Буханевичем мое сердце помимо воли ощутимо ёкнуло и засбоило.
Околоточный, с удивлением приподнял бровь, когда я, внезапно прервавшись, недовольно откинулся на спинку стула. Обернувшись, он на долю секунды закаменел лицом, но моментально справился с собой. Вполне искренне разулыбавшись, полицейский приветственно вскинул руки, приглашая Буханевича к столу.
Общая беседа, если ее можно было так назвать, потому что я решил от греха отмолчаться, надолго не затянулась. Стоило Селиверстову упомянуть о связи лично им застреленного оборотня Колесникова-Палкина с официально признанным героем Подосинским, как Иван Павлович заметно побледнел и поторопился свернуть разговор.
Пока спешно откланявшийся под надуманным предлогом Буханевич тяжело хромал между столами, околоточный провожал его тяжелым взглядом. Когда же тот скрылся в подсобке, ненавидяще прошипел:
- Ничего-ничего, отольются кошке мышкины слезки. Ох, доберусь, я до тебя, старый разбойник. Дай только срок, - и, выкатив на меня побелевшие от злости глаза, отчаянно рубанул рукой. – Ай, да и верно, твоя правда. Давай, действительно, до Шепильской прогуляемся. Заодно и проветрюсь. А то что-то мне здесь душно стало, - он с треском рванул воротник, так, что по столу запрыгала отлетевшая пуговица…
За разглагольствованиями Селиверстова о том, куда он законопатит Буханевича, когда, наконец, сумеет добыть достаточно доказательств его преступлений, время пролетело незаметно. А вот графиню, запершуюся в лаборатории и категорически запретившую беспокоить, пришлось ждать без малого два часа.
Околоточный, как и следовало ожидать, сразу же сбежал к Христине. Мне же оставалось в одиночестве слоняться по каминному залу и ругать себя последними словами за дурную поспешность. Окончательно измаявшись, я уже, было, собрался на поиски Селиверстова, чтобы, не солоно хлебавши, направиться восвояси, но тут медвежеподобный лакей пригласил следовать за собой.
За знакомой потайной дверью с последнего посещения ничего не изменилось, разве что прибавилось малопонятных приборов на столе. Да сама Шепильская выглядела, по меньшей мере, непривычно. В выцветшем, во многих местах прожженном халате, накинутом поверх строгого платья с глухим воротом, с небрежно выбившейся из-под линялой косынки седой прядью ее можно было принять за пожилую лаборантку при профессоре химии.
Немало ни смущаясь своего вида, графиня недовольно глянула на меня поверх очков в простой проволочной оправе.
- Чем обязана, милостивый государь? Надеюсь, ваша настойчивость имеет серьезные основания?
Первым моим порывом на столь нелестный прием было желание молча развернуться, и гордо вскинув голову, очистить помещение. Но, мысль о том, что мое нынешнее благополучие во многом, если не полностью зависит от нее, заставила обуздать эмоции. Глубоко вдохнув и с шипением выпустив воздух сквозь сжатые зубы, я в двух словах, без подробностей, поведал о знакомстве с Георгием и его предложении, благоразумно умолчав о финансовой стороне наших договоренностей.
Вопреки ожиданиям, собеседница отреагировала более чем бурно. Я, будучи в глубине души готовым к тому, что после окончания рассказа меня немедленно выставят за порог, с немалым удивлением наблюдал, как Шепильская заполошно металась по небольшому помещению. На ходу скинув халат и небрежно, не заботясь о сохранности прически, сорвав косынку, она буквально вытолкала меня в коридор:
- Ждите внизу. Скоро едем.
- Куда едем? Зачем? А как же Селиверстов? – я невежливо попытался заступить путь графине.
Но она неожиданно сильной рукой отстранила меня и бросила через плечо:
- Я сама обо всем распоряжусь. Идите, идите же вниз.
…Весь путь в глубь глухого лесного массива по едва различимой, плохо расчищенной дороге, занявший час с четвертью, я пытал графиню о цели столь спешного турне. Но на все вопросы получал один стандартный ответ: «Узнаете на месте».
Когда пестро разукрашенные фамильными гербами сани остановились, первым делом в глаза бросился высоченный, в два человеческих роста, забор из толстых, плотно пригнанных серых досок. Перегородившая дорогу стена тянулась насколько хватало глаз.
Шепильская надавила на мое плечо, заставляя опуститься обратно на скамью, а сама, без посторонней помощи легко выскочила наружу. Утопая по щиколотку в снегу, она подошла к врезанной в огромные ворота калитке и несколько раз стукнула прикрепленным к ней массивным кольцом. Почти сразу открылась небольшая форточка, а я, вопреки указаниям графини высунувшись в приоткрытую дверь, тут же усек необычное движение под козырьком ворот, как раз над самой калиткой. Сердце ёкнуло, а в голове мелькнула крамольная догадка: «Неужели скрытая видеокамера?».
Тем временем Шепильская, закончив короткие переговоры, вернулась к саням и пальцем поманила меня на выход. Когда же я спрыгнул в снег, со словами: «Я договорилась, там вас ждут», - слегка подтолкнула к воротам. Понимая, что большего от нее все равно не добьешься, я выдохнул, как перед прыжком в ледяную воду, и решительно направился к приоткрывшейся калитке.
Чудеса начались с порога. Деревянный забор оказался бутафорией, скрывающей бетонную стену полутораметровой толщины. Более того, по ее внутренней стороне, чтобы снаружи не было видно стороннему наблюдателю, тянулись несколько блестящих металлических ниток на молочно-белых изоляторах.
«Как же здесь обитает? Как они умудрились здесь такое отстроить и от кого скрываются?» - пока я ошарашено озирался, откуда-то сбоку бесшумно материализовался двухметровый, никак не меньше, детина в свободном сером плаще и, осторожно тронув за локоть, молча указал еще на одну совсем уж невероятную здесь диковину – открытый двухместный автомобильчик, отдаленно напоминающий багги.
Несмотря на полуобморочное состояние, близкое к тому, что я испытал сразу после аварии, глаз резанул идеальный порядок внутри периметра. На дорожках с твердым покрытием темно-бордового цвета не было ни одной снежинки. Сугробы на газонах имели вид идеальных параллелепипедов, будя ассоциации с образцово-показательной воинской частью. Бочкообразные одноэтажные строения с зеркальными стеклами только с первого взгляда были хаотично разбросаны по необъятной территории. На самом деле, в купе с аккуратно постриженными деревьями и кустами, они составляли сложный завораживающий рисунок, который, наверное, особенно здорово смотрелся с высоты птичьего полета. Но больше всего поражало абсолютное безлюдье.
Тихонько подвывая двигателем, судя по характерному звуку и отсутствию выхлопа, электрическим, машина, подчиняясь указаниям разметки, по окружности объехала центральную площадь, и скрипнула тормозами возле единственного среди серебристых, ярко-алого цилиндра. Водитель показал на выход, и стоило мне выбраться из салона, так и не произнеся ни слова, тут же уехал.
Пока я тупо вертел головой, пытаясь понять, что делать дальше, с легким шипением гидравлики плавно распахнулась тяжелая дверь, и на крыльцо вступил человек-гора. Ростом он, как мне показалось, был даже выше длиннющего сопровождающего, и шире его раза в два. Эдакий сказочный Илья Муромец, с длинными белыми волосами, перехваченными на лбу кожаным ремешком, с пышными усами и густой окладистой бородой, покрывающей выпуклую, бочкообразную грудь. Уже знакомый плащ на нем был рубинового, в тон здания цвета, подпоясанный наборным ремнем с притороченным на боку устройством, подозрительно напоминающим носимую радиостанцию.
Великан растянул в улыбке мясистые губы, сверкнув белоснежными зубами идеальной формы, и протянул правую руку:
- Ну, здравствуй, дорогой гость. Чаял, обойдемся без личного знакомства, но, знать не судьба.
Несмотря на столь своеобразное приветствие, мне ничего не оставалось, как подняться по ступенькам и попытаться пожать ту лопату, которую он считал ладонью. Получилось не очень, так как удалось ухватиться только за кончики пальцев. Не обращая внимания на комичность ситуации, хозяин пророкотал:
- Имя мое Богдан.
Я же опустив руки по швам, и коротко поклонившись, отчеканил:
- Степан Дмитриевич Исаков, к вашим услугам.
Исполин усмехнулся, запросто приобнял меня за плечи:
- Серьезен ты, однако, Степан Дмитриевич. Проходи уже, не стесняйся. Раз сумел до моей обители добраться, сам Создатель велел планы на будущее обсудить.
За невысоким порогом меня окончательно добил, казалось, навсегда забытый электрический свет, щедро заливающий помещение из скрытых в мягком пластике стен плафонов. С налившейся болезненной тяжестью головой, я словно во сне шагал вслед за Богданом по пружинящему под ногами ковровому покрытию, ощущая себя невольным и незваным актером в чужой малопонятной постановке.
Короткий коридор закончился дверью с сенсорным замком, срабатывающим на отпечаток большого пальца правой руки хозяина. Дождавшись характерного щелчка, и отступив в сторону, он учтиво пропустил меня вперед. Шагнув за порог, я оказался в рабочем кабинете. Первым делом в глаза бросился огромный монитор на рабочем столе из полированного темного дерева. А одна из стен, напротив окна вообще состояла из множества мерцающих светло-голубых экранов, по которым, время от времени пробегали яркие искры.
В остальном он ничем особым не отличался о множества виденных мной начальственных кабинетов. Разве что на столе не было привычных бумажных развалов, да корешки фолиантов в
