учеными мужами и также благодаря «грандиозным свершениям на пути коммунистического строительства» с шестидесятых годов началось бурное жилищное строительство неких «карточных домиков», названных впоследствии звучно — «хрущёбами». Возводились в наикратчайшие сроки эти панельные дома, а срочность — не есть синоним добротности.
Жилой фонд Спитака на восемьдесят процентов состоял именно из подобных «карточных домиков», для которых и пяти баллов было бы за глаза, а тут… Они и сложились, став коллективными погребениями».
Устояли лишь два административных здания — райком КПСС и райисполком. Они треснули и оказались выхлестнутыми оконные стекла. Служащие, находившиеся там при исполнении, отделались нервным шоком и легкими царапинами, что наглядно свидетельствовало о том, что, во-первых, советская власть заботилась о собственной безопасности, что, во-вторых, армянские строители умели и могли добротно строить.
Жертв землетрясения было много. Сколько? А этого никто не знает. По прошествии десятилетий известно, что погибло в Спитаке двадцать пять тысяч — это данные правительственной комиссии. У очевидцев другие цифры — чуть ли не в два раза больше.
АРМИЯ ПЕРВОЙ ПРИСТУПИЛА
К ЛИКВИДАЦИИ ПОСЛЕДСТВИЙ ТРАГЕДИИ
Да, армия оказалась первой и единственной в царившем хаосе какое-то время дееспособной единицей, способной решать какие-либо задачи.
Обустроиваясь на месте, старший сержант Мартьянов полагал, что им предстоит заняться профильным делом, а именно — проведением мероприятий по химической защите территории, подвергшейся разрушению и возможному заражению. К вечеру командир взвода (то ли утешил, то ли огорчил) сообщил, что специалисты провели анализы воздуха, воды и земли в черте Спитака и не установили признаков отклонения от нормы.
— Это хорошо, — потирая ладони, сказал он.
— Товарищ лейтенант, получается, что…
— Понимаю, что ты хочешь сказать. Нет, не надейся. Назад нас не вернут…. Скорее всего… Так я думаю… Батальону поставит командование другую задачу.
— Например, товарищ лейтенант?
— Боюсь, что поручат спасать выживших из завалов, то есть разбирать руины.
— Но у нас нет для проведения таких работ техники.
— Пока что ее нет ни у кого. А время не ждет. Счет идет на часы. Предположительно, работать будем в три смены. С двенадцати ночи до восьми утра, кстати, твое отделение получит фронт работ и приступит к ним. Сообщи личному составу. Позаботься, чтобы хорошо подготовились, то есть перед сменой отдохнули.
— Ночи, товарищ лейтенант, сейчас темные, город погружен во мрак и…
— Нам выделена генераторная установка… Подсветим. Придется работать на пределе осторожности. За жизнь солдат мы несем ответственность — ты и я. Не будь затычкой в каждой бочке… А то у тебя есть такая манера: чуть что — я сам. Подчиненных нельзя оставлять без присмотра. Повторяю: безопасное ведение работ — прежде всего.
— Задача в таких условиях не из простых, товарищ лейтенант.
— Понимаю, что есть элемент риска. Но делать нечего. Тем, кто под завалами, куда труднее. Объясни парнишкам. Придется поработать. Конечно, возможен отбой и нас заменят какой-нибудь саперной частью. Но… Об изменении задачи ты узнаешь первым. Береги себя и солдат. Понятно?
— Так точно, товарищ лейтенант.
ПРИКАЗЫ В АРМИИ НЕ ОБСУЖДАЮТСЯ
Прошло три дня. Отделение старшего сержанта Мартьянова работало усердно. Главное — без сколько-нибудь серьезных происшествий. Среди личного состава — ни больных, ни травмированных. Парнишки устают, но это не берется во внимание, потому что явление естественное.
В первую ночь повезло. Откопали четырех человек, из них лишь один не подавал признаков жизни — это был престарелый армянин, которому плитой перекрытия буквально расплющило голову.
Наступили четвертые сутки. Мартьянов и его отделение в этот день приступили к работам на месте, где была какая-то трехэтажная контора, превращенная стихией в беспорядочное нагромождение исковерканных панелей, плит перекрытий, служебной мебели и прочего мусора.
Но прежде была объявлена минута тишины, чтобы убедиться, что нет криков о помощи. Тихо. Никто не отозвался.
Прикомандированный эксперт из гражданских лиц покачал головой.
— Понятно… Контора… Рабочее время… Жертвы должны быть… Не может не быть… Значит, все погибли, — эксперт вновь покачал головой. — Понятно… Декабрь…. Температура понизилась… Нет доступа к свежему воздуху… Как тут выжить спустя трое суток?..
Появился кинолог с овчаркой. Чтобы определить конкретные места нахождения жертв, чтобы именно там в первоочередном порядке начать разбор завалов.
Собака, спущенная с поводка, не ожидая специальной команды хозяина, кинулась к развалинам. В одном месте, слева, где уцелела каким-то чудом стена и где на ней повисла панель перекрытия между вторым и третьим этажами, проявила особенное беспокойство: села, завыла, потом подбежала к кинологу, дернула за полу куртки, с повизгиваниями вернулась назад.
Хозяин скомандовал:
— Шустрый, ко мне! — овчарка подбежала, уселась у ноги и, подняв голову, уставилась на хозяина. Тот ласково потрепал по загривку. — Молодец… — пес радостно взвизгнул. — Не подкачал, — кинолог обвел присутствующих взглядом, выбирая старшего, которому следует дать пояснения. Выбрал единственного из присутствующих офицера, приняв его за старшего. — Товарищ лейтенант, «Шустрый» указал возможные места нахождения жертв… Пометили?
Командир взвода посмотрел в сторону Мартьянова.
— Так точно! — ответил старший сержант и добавил. — Ваш «Шустрый», если я его поведение правильно понял, — рукой показал влево, — проявил особенное беспокойство, из чего делаю вывод: там не одна, а несколько жертв.
Кинолог усмехнулся.
— Все верно… Из вас, молодой человек, выйдет прекрасный кинолог.
— Товарищ лейтенант, логичнее всего начать работы оттуда, — Мартьянов махнул влево.
Командир взвода кивнул.
— Не вопрос…. Действуй. Разве тебе кто-то мешает?
— Не «кто-то», но «кое-что», товарищ лейтенант.
— Например?
— Смотрите, товарищ лейтенант: как раз над тем местом нависла с первого по третий этаж стена, на ней держится, можно сказать, на честном слове плита перекрытия…. Все это может в любой момент рухнуть и накрыть моих ребят.
Командир взвода нахмурился и для чего-то огляделся по сторонам.
— Что предлагаешь? — еле слышно спросил он.
— Нужен хотя бы автотягач и подлиннее трос, если не бульдозер… Зацепить и помочь конструкции рухнуть, но не вправо, а, наоборот, влево. Будет обеспечено безопасное ведение работ.
— Про бульдозер даже и не думай, а вот насчет…
КОМБАТ ВПАДАЕТ В ИСТЕРИКУ
Командир первого взвода Сергиевских внезапно замолк, растерянно глядя куда-то влево.
За спиной командира отделения послышался странный визг, скорее, принадлежащий истеричной бабе, нежели мужчине, тем более, не армейскому командиру. .
Мартьянов оглянулся. Там стоял (визжа, подобно недорезанному поросенку) майор Матюшкин.
В голове уральского парня молнией пронеслось:
«Явился… Как черт из табакерки».
— В чем дело? Почему все еще не ведутся работы?
Лейтенант Сергиевских, отводя взгляд в сторону, молчал. Командир отделения Мартьянов решил объяснить.
— Товарищ майор…
— Молчать!.. Ты кто такой?!
Полагая, что комбат его не помнит, представился:
— Старший сержант Мартьянов, командир отделения первого взвода…
— Ты дуру гонишь, да?.. — тут комбат ввернул свой любимый матерок. — Что за колхоз?! Подстава!.. Хочешь, чтобы мне за срыв графика работ командование шею намылило? Не получится! Прежде я с такой сволочью, как ты, разберусь!
— Товарищ майор, имеется реальная угроза безопасности…
— Молчать!.. — теперь уже комбат выпустил целую очередь матерков, закончив ее трехэтажным матом. — Ты — где: в армии или в попечительском совете при богадельне, а? Почему не приступил к исполнению приказания. Знаешь, что грозит за неисполнение в условиях чрезвычайной ситуации?
— Но опасно, товарищ майор…
— Трусу в армии не место!
— Я не трус… Я лишь хотел…
— Вот и покажи себя в деле, а я посмотрю, на что годен… Слушать мой приказ: приступить к работам! Даю на исполнение минуту! — выкрикнув, стал следить исполнение по наручным часам.
Старший сержант посмотрел на Сергиевских, командира взвода. Тот отвел глаза и промолчал.
Мартьянов подошел к груде шансовых инструментов, приготовленных для солдат, выбрал увесистый лом, кирку, совковую лопату и молча направился к месту проведения первоочередных работ.
Солдаты, не получив никакой команды от отделённого, нерешительно топтались на месте.
Комбат, увидев это, заорал на них:
— Какого… —вновь прозвучало соленое словцо комбата, — топчетесь, подобно медвежатам перед сраньём?.. Шагом марш за командиром!
Солдаты остались стоять на месте, не решаясь выполнить приказание. Солдаты лишь косо поглядывали на командира взвода, остававшегося по-прежнему безучастным к происходящему на его глазах.
А Мартьянов? Он приступил к работе. Вот он вывернул очередной увесистый осколок железобетона и стал кантовать в сторону, не обращая внимания на нависшие над ним панельную стену и плиту перекрытия.
— Берегись! — истошно заорал лейтенант и бросился в его сторону, как будто чем-то мог помочь старшему сержанту.
Старший сержант, услышав голос взводного, машинально взглянул наверх: оттуда послышался скрежет арматуры. У него было в запасе не больше двух секунд. И он ими воспользовался, сделав прыжок в сторону. Последнее, что он слышал и чувствовал, — грохот падающего железобетона и ужасающую боль.
Уральский парень погрузился во мрак. Сколько прошло времени? Естественно, не знает. Первым вернулся к нему слух. Услышал приглушенные голоса своих ребят; почувствовал, что покачиваются носилки и его куда-то несут. Первая мысль:
— Кажется, жив, — Мартьянов пошевелил пальцами рук и ног. — На месте.
В глазах его посветлело. Туман стал рассеиваться. И он увидел, что он на руках своих ребят: четверо бережно несут, а другие с боков стараются им помочь.
— Все живы? — тихо произнес он первые слова.
— Да-да, с нами все в порядке, — ответил знакомый с хрипотцой голос. — Мартьянов попытался вспомнить, кому принадлежит. Не смог. — Мы все обязаны жизнью, товарищ старший сержант. А вот…
— Пустяки, парни…. Ведь у нас впереди целая жизнь.
Резкая боль. Особенно в голове. Он стал терять сознание.
Первым исчезло зрение, а потом и слух. Последнее, что он слышал, — несколько мужских фраз. Глухо прозвучали, видимо, в отдалении, но Мартьянов узнал голоса.
Первый, ища сочувствия, говорил:
— Несчастье, а?.. Парнишка явно нарушил правила техники безопасности… Какого черта поперся туда?
Второй:
— Благодарите судьбу, что пострадало не всё отделение.
Первый:
— А я-то тут не при делах. Ответственность — на тебе.
Второй:
— Согласен: вина моя есть, но преступный приказ, не смотря на весомые аргументы старшего сержанта, отдали лично вы.
Первый:
— Скажешь тоже!
Второй:
— Именно вы, используя своё служебное положение, послали парня на верную смерть.
Первый:
— Не драматизируй… Всё обойдется.
Второй:
— Возможно… Если, во-первых, старший сержант все-таки выкарабкается; если, во-вторых, генерал Матюшкин, папенька, из
