ЗА ГРАНЬЮ ЧЕЛОВЕЧНОСТИ. ПРОЛОГ

ЗВОНОК  ПО  УТРУ

Прошедшая ночь выдалась для него тревожной. Сначала он, сразу после захода сентябрьского и потому холодного (даже по уральским меркам) солнца грянула гроза — с громовым грохотом, полыханием молний и хлёстким ливнем, а потому ворочался с боку на бок, бурчал по части того, что вожделенная дремота никак не приходит. Когда за окнами наступила тишина, провалился в сон, длившийся не больше двух часов. Проснулся из-за глупейшего сновидения — даже вспоминать смешно. Будто он в компании вождей — прошлых и нынешних времен. На кремлевском банкете, где столы ломятся от яств. На банкете по случаю итогов всенародного голосования, в котором, будто бы, именно он, Муравьев, одержал внушительную победу,  и, стало быть, главный трон отходит к нему, престарелому пенсионеру.
Атмосфера, несмотря на победный дух, тревожная. Кто-то зло показывает кулак и мрачно, подобно медузе Горгоне, сверкает глазищами. Лишь один из присутствующих, как  Муравьеву кажется, не захлебывается от зависти: стоит в окружении раболепствующих и  поглаживает пышные усы, пряча в них ироническую ухмылку, да попыхивает трубкой. Через минуту, бесцеремонно раздвинув толпу побежденных, идет в  сторону победителя, то есть Муравьева. Останавливается, хитро сощурившись, хлопает по плечу: «Не робей, генацвали… Я в тебя верю… Ты доведешь до конца начатое мною дело… Свернешь, как курям, башки всей этой, — он обводит толпу рукой, в которой дымится трубка, — бюрократической сволочи».
Расхрабрившись, победивший на всенародных выборах пенсионер, возражает: «Крайности ни к чему, товарищ Сталин… Пущай живут и строят коммунизм. Нечего протирать штаны в роскошных кабинетах да животы без меры наедать. В поле всех! К  домнам! К станкам!.. Ну и, конечно…»
Усатый вождь всех времен и народов презрительно хмыкнул: «Если не ты, то они сожрут тебя с потрохами»
Тут и проснулся. От страшного треска: гроза началась с новой силой. В паузах еще дважды засыпал. И вновь видел во сне еще смешнее чудеса.
В четверть восьмого Муравьев встал с тяжелой головой.
Приняв, как он любит говорить,  «завтрак аристократа», решил принудить себя к обычному занятию. Включив компьютер, открыл рабочий файл с текстом. Набил предложение. Остановился. Перечитал. Бред собачий! Недовольно хмыкнув, удалил написанное. Была вторая попытка и третья. Результат всё тот же. Встал, пошел на кухню, чтобы приготовить кофе. С бокалом запашистого напитка подошел к окну. Там, над плоской крышей блочной девятиэтажки (его дом напротив и квартира на двенадцатом этаже), поднялось солнце, один из розоватых лучей через стекло коснулся щеки.
В рабочей комнате подал голос смартфон, подарок на юбилей одного из племянников. Подумал: «С утра… Кто? Судя по мелодии, звонок не от родственников: они звонят на другой номер. Значит, по делу или ошибочно».
Недовольно покрутил головой. Сколько раз убеждал себя телефон таскать за собой и без толку. Оставив бокал на кухонном столе, вернулся в комнату.
— Да, слушаю… И вам доброго дня… Теперь на громкой связи… Рад слышать ваш бодрый, наполненный оптимизмом, голос.
Абонент залился в смехе.
— Не стареют душой ветераны!
— Насчет души — все так…. — согласился хозяин квартиры, — а вот с телесной оболочкой… — возразил с грустью он,— у меня одна проблема толчками теснит другую.
— Георгий Иннокентьевич, извините, вы сильно заняты, а? — спросил без всякого перехода позвонивший мужчина.
На лице, испещренном глубокими бороздами, появилась ироническая  усмешка.
— Это, смотря для кого, Степан Викторович.
— Для меня, например.
— Для вас — не было и нет проблем.
— Вот и отлично! — воскликнул абонент. — Тогда, — послышался шелест бумаги, — Вы как, если наша встреча состоится завтра в двенадцать, а?
— И где же?
— В «Старой крепости»… Тихо и уютно… Русская кухня… И всё такое. Расходы за счет приглашающего… Как, Георгий Иннокентьевич, а?
— Так не годится, Степан Викторович.
— Почему? Если день и время не устраивает, то можно перенести.
— Меня одно-единственное не устраивает, а именно: порядок несения расходов. Понимаете?
— Но по русскому обычаю… Кто приглашает, тот и несет расходы.
— Но есть и другой наш национальный обычай: расходы по-братски.
Послышался вздох.
— Пусть будет так.
Теперь уже и Муравьев  рассмеялся.
— Договорились. Завтра в двенадцать.
— Спасибо. Жду. Есть о чем поговорить… Сколько лет не встречались? Даже неудобно как-то.

ВСТРЕЧА СОРАТНИКОВ ПО ПРОШЕСТВИИ  ЛЕТ

Пять минут первого. Он, глядя по сторонам, в ожидании Малышева топчется на месте. Не тревожится. Предполагает: застрял в одной из транспортных  пробок, без которых ни одна поездка по Екатеринбургу не обходится. «Наверное, — думает он, — мой смартфон, который оставил по возрастной  забывчивости дома, надрывается от звонков».
Видит, как машина, выбрав свободное местечко припарковалась неподалёку. Со стороны водителя открылась дверца. Вышел мужчина. Поставив транспортное средство на сигнализацию, обогнув сзади, показался во весь рост. Малышев? Чертова близорукость, с каждым годом ухудшающаяся, не позволяет разглядеть. Он! Увидев меня, помахал рукой.
Подошел. Обменялись крепким рукопожатием. Оглядели оценивающе друг  друга.
— Простите, Георгий Иннокентьевич, несколько…
— Не стоит, — прервал Муравьев, —  понимаю…  — И спросил, — Перешли в разряд автомобилистов? Раньше были скептиком. Иномарка? Выглядит…
Малышев рассмеялся.
— Посконно наша… «Lada Granta». Полгода, как обзавелся. Пока блестит… Краска не отстает. Но уже поскрипывает…. По необходимости… Стал дачником. Купил домовладение с клочком земли. Сил нет с тяжелыми кошелками по электричкам мотаться.
— Далеко?
— Сначала присмотрел вблизи озера Таватуй. В конце концов, выбрал поселок станции Хрустальная. Впрочем, — он махнул рукой в сторону «Старой крепости», — нас ждут.
Вошли. Муравьев, мельком окинув помещение, заметил:
— Под старину… По-прежнему, мило.
Встретил дюжий парень, охранник.
— На скорую руку или?..
Малышев усмехнулся.
— Скорее всего, второе. По заказу… На  Малышева, с двенадцати до четырнадцати.
Охранник взглянул на часы.
— Опоздали.
— Ничего… Управимся.
—  Серега! — крикнул охранник. — Твои клиенты, встречай.
Из-за боковой ниши вынырнул молодой парень.
— Добрый день. От имени дирекции приветствую вас. Надеюсь, что вам наше обслуживание понравится. Прошу! — Он остановился возле третьей двери справа, открыл. — Располагайтесь поудобнее.
Они расположились. Парень исчез. Не успели оглядеться, как появился другой молодой парень. Профессионально окинув взглядом стол, убедившись, что всё в полном порядке, сказал:
— Внимательно слушаю.
— Мы не успели ознакомиться с меню, — сказал Малышев.
Официант кивнул.
— Хорошо. Приду через пять минут.
Малышев возразил:
— Нет-нет… А что бы вы нам посоветовали?
— Ну… Из холодного…
— Пропускаем, не так ли, Георгий Иннокентьевич? — Муравьев  одобрительно кивнул. — Перейдем к первым блюдам. Что вы предложите?
— Ну… Например, щи по-купечески с медвежатиной.
— Не знаю, что это такое, но мы надеемся, что плохое вы не посоветуете. Продолжайте.
— На второе я бы заказал наше фирменное — телятину по-боярски.
— А гарнир?
— Картофель-фри с малосольными огурчиком и помидором, зеленым горошком и зеленью.
— Георгий Иннокентьевич, как? — Муравьев  кивком подтвердил согласие.
— На третье — кофе, — уверенно сказал Малышев и добавил. — Мне говорили, что у вас кофе варится по какому-то особенному рецепту. Вот и все.
Официант разочаровано переспросил:
— И это все?!
— А у вас есть еще предложение?
— Ну… Там… Есть прекрасное венгерское или…
— Понял. Спасибо. Я — за рулем. А вы, Георгий Иннокентьевич?
— Мог бы, но воздержусь.  
Официант ушел. Малышев усмехнулся.
— Огорчили парнишку. Придется дать на чай  не сотку, а две.
Муравьев в ответ притворно вздохнул.
— Да уж… Придется раскошелиться.

ИНТРИГА МИРОВОГО СУДЬИ

С минуту или две прошло в молчании. Потом Малышев сказал:
— Не спрашиваю, потому что знаю: всё, не уставая, творите.
— Есть такое дело, Степан Викторович. Пописываю. Но и вы, несмотря на изменившийся статус, продолжаете удивлять екатеринбуржцев.
— Куда там! Нынче — не тот я, совсем не тот. Дела — всё больше бытовые, мелочь разная.
— Например?
— А хотя бы вот эта смешная история…
— Говорите, смешная? — Муравьев  недоверчиво хмыкнул.
Малышев, усмехнувшись, кивнул.
— Очень даже… Два мужичка, живущие долгие годы по соседству, прежде жившие в мире и согласии, проводившие вечера за рюмкой, представляющие, кстати говоря, одну и ту же нацию — украинскую, поскандалили. Короче, подняли шум-гам. Кто-то вызвал участкового. Тот, прибыв, выслушав скандалистов, попытался примирить стороны. Не получилось. Наоборот, мужички остервенели еще сильнее. Стали требовать примерно  наказать противника; оба написали яростные заявления.
— Не сошлись во мнении?
— Каждый из спорщиков имел свою точку зрения на происходящие события на их исторической родине, хотя оба родились и выросли на Урале: если один считал виновником Януковича, то другой — Порошенко.
— И вам пришлось, по итогу, разрешать конфликт, не так ли?
— Ничего не попишешь. Нанесение легких телесных повреждений в виде одинаковых синяков— налицо, точнее, на их лицах.
— И каков же был ваш вердикт?
— Оштрафовал на пятьсот рублей каждого.
— Оспорили?
— Нет. Стороны, прямо в суде обменявшись крепким рукопожатием, примирились. Признали, что скандал затеяли на пустом месте.
Вошел официант и поставил перед клиентами тарелки горячущих густых щей с плавающими кусочками мяса.
Муравьев первым снял пробу.
— Как? — спросил Малышев.
— Одним словом, по-купечески.
Появился официант. Заметив, что клиенты с первым блюдом уже управились, собрал посуду. Он виновато сказал:
— Не предупредил…
— О чем? —  спросил Малышев.
— Извините, господа, второе придется подождать.
Малышев взглянул на циферблат наручных часов.
— В резерве шестьдесят пять минут. Надеюсь…
— Что вы! Через полчаса подам.
Официант вышел, плотно прикрыв за собой дверь. Догадался он, что у нас не праздная, а деловая встреча.
— Степан Викторович, организовывая эту встречу, вы имели желание о чем-то мне сообщить, я прав?
— Как всегда, — Малышев рассмеялся, — вы зрите в корень.
— Многолетнее знакомство чего-то да значит. Слушаю внимательно.
— Первое. Дочурка, лазая по Интернету, случайно откопала нечто, имеющее ко мне отношение.
— Догадываюсь… Речь ведете об изданной книге, где один из текстов посвящен вам.
— И что? Правильно, что литературный герой об этом узнал только сейчас? Скажите, правильно, а?
Мировой судья, улыбаясь, погрозил пальцем. Георгий Иннокентьевич попробовал оправдаться.
— Понимаете…
— Не понимаю и никогда не пойму!
— Очерк в газете…
— Газета — одно, а книга — другое.
— Согласен, но…
— Никаких «но», Георгий Иннокентьевич. Даже и не надейтесь! В порядке возмещения своими действиями серьезного морального вреда литературный герой вправе потребовать от вас  книгу, причем, в обязательном порядке с автографом.
Муравьев рассмеялся.
— Будет исполнено, Степан Викторович!
— Только попробуйте не исполнить, Георгий Иннокентьевич!.. Вы меня знаете… Скручу, несмтря на