Свидетели 8-го дня. Глава 9

как вам посоветовали и на это указали маркетологи. Одним из которых числился Аристотель Ариопагович в своём быту при встрече на лестничной площадке с Милой Андаревной, свой человек для людей занимающих дружескую нишу для него и с кем он бывает пару кружек в баре пропускает, как и их мимо себя и про себя, отдавая дань человеческому быту и его единоначалию общественного существа, а здесь и сейчас он…?
– Кем вы сегодня отождествляетесь? – задаётся вопросом к этому, как оказывается, столь многогранному, человеку с множеством имён и их конструкций, из которых и собирается архитектура имени, его коллега по всем его конструкторским решениям, маркетолог Мафусаил. Судя по всему из того, что о нём стало известно, то он тоже человек большого зацикленного на себе ума и его фантазии. Что, впрочем, так и должно быть со стороны тех людей, кто формирует образ будущего для настоящего и здесь без далёкого и недалёкого также креативности личного мышления, не то, что не обойдёшься, а ты будешь обогнан тем же настоящим временем. А кто не идёт в ногу со временем на один хотя бы шаг вперёд, то как он может называться проектировщиком завтрашней реальности, маркетологом.
– Сегодня? – взявшись за подбородок, задумчиво задался вопросом пока что человек без имени, Аристотель в быту Милы. – Это надо посмотреть. – Добавляет он. И Мафусаил его с полуслова понимает, доставая из ящика стола коробку с нынешним материалом, который будет определять ваше завтра. Ну, а чтобы он стал вашим завтра, то для этого и должны сегодня, для завтра вчера, приложить свои усилия они, маркетологи значений вашего будущего сегодня.
Ну а этим символом времени, если сразу начать отталкиваться в себе от понимания поставленных перед тобой глобальных задач, формировать в обществе эстетику культуры и красоты мировоззрения никак не меньше, оказались, кто бы мог подумать, определители вашего личного и сперва пока что под вопросом, общественного времени, наручные часы.
– Хм. Интересно. – Заглядывая в коробку с часами, которые должны стать неотъемлемой частью идущего в ногу современника, проговорил Аристотель, на шаг приблизившийся к пониманию того, кем он должен стать, чтобы наиболее эффективно и качественно провести эту компанию по продвижению этого продукта в вашу эксклюзивную и больше, конечно, инклюзивную жизнь.
– Только одно напрашивается на ум. – Говорит Аристотель. – С сегодняшнего дня я человек отстранённый от времени, человек вне времени, Диоген Лицезреющий. – Здесь коллеги по работе и интенсификации жизненных процессов в себе, переглянулись, чтобы друг за другом заметить верность выбранного имени для предстоящей задачи, и слово первое за Мафусаилом, Мафи друг перед другом. – А ты максималист. – Говорит Мафи.
– Приятно слышать верную оценку себя. – Отвечает Диоген. – Тогда буду на время нашего проекта Максом.
– Как скажешь, Макс. – Соглашается Мафи.
– Какие есть поверхностные мысли в сторону нашего продукта? – задаётся вопросом Макс, кивая в сторону часов.
– Есть список тактико-технических характеристик, плюс знаковое название «Победа». – Даёт ответ Мафи.
А вот ответ Макса на это заявление Мафи был интересен. – Победа над чем? – спрашивает Макс.
– Хм. А я с этой позиции и не смотрел на них. – Отвечает Мафи, смотря на часы. – А это знаешь ли, не плохая концепция по их продвижению. – После небольшой паузы, взятой и данной Максом на раздумье, говорит Мафи. – Победа прежде всего над своей зависимостью от времени. Где вы всё ваше время должны были сверять не с вашим, а с общим временем. Тогда как сейчас наступили другие времена, и теперь ваше личное время в приоритете перед всем остальным. И этот ваш хронограф вашего личного времени, который только для вчерашнего, уже ушедшего в прошлое времени, был всего лишь часами, с этого момента станет для вас ориентиром в этом запутанном и сложном мире, и заодно спутником, тем самым указателем на то, что ваше время бесценно и оно только ваше и никого.
– Да ты уже всё сделал. – Усмехнулся Макс.
– Ну ты не прибедняйся. Идею то, подал ты, а я её всего лишь художественно её оформил. А это подчас самое главное. – Отвечает Мафи.
– Я ложной скромностью не страдаю. Сам знаешь. – Усмехается Макс. – Так что принимаю … – А вот здесь Максу не далось закончить мысль. Он был перебит Мафи, вдруг болезненно исказившийся в лице, и схватившийся рукой за щёку.
Впрочем, Макс был в курсе этих нервных и болевых выпадов Мафи в последние несколько дней. Это его больной зуб так донимал. А пойти к врачу с ним разобраться, он всё время оттягивал. И непонятно на что рассчитывая.
– И что, будешь оттягивать? – задаётся вопросом Макс.
– Пока боль не пересилит мой страх перед зубодробительной машинкой. – Натянуто улыбаясь, отвечает Мафи.
– И когда же это время настанет? – спрашивает Макс.
А вот в ответ Мафи повёл себя интригующе. Он полез в коробку за часами. Достал их, поднял их перед собой демонстративно в сторону Макса, затем аналитически на них посмотрел, после чего поднёс к уху, тут прислушался, и, посмотрев на Макса, сказал следующее. – Как только мой хронограф на это укажет.
– Ах вот оно что.  – С хитрым прищуром ответил Макс, смотря на часы, то есть на хронограф в руках Мафи. – Значит, твой хронограф может не только показывать лимитированное солнечным днём время, а он показывает время достижения реализации того или иного события. – Сделал предположение Макс.
– Ты в верную сторону смотришь. – Кивнул в ответ Мафи.
– А мне можно посмотреть? – спросил Макс.
– Это мой личный хронограф. И ты по нему, кроме общего времени, ничего не сможешь увидеть. – Даёт ответ Мафи.
– Вот как. – Озадачился Макс. – А ведь сумей мы решить этот вопрос понимания и восприятия близко к себе личного для другого человека, то мы действительно смогли бы разработать такой хронограф определения событий. – На этом месте Макс с такой пристальной внимательностью начинает всматриваться в лицо Мафи, что тот прямо был вынужден был спросить того, что он в нём увидел.
– Да вот попытался принять близко к себе твою зубную боль. – Даёт ответ Макс.
– И как? – почему-то развеселившись, спросил Мафи.
– Не получается. – Пожимает плечами Макс. – Только в качестве свидетеля этого события себя представляю.
– Мне бы на этом месте оказаться, сидя на кресле у стоматолога. – Тяжко вздохнул Мафи. – Да, кстати, а мне всегда говорили, что человек существо стадное, и тогда …Ой! Мама родная! – здесь лицо Мафи вновь перекосила боль, где его реакцией была отсылка к своим родителям.
А вот теперь уже со стороны Макса следует странная реакция на это проявление болевых спазмов Мафи. Он перехватывает у Мафи часы, и к его недоумению начинает в них всматриваться. Да так упорно, что Мафи на время о себе и своей боли забывает, чтобы спросить Макса. – И что ты увидел?
Макс отрывается взглядом от часов, смотрит на Мафи, и говорит. – Время присоединиться к тебе.
– Ко мне? – ничего из сказанного Максом не понял Мафи.
– А мы сейчас с тобой пойдём к зубному врачу. И я там, на месте, попытаюсь, скажем так, не быть в стороне от тебя. А ты в свою очередь попытаешься встать на моё свидетельское место.
– Ничего из этого не получится. – С удивительной жёсткостью даёт ответ Мафи, явно не желая ловиться на эту удочку Макса, желающего ему может быть и хорошего, препроводить к зубному врачу, но он как-нибудь сам разберётся со своим больным зубом. – Я себя отлично знаю. Я от своей зубной боли не смогу отстраниться. – Даёт ответ Мафи.
– А ты попробуй. – Придвинувшись к столу с Мафи, убеждающе заговорил Макс. – Ведь приз будет стоить того. Ведь это не твой последний больной зуб, с которым ты будешь переживать столько стрессового времени. А если ты этот вопрос, с переносом боли на своего свидетеля, решишь, то ты больше никогда не будешь так мучится. К тому же дополнительная анестезия этому может помочь.
– Что ж. – Тяжко вздохнул Мафи. – Давай попробуем.
– А хронограф возьмём с собой. – Говорит Макс, надевая часы на руку.
– И что ты по ним хочешь увидеть? – с долей удивления спрашивает Мафи.
– То, к чему мы будем апеллировать в своём продвижении нашего нового, прорывного для сегодняшнего, но не для завтрашнего времени продукта. Время свершения события. – На этом Макс ставит точку в разговоре здесь, в конструкторском бюро. После чего они выдвигаются по одному богу и в части геолокации на карте одного рекламного приложения известному маршруту. И если это навигационное приложение не обмануло ожидания этих реализаторов своих и ваших планов на будущее, приведя их в один из медицинских центров по оказанию вот такой, всегда экстренной помощи (в этом случае все тянут до последнего, даже люди интеллигентные с аналитическим и философским умом, кто категорически против веры в духов, но только не в этом случае) на не безвозмездной основе, то насчёт неисповедимости путей господних, то что-то есть в этой программе человеческих отношений с самим собой.
Так показная смелость и даже в чём-то храбрость бледного лица Мафи, которым он прикрывал свою личную ещё большую незрелость в сторону понимания, что такое есть зубная боль, – это не проклятие господне за все твои прегрешения, к чему ты почему-то склоняешься, решив, что только через своё покаяние ты смиришь эту невыносимую и адскую боль, тогда как всё это есть сигнал организма на очаги болезни в твоём организме (вот же падла, человеческая природа, предусмотрев такой алгоритм собственного самосохранения; только через боль понимает и осознаёт человек правду о себе), – начала шаг за шагом их приближения к кабинету зубного и адского скрежета, принимать явные черты обратного значения в Мафи, труса каких свет не видывал, если к нему подставить буровую машинку. И можете быть уверенными в том, что он все какие есть секреты расскажет и в чём только попросите, даже не налегая на долото в своих руках, расскажет, падла.
А вот Макс, несмотря ни на что, а особенно в сторону просевшего в себе Мафи, себя чувствует уверенно и просто отлично. И это притом, что он на себя предполагает взять все сложности и болевые восприятия Мафи посещения кресла стоматолога. И он к этому относится более чем серьёзно, не обращая никакого внимания на то, что именно Мафи во всё это не верит, считая, что это такая его уловка, чтобы затащить его в кресло стоматолога. И для этого у Мафи есть все самые жестокие по своей очевидности основания. Он ни один раз, а множество, был свидетелем того, на какие только ухищрения и хитрости не шёл Макс, чтобы затащить понравившуюся ему девчонку в постель.
Ну а какая имеется связь между этими двумя, ничего не имеющих общего случаями, то она как раз даже очень имеется по мнению Мафи. А именно в том она заключается, что в обоих случаях невозможно статус свидетеля изменить на статус первого лица происходящего события.
На что Мафи было попытался указать Максу, напомнив ему один пикантной соразмерности случай, когда он попросил его посторожить в коридоре проход в туалет, куда он затащил одну заплутавшую в себе гражданку, и мне, знаешь, Макс, было очень сложно быть в стороне от всего происходящего в кабинке и не по себе из-за своих моральных принципов, настаивающих на уважительном