Свидетели 8-го дня. Глава 9

через себя протащить. Правда, в этом случае ему на выручку приходит его упорство в достижении своих целей, и такое приложение усилий расширяет возможности прохода этого события через себя и эту горловину без задержки, тогда как в первом случае это играет в минус.
И в первом случае, с эмоционально невыдержанным человеческом типом, получается так, что он с одной стороны и раздует для себя это рядовое событие, но в тоже время он и приложит максимум сил для его преодоления, что эта задача будет им на удивления для него легко решена. Мол, и стоило того столько напрягаться. Стоило!
А вот при другом подходе, может выйти по-разному. Может всё это для него легко проскочить, а может и нет. И тогда это событие переформатируется в проблему, и при этом в отложенную. И если человек вот такой(!), как бывает людей характеризуют со стороны, то он отмахнётся от неё, и эта нерешённая проблема не в первозданном виде через тебя пройдёт, а в виде осколочных решений. А вот если он всё-таки не такой, а эта его флегматичность есть всего лишь внешнее выражение его лености сознания, то даже если эта проблема со временем рассосётся, она всё равно отложится на стенках этой его пропускной горловины, нарушая её эластичность. Что при экстремальном накоплении множества проблем ведёт к засорению этой горловины, и бывает так, что без внешнего вмешательства эту проблему получается, что не решить. – Максимилиан в своей задумчивости замолчал, тогда как Алекс, созерцательно его слушая и смотря на шары в чаше часов и перебирая эти событийные шары по своей возможной принадлежности, в один момент упёрся на один из них под номером первым, и не заметил, как обнаружил себя только что проснувшимся, лёжа на кровати и смотрящим в экран телевизора, где шёл розыгрыш тиража спортлото.
А там, за работой лототрона наблюдал не только он один, а судя по звучащему закадровому голосу, то, как минимум, в студии находился ещё один человек, кто также, как и Алекс, ни в свет, ни заря, а скорей всего, ещё раньше встал, раз ему пришлось ещё и ехать на студию, где проводился этот тираж розыгрыша спортлото, и уже готов был попытать для себя и для всех удачу таким не сложным способом.
Ну и ведущий, как человек азартный, а другим он и не может быть, как убеждён Алекс, наблюдая со стороны за работой лототрона, пытался различными прибаутками приободрить участников этого розыгрыша лото. Кто, конечно, подустал и даже немного впал в депрессию столько уже раз ничего не выигрывая, но как говорится ведущим, только идущему покоряются горы и моря. И если быть откровенным, как я с вами всегда в восемь утра дня, чуть ли не через день на этом канале, то и мне не слишком везёт с удачей. Максимум три из пяти угадываю.
Ну а Алексу проблемы бы ведущего, которого раз показали и ему хватило этого, чтобы понять, что он врёт, как сивый мерин, как и заодно он также и пьёт. Правда, дорогие напитки, и всё в компании породистых лошадок, то есть кобыл. Сейчас же Алекс видит выпадение шара под номером один, и надо же, он угадал с этим шаром. У Алекса под номером один как раз значится первое дело, то есть проснуться и аргументировано угадать в себе того человека, за кого он себя считал и кем вчера ложился спать. А то как бывает. Ложишься спать одним человеком, а просыпаешься совершенно другим, и что самое сложное для тебя, а затем и для всех, кто тебя знал прежним, так это то, что и не ясно даже самому себе, кто ты такой есть на самом деле.
Но всё это глубинная философия человека довольного собой и жизнью, с помощью которой он подтрунивает над собой, чтобы быть в тонусе.
– Значит, я угадал и мне выпал счастливый билет. – Радостно подскочил с кровати Алекс, так удивительно для себя обрадовавшийся, а узнай об этом и ведущий этого лото, Себастьян Рудольфович, то и он бы от зависти поперхнулся, в край удивлённый тому, что этому типу так вечно везёт в лотерею, а он при этом никогда не покупает лотерейный билет, придурок.
– Ну а если удача меня с самого утра сопровождает, то нужно ей соответствовать. – Приходит к выводу Алекс, оправившись в ванну, делать через себя этот мир красивше, радостней и теплей. Есть по мнению Алекса у окружающего мира одна природная особенность, он рефлексующе-реакционен. А это значит, что как ты к нему, то так и он к тебе. Вот и Алекс всегда неравнодушно и благожелательно в его сторону выглядит, чего он и от вас ждёт.
– Тем не менее, главный постулат на котором стоит и держится этот мир, гласит, этот мир экспериментален, и все работающие и действующие в нём догматы, правила и законы, требуют для себя ежедневного подтверждения. – Глядя на себя широко улыбающегося в зеркало, очень серьёзно и разумно рассудил Алекс, решив, что не нужно далеко ходить, а сразу, по выходу из квартиры, будет неплохо проверить работу и этого догмата всё-таки веры, а не результата научного эксперимента.
А вот это его решение, далеко не ходить в деле проверки работы законов человеческого сообщения и коммуникации в рамках концепции понимания этого мира, определённо возникло не на ровном месте, а для этого были свои практические предпосылки. И только Алекс сделал первый шаг по выходу из своей квартиры, как в общем коридоре он столкнулся с таким же выходом, но уже из своей квартиры его соседки по лестничной площадке, Милы Андаревны.
– Мила Андаревна, вы неподражаемы в своей пунктуальности. – Обращается Алекс к Миле Андревне, даме во всех внешних и физических смыслах и взглядах на неё интересной, которую не заметить и пропустить мимо себя без волнения практически нельзя, вот Алекс и не пропускает её мимо себя, и прежде всего по той причине, что они соседи и живут практически через стенку. – Как, впрочем, и во всём остальном. – Многозначительно добавляет Алекс.
– Благодарю, Аристотель Ариопагович, за ваше ко мне внимание, но мне всё-таки хотелось бы сделать некоторые уточнения в вами сказанном. – Мила Андаревна обращается к Алексу, как оказывается, имеющему вот такое странное и удивительное второе имя. – Несколько для меня неуместно слышать в свою сторону такие ничтожного значения слова, как «впрочем». И некоторые вещи для меня имеют первоочередное место.
– Интересно какие? – Алекс задаётся затуманенным глубокомыслием в своём лице и взгляде на Милу Андаревну, подойдя к ней предельно близко, когда они сошлись на площадке у лифта. А Миле Андаревне, даме также в предел любопытной, да и ей всегда очень интересно из того, что касается её, со своей стороны близко интересно смотреть на Аристотеля Ариопаговича, человека для неё крайне привлекательного и загадочного в том, что он столь долгое время не пытается с ней завязать близкие отношение. Нет, конечно, она понимает необходимый в таких случаях твой высокомерный снобизм, который позволяет не только держать дистанцию, но он нужен и для того, чтобы оценить твою достойность быть записанным в свои друзья, а затем может быть и в партнёры, но как-то слишком вызывающе долго Аристотель Ариопагович соображает в этом деле.
– А вы это и скажите. Со стороны говорят виднее. – С вызовом посмотрела на Аристотеля Ариопаговича Мила Андаревна. Ну а Аристотель Ариопагович верен себе, он начинает заговаривать уши Милы Андаревны загадками для ума.
– И знаете, Мила Андаревна, на какую мысль меня сегодня натолкнула эта наша с вами встреча? – вот такое спрашивает и, не пойми на что намекая Аристотель Ариопагович (Мила Андаревна надеется, что не на то, что у неё исключительно отличный слух, и она его ещё усиливает тем, что прикладывает к смежной стенке стакан, а затем к нему себя прикладывает после того, как хорошо к нему наполненному приложится). 
– А я должна это знать? – томным голосом вопросом на вопрос отвечает Мила Андаревна.
– Вы никому ничего не должны, как вы всегда это утверждаете. – Отвечает Аристотель Ариопагович.
– Вы это за мной заметили. – Прерывистым голосом сказала Мила Андаревна.
– Как и то, что мне позволило сделать следующие выводы. – Говорит Аристотель Ариопагович. – Мы с вами, отдельно друг от друга, по причине нашего раненьшнего незнакомства друг с другом, выбрали для своего проживания не просто один город, микрорайон и дом, а мы, исходя из внутренних каких-то причин, потребностей и побуждений, остановились на выборе именно этого подъезда и этажа. Что, как минимум, предполагает в нас одинаковые взгляды на выбор наилучшего себя места жизни, понимания для себя, что есть комфорт, и возможности для этого осуществления. – Аристотель Ариопагович здесь сделал многозначительную паузу, необходимую Миле Андаревне для того, чтобы осмыслить всё это, и может даже сделать для себя интересные для её будущего выводы. Которые в какую-то странную сторону у неё склоняются, видя так близко перед собой внимательный взгляд Аристотеля Ариопаговича. Кто становится в крайне степени обаятельным и убедительный в чём хочешь, когда говорит вот такие загадочные, непонятно к чему ведущие вещи, да ещё и с тайным подтекстом. 
– И как я понимаю, то и наши окна выходят в одну и ту же сторону, в сторону того невероятного по красоте вечернего заката, на который смотришь и в нём прямо-таки растворяешься из-за невозможности совладать с обуявшими тебя чувствами собственной обречённости на своё личное одиночество. – Так вздохнул тяжко и, конечно, от самой глубины своей растерзанной и истосковавшейся от одиночества души Аристотель Ариопагович, кому всегда быть в маске преуспевающего бизнесмена и человека, судьба моя, что Мила Андаревна в себе всё верх дном переставила, много чего перепутала, и умопомрачившись и в голове закружившись, чуть не слетела со своих на высокой шпильке туфлей и прямо в ноги Аристотелю Ариопаговичу, что б, он знал, что он не один такой, и есть люди, очень близко к нему находящиеся, кто испытывает вечерами столь же серьёзные душевные терзания.
И Аристотель Ариопагович всё не останавливается и продолжает сбивать со своей устойчивой и не вспомнишь, когда позиции Милу Андаревну, уже полностью покорённую и вовлечённую в столь ловкие хитросплетения ума Аристотеля Ариопаговича.
– Да и имена у нас с вами уж очень нестандартные, разве в жизни обычной такие бывают? – задаётся вопросом Аристотель Ариопагович и при этом так проникновенно в сторону глубины глаз Милы смотрит, что той и не продохнуть от охватившего её волнения, которым так умело управляет Аристотель Ариопагович, волной за волной запуская в сторону Милы Андаревны информационные поводы ей быть разволновавшейся. Где вот этот, самый последний, с вопросом к ней повод, а так-то это утверждение того, что она для Аристотеля Ариопаговича не один из многих, среднестатистических людей, – он, отталкиваясь на имя, на это указал, – прямо-таки заставляет Милу Андаревну заняться морфологическим разбором своего имени вместе с Аристотелем Ариопаговичем у себя дома. Ну а то, что она немного путает и заблуждается в понимании того, что в себе подразумевает морфологический разбор, – она склонна верить в то, что ей сказали и она слышала про Морфея, ассоциировано ею сейчас применяемого в сторону сна, – то это всё всего лишь следствие её ответного желания быть не такой дурой, как все.
А между тем время и Аристотель Ариопагович не стоит