и зашвырнули его сюда неспроста, но развивать в этом направлении различные допущения и предположения не хотелось даже в мыслях. Девчонка просто попала под раздачу, не повезло бедняжке и, конечно, она сейчас абсолютно не готова осознать происходящее.
Приглядевшись к ней более внимательно, он только теперь зафиксировал легкомысленные летние шорты, рубашку с узлом на пупке, бейсболку, смотрящую козырьком в сторону. Хорошо, хоть кроссовки на ногах прочные, ножки тоже ничего такие, крепкие и загорелые.
«Эх, не мой бы тридцатник», – вздохнул он.
– Вождь, вы куда смотрите? Может, подумаете о чем-нибудь другом? Например, как домой добраться?
Вот язва! Острокол шипастый! Кактусина колючая!
– Вам, леди, никто не говорил о пользе хотя бы изредка поразмышлять логично, допустим, в разрезе нынешних реалий? Весьма помогает интеллектуально совершенствоваться, горячо рекомендую, однако. Время пока у нас на это, несомненно, есть.
Рассказывать ей про свои размышлизмы и воспоминания архиглупо, девчонке и так нелегко, в то же время сеять панику и лишать ее надежды никак нельзя.
– Слушай, как думаешь, ночи тут холодные? – поинтересовался Клим.
– Вы допускаете...
– Допускаю, что нам придется здесь переночевать, – перебил он, – и надеюсь найти что-то подходящее для этого… ты как, не возражаешь?
Против этого она не возражала, поэтому далее задерживаться не стали, дружно поднялись с поваленного ствола. Клим прихватил подходящую густую ветку с крупными листьями, и так же дружно поплелись они, солнцем палимые... или лучше, судьбою ранимые... нет! Правильней будет – злой волей гонимые.
Шли осторожно по лесной кромке, не выходя на открытое место. Замерли только один раз, прижались к дереву и прикрылись веткой, но, видимо, смуглой послышалось, пошли дальше. Клим ничего не спрашивал. Он тоже почувствовал, как «нечто» недалеко от них, в гуще зарослей, выдохнуло так, что захотелось перекреститься. Между тем день, судя по всем приметам, уверенно близился к концу.
– Еще пару-тройку часов и хоть в землю закапывайся, – не совсем жизнерадостно заметил старший участник их малочисленной группы.
– Вождь, у вас нет мыслей насчет той расщелины?
Клим ее тоже усмотрел, две каменные глыбы словно выросли из-под земли, соприкасаясь верхушками. Если чуток подкопать и закрыть проход, вполне прокатит. Тем более что, вряд ли, найдется место лучше. Вот вам и пещера!
– Как вы, мисс, посмотрите насчет перспективы провести ночь с малознакомым мужчиной, ась? Мама не будет возражать?
После паузы, не дождавшись ответа на столь неприличный вопрос, продолжил. – Так, ты собираешь ветки, бери некрупные, где листьев больше. Далеко не уходи, чтобы тебя видно было, ну, а я пока внутри посмотрю, что там, да и устраиваться будем, чувствую, стемнеет скоро.
Оказалось, устроились вполне удачно. Узкая у входа расщелина через метр «раздалась в плечах», как умно заметил вождь. И, вообще, вождь всегда замечает умно! Это так, между делом, в ответ на фырканье всякой молодятины из-за кулис. Места вполне хватило для двоих, подстилка из травы и листьев удалась. Вот только вход защищен слабенько.
Клим его, как смог, заплел ветками для маскировки, но надежда только на то, что различные супостаты, тати и тюремные утеклецы, если таковые имеются (опять мудрое изречение вождя), не заметят их убежище.
Спать ему хотелось неимоверно, день выдался лихой, про ночь лучше и не вспоминать. Тем не менее, дав команду попутчице отдыхать, сам решил покараулить, сколько сможет, но смог недолго. Ночь, однако, прошла спокойно.
Смуглянка явно неплохо выспалась. Бодрой птахой первая упорхнула на чистку перышек, немного погодя, следом вылез Клим. Он внимательно огляделся вокруг и, морщась от боли в натруженных мышцах и в намятых боках, приступил к утренней гимнастике, дабы разогнать кровь. Потом спустился с обрыва на песчаный пляж, выбрал мелководье, где проглядывалось дно, и с удовольствием ополоснулся. Кстати, про себя отметил – вода морская, соленая. Так вот почему морщилась юная мадемуазель, когда, приводя ее в чувство, он выжал щедро намоченную бандану ей на лицо.
Он схватился за голову!
«Будем надеяться, про что-либо нехорошее она в тот момент не подумала», – сделал он умственное и как бы справедливое предположение, но момент этот уточнять у спутницы не стал. Просто, как бы невзначай, несколько раз громко заметил о красоте местного моря, о плотности соленой воды в этом море и очень даже серьезно начал рассуждать на прочие темы, абсолютно не относящиеся к данной ситуации. Спутница не перебивала, только время от времени со сдержанным удивлением вглядывалась в лицо неожиданно проявившегося оратора.
Потом они держали совет. Первым выступил вождь, обрисовав видимые ему проблемы и поставив задачи.
Вторым выступало «непринципиально важное, молодое меньшинство», оно лезло с вопросами, критиковало и сомневалось, правда, в конечном итоге уступило фактам и согласилось с разумными предложениями бывалых и авторитетных товарищей.
Итак, им нужна питьевая вода, безопасное убежище и еда, конечно. Остатки магазинных припасов они уничтожили за завтраком, поэтому пока было терпимо, но через несколько часов захочется и есть, и пить.
После первоочередных стояли задачи не менее важные: скрытное, а значит безопасное передвижение, попутное изучение местной флоры и фауны, а также многое другое.
Про понимание того, как их угораздило здесь очутиться, Клим предпочел помалкивать. Он опасался развивать эту тему, дабы не сокрушить и без того хрупкое душевное равновесие молодой леди. На все каверзные вопросы он или отшучивался, или бормотал что-то невнятное, и только, когда уж они особо его доставали, начинал недовольно пыхтеть, свирепо вращать глазами и сварливо браниться на неумение молодого поколения думать, слушать и наблюдать. Желательно молча!
Шли в ту же сторону, что и вчера, также по кромке леса, замаскированные под ходячие кусты, тут уж Клим постарался, настоял на должной маскировке. День выдался солнечный, погода стояла прекрасная, отдыхать бы да радоваться, но путники держались настороже, им было не до веселья. Они прошагали изрядно, ноги потихоньку начали гудеть, проснулись и напомнили о себе голод и жажда. Картина, в сущности, не менялась, только теперь водные просторы были слева, с правой же стороны росли не очень частые, но густые кусты и деревья незнакомых пород. Далее, еще правее, начиналась настоящая темно-зеленая гуща леса, оттуда веяло опасной неизвестностью, о том направлении не хотелось и думать.
– Вождь, вы обратили внимание? Ни птиц, ни бабочек. Комаров и то нет. Где стрекот цикад? Жужжание шмелей? Клекот орлов?
– Если ты слегка помолчишь, может и услышишь, да?
В чаще происходило движение. Они тут же «укустились» вблизи какого-то мощного дерева, слились с корой, замерли в ожидании. Нечто немалых размеров продвигалось им навстречу, в направлении, откуда они шли, но, «слава стакану», в стороне от них. Трещали молодые деревья, шуршали кусты, ощущалась тяжелая поступь.
Когда все стихло, немедля продолжили путь уже без шуточек и вопросов.
«А ведь это вода шумит!» – еще через час ходьбы услышали оба.
– Отлично, то, что доктор прописал, – заявил старший, когда они вышли к неширокой речке.
Хотя это был скорее ручей, чем река, в котором весело бежала прозрачная и вкусная вода. Подозрительный Клим сначала немного попробовал сам, потом оба путешественника, скинув маскировку и опустившись на коленки, несколько минут впитывали в себя живительную влагу. Конечно, тут же наполнили «полторашку», запас – дело святое, и с удовольствием присели отдохнуть.
– Искупаться бы, – как бы попросилась попутчица, – копоть, сажу смыть под душем, съесть холодного язя... – мечтательно процитировала любимого народом известного поэта.
Клим воззрился изумленно, потом продолжил в тему, – ты инструктора послушай, что здесь можно, что нельзя! Откель познания такие, душа моя?
– Отец очень уважает Высоцкого, в свободное время часто слушает его песни, настрой поднимает. У него до сих пор магнитофон с советских времен, крутит на нем свои пластмассовые колеса.
Уже испытывая симпатию к этому человеку, Клим поинтересовался, – чего же ортодоксально так? Сейчас на дисках все, что угодно есть, лишь бы душа пожелала, причем, качественно.
Но, подумав с минуту, добавил, – хотя, отца твоего понять можно. Скорее всего, это – ностальгия. Напоминает что-то хорошее, из его юности...
Сподвижница глянула с уважением. – А вы, вождь, оказывается склонны к пониманию, анализировать пробуете, но, по мне лично, эти шипящие пленки давно бы пора в мусорное ведро определить.
– Это тоже понятно, ты – дитя другого времени. Ничего святого. Слушай, а жена не ругает его? Ну, мать твоя, как она относится к такому увлечению?
Смуглянка немного помолчала, потом тихо произнесла, – мама умерла два года назад. Клим опустил голову. – Прости.
– Я уже попривыкла, что мамы нет. Знаю, вы тоже живете без матери. По-моему, тоже года два?
– Год...
– Да, конечно, вспомнила. Вы еще немного выпивали тогда.
«Немного!» – он усмехнулся про себя.
Невольно всплыло в памяти то время, как неделю не просыхал после похорон матери. Друзья сочувствовали, были рядом, потом закрутилось. Замелькали какие-то малознакомые и вообще незнакомые субъекты. Уходили, приходили, что-то уносили, приносили водку и пили. Дверь не запиралась. Климу было наплевать, с полным равнодушием выслушал по телефону, что он в отпуске (друзья за него похлопотали перед хозяевами, не бросили в трудный час).
Братья Саргоевы слыли мужиками резкими, чуть что – и за дверь, но тут пошли навстречу и даже согласились, неслыханное дело, на временщика. А он продолжал пить, прятался от жизни, и чем бы это закончилось, неизвестно. Да хорошо, вовремя приехала младшая сестра матери, приехала на девятый день (раньше не смогла) и быстро навела порядок. Анфиса Николаевна, она же тетка Анфа. Понятно, что позволялось так ее называть только близким людям. Эта была дама с таежным характером и тяжелой дланью.
Уже с порога оценив обстановку, она решительно принялась за обстоятельную чистку жилья от непонятных и посторонних личностей. Ряды нежелательных элементов катастрофически таяли с первых же минут ее присутствия. Сопровождалось это действо так: кого-то легким тычком, кого-то легким пинком, но в результате все летели за дверь. Последним вылетело из ванны головой вперед некое лохматое существо, вознамерившееся было там прикорнуть и возмущенно чирикавшее, что оно уже там неделю спит, и пошли бы все тундрой-лесом...
Распахнув дверь головой, существо затихло и куда-то уползло, оставляя шлейф неприятных запахов.
Тетка прибралась в квартире, с порошком повышенной агрессивности вымыла ванну, сходила в магазин, похлопотала на кухне и стала ждать возвращения блудного Клима в себя. Тот проснулся на следующий день и потребовал продолжения банкета!
Анфа молча вылила ему на голову заранее припасенное ведро холодной воды, и жизнь быстро стала набирать смысл. Девятый день провели скромно, съездили на могилку, было несколько подруг матери, потом посидели дома, помянули.
