своего подопечного. То ли как учитель, за возложенную на него ответственность, то ли как маньяк, боящийся упустить жертву, то ли еще по какой-то неизвестной причине.
Мануэль посмотрел на бледное, но очень милое, даже с этой мертвенной бледностью, лицо юного создания.
"А вдруг он умер?" — подумал мужчина с чувством, похожим на страх. Он расстегнул ворот рубашки парня, обнажив серебряный крест, висящий на изящной шее, и прислушался к биению сердца. Сердце билось.
"Странно", — подумал Мануэль, — "сердце, бьющееся в этой груди, так сильно меня любит... Любит своего будущего убийцу"...
— Сестра, дайте скорее что-нибудь, чтобы привести парня в чувство, — сходу затараторил Мануэль, войдя в медпункт.
— Присядьте, а что случилось?
— Плохо... — проговорил Мануэль, присаживаясь с Вилом на руках.
Медсестра поднесла флакончик, в котором была жидкость с очень резким запахом. Вил поморщился и вскоре открыл глаза.
Первое, что он увидел своими слегка затуманенными голубыми глазами — это было лицо учителя Мануэля. Лицо его было взволнованным, он был без очков, со слегка растрепанными волосами, и смотрел прямо на него. Вил дернулся и привстал.
Увидев, что его тело покоится на руках учителя, он нервно вздрогнул, не понимая, что происходит.
— Мистер Бин...
— Все хорошо, Вильям, ты просто упал со второго этажа и ударился головой, —ласково посмотрел на него учитель.
Вилли вскочил на пол, как-то нелепо улыбаясь и держась за голову:
— Правда? Я не помню...
— Парню нужно сделать рентген, — сказала медсестра. — Можете идти на урок, мистер Бин, я сообщу вам о состоянии пострадавшего.
Мануэль кивнул в знак согласия.
Маньяк:
— Как дела?
Бил:
— О...
Маньяк:
— Что случилось?
Бил:
— Не представляешь. В школе я выпал случайно со второго этажа и потерял сознание...
Маньяк:
— Ай-ай-ай, осторожнее там!
Бил:
— Я очнулся у него на руках!
Маньяк:
— У кого?
Бил:
— У учителя, у кого же еще!
Маньяк:
— Как это произошло?
Бил:
— Видимо, он взял меня на руки, чтобы отнести в медпункт... Ты так расспрашиваешь, будто мой духовник!
Маньяк:
— Ну, мне интересно. Тем более, что я в любовь не верю. А если я ошибаюсь и этот учитель тоже тебя любит, что тогда?
Бил:
— О, это невозможно, мы же одного пола.
Маньяк:
— А ты видел этого учителя когда-нибудь с женщиной?
Бил:
— Нет. Но и с мужчиной не видел тоже. Да если бы ему даже и нравились мужчины, кто я такой? Маленький несовершеннолетний мальчик, песчинка в пустыне, таких миллионы! А он — сам Бог. Такой красивый, умный, начитанный. Общаться с ним о литературе одно удовольствие! Я серьезно взялся за изучение его предметов и значительно поправил грамматику английского.
Мануэль некоторое время не знал, что ему и ответить. Это откровенное признание юного ученика повергло его в шок.
Бил:
— Ты еще здесь?
Маньяк:
— А что ты почувствовал, лежа на руках у этого учителя?
Бил:
— О... это была целая палитра чувств! Безумный восторг, неловкость, страх, страсть, тепло и много такого еще, чего я словами не смогу объяснить. Мне хотелось, чтобы это мгновение не заканчивалось никогда.
Маньяк:
— Как романтично!)
Бил:
— Мне показалось даже, что он обнял меня по-особенному, как-то нежно... Но это лишь иллюзия.
Мануэль чувствовал, как холодная пустота в его душе постепенно заполняется теплом. Это тепло разливалось по всему телу, повергая его в состояние блаженства. Но смутно, в подсознании, раздавались голоса:
— Не нужно, мистер Бил, прошу вас, не нужно!..
— Молчи, щенок! — тяжелое алкогольное дыхание дикого необузданного зверя...
Перед глазами проносились беспощадные удары топора, кровь...
Мануэль посмотрел на себя в зеркало и ужаснулся: его красивое лицо исказила кошмарная гримаса монстра. Звериный оскал, жаждущий крови.
В руках Мануэля был топор. Он бессознательно рубил им все, что попадалось в доме. В ушах стояли предсмертные крики мистера Била. Мануэль продолжал рубить и хохотал при этом дьявольским хохотом.
Маньяк:
— Как самочувствие?
Бил:
— Сотрясение мозга, только и всего. Медсестра дала мне освобождение от уроков, но я сжег справку. Я должен быть в школе, я должен видеть Его...
На уроке все были заняты чтением романа Ш.Бронте "Джейн Эйр". Читали одну из пяти сцен, где Джейн учится в школе, в которой детям прививали чувство покорности и раболепия религиозными принципами.
Мануэль с умилением посмотрел на Вила, усердно уткнувшегося в книжку, несмотря на очевидную, мучившую его после сотрясения, головную боль. Ему захотелось подойти и горячо сжать руку так беззаветно преданного и любившего его маленького мальчика. Но только что проснувшийся тот, другой, нагло рассмеялся ему в лицо. Вспомнилась вся боль, столько лет преследовавшая его. Боль разбитой несчастьем жизни. Единственно, что удовлетворяло его в ней — это была месть. Месть этому жестокому миру, людям, которые стали гораздо хуже диких зверей, души которых отравлены всеми пороками. Захотелось свежей крови. Он уже мысленно видел в своей руке длинный острый нож, беспощадно втыкающийся в тело Вилли, кровь, струящаяся из открытых ран на его теле.
Холодное, мраморное лицо Мануэля застыло. Глаза пронизывали пустоту.
— Мистер Бин, — кричал кто-то из учеников. — Мы дочитали до конца!
Очнувшись, учитель встал из-за стола:
— Урок окончен! Дома напишите свои отзывы об этом романе. Это и будет вашим домашним заданием.
— А ты, Вильям,останься, — сказал учитель, по-отечески положив свою ладонь на его руку. По телу Вила пробежала дрожь.Он опустил глаза. Мануэль обхватил его за плечи:
— Хотел поблагодарить тебя за тетрадку. Ты, наверное, очень ушибся? Я бы мог освободить тебя от уроков.
Видя, как Вил дрожит от его прикосновений, Мануэль убрал руку.
— Нет, мистер Бин, я в полном порядке и готовности отдать себя науке, — как в бреду, пробормотал парень.
"Или отдать себя мне", — Мануэль слегка улыбнулся.
— Я бы мог попросить тебя?..
— Да, мистер Бин... — тихо и не поднимая ни на кого глаз, сказал Вил.
— Можешь не называть меня "мистер Бин", — поправил Мануэль, — называй просто "учитель".
— Хорошо, учитель.
— Так вот, если тебя не затруднит, не мог бы ты сегодня вечером зайти ко мне домой, чтобы помочь? У меня очень много работы, и боюсь, что я не успею ее закончить к завтрашнему утру. Просто огромная кипа тетрадей, я бы дал тебе образец, по которому бы ты исправлял грамматику. Но я не настаиваю, конечно, если ты...
Глаза Вила ожили и загорелись:
— Нет-нет, я не занят, и с удовольствием готов вам помочь!
— Спасибо, — ответил Мануэль, складывая книги на столе в аккуратную стопку.
— Да, вот еще что... Не говори никому из ребят, что ты придешь помогать мне... Они начнут тебе завидовать, решив, что я выделил тебя из всей аудитории, как особенного. Я просто вижу твое стремление к знаниям...
— Да, мистер... Б... Учитель...
— Вот и славно, — улыбнулся Мануэль...
Бил:
— Какое счастье! Учитель пригласил меня сегодня помочь ему!! Бог мой, не могу в это поверить!
Маньяк:
— Ты счастлив?)
Бил:
— О, неописуемо счастлив! Я ни на что, разумеется, не надеюсь. Просто хотя бы посидеть рядом... Слышать его голос, чувствовать его дыхание... О, я, наверное, помешаюсь от такого счастья!..
Внезапно на Мануэля напала грусть. Ему захотелось во что бы то ни стало спасти это юное нежное создание от смерти. Мануэль знал, что преступив порог его дома, парень уже не спасется... Потому что вместо школьного учителя проснется тот, другой...
Маньяк:
— Слушай, я бы тебе не советовал идти к этому учителю.
Бил:
— Это еще почему?
Маньяк:
— А откуда ты знаешь, что у него на уме? Вдруг он тебя убить зверски задумал?
Бил:
— ))) Ага, маньяк)
Маньяк:
— А представь, что он действительно маньяк?!
Бил:
— Что ты все о маньяках, ты сам, наверное, маньяк настоящий!
Маньяк:
— Слушай, не ходи туда, у меня предчувствие нехорошее...
Бил:
— Да что ты свое заладил, отстань уже! В конце концов, это не твое дело!
— Я сделал все, что мог, — с сожалением прошептал Мануэль.
— Мистер Бин, — стучал Вил в старинную дверь из тяжелого дерева. Никто не открывал. Вил потянул за ручку. Дверь отворилась.
— Учитель? — снова тишина. Темно. Тяжелая дверь издала протяжный скрип. Вил вошел и сразу же в темноте наткнулся на стену. Послышался звонкий смех колокольчиков. Свет зажегся сам по себе. Вил увидел, что на потолке висят головки кукол на нитях. Они раскачивались в разные стороны, смотря на него мертвыми глазами. Парень вздрогнул.
— А, Вильям, — послышался сверху голос учителя. — Заходи, заходи, поднимайся наверх, я здесь, у себя в кабинете.
Вил неуверенно поднялся по крутой лестнице и остановился в раскрытой двери кабинета.
Учитель сидел за своим письменным столом, на котором стоял маленький светильник. На столе лежали кипы книг и тетрадей, как всегда, недопитый кофе и недокуренная сигарета. Учитель проверял тетради, надев очки. Выбившаяся прядь волос небрежно падала на лицо. Он казался просто обворожительным в этой своей простоте и серьезности.
Вил тихонько засмотрелся на него, хотя сердце беспощадно отстукивало барабанную дробь, готовое вырваться и с трепетом упасть к ногам Мануэля. Мануэль, в свою очередь, снял очки, обернувшись на Вила.
Освещенный светом, льющимся из гостиной, словно волшебным ореолом, парень умилял той невинной и юной красотой, которую извечно воспевают поэты. Он был бледен, огромные глаза лихорадочно горели, на лицо падали локоны черных волос.
"Господи, какой милый мальчик!" — пронеслось в мыслях Мануэля. — "Как жаль, что такое прекрасное создание должно сегодня умереть"...
Мануэль грустно вздохнул. Он знал, что скоро пронесется другой и ему с ним не совладать, ибо другой побеждает всегда.
Справившись со своим смятением, Мануэль снова надел очки:
— Присаживайся, Вильям, — он указал на место напротив.
"Все же, как жаль", — снова подумал Мануэль, когда Вилли присел на предложенное место.
Он мягко улыбнулся:
— Сделать тебе кофе?
Вил покачал головой. Он нервничал, не зная, куда деть дрожащие руки и предательский взгляд. Поэтому сделал вид, что рассматривает книгу по лингвистике, открыв раздел: "семантика". Чтобы как-то нарушить тягостное молчание, Вил задал пару вопросов по семантическому разбору слова, ляпнув еще что-то по поводу словарей, толкующих лексическое значение.
Мануэль внимательно разглядывал его губы и думал о том, как славно было бы припасть к ним сейчас, словно к роднику в знойный день. Он решил, что непременно сделает это, только чуть позже. И завладеет этим чудесным телом, как обычно, перед его смертью. Представив, что этот прекрасный мальчик скоро умрет, Мануэлю стало так горько, что из его глаз полились слезы.
— Почему вы плачете, учитель? — изумленно посмотрев на него, спросил Вилли, слегка коснувшись рукой его плеча.
Мануэль встал со стула, подошел к Вилу, по-отечески обнял его, и плакал уже навзрыд.
Изумившись еще больше, Вил тоже сомкнул на его спине свои холодные руки, наблюдая за вздрагивающим от рыданий телом учителя.
—
