Горнило

теперь почувствовал парень, как соскучился, как важна всегда была для него семья, не мог наглядеться на матушку, сестёр. А они подросли, вытянулись сестрёнки, совсем большие стали. Вот вроде совсем немного прошло, а как-то уже всё будто по-другому вокруг. Да это, видно, я сам другим стал, вот и они мне по-другому видятся, думал сам с собой Богша.
– Я теперь такой меч, батюшка, могу сделать, ты такого ещё не видывал. Я Колояру уже подарил, дай только время.
– А времени-то нет у нас совсем, – отвечал отец, – придётся тебе моим мечом сражаться.
Сын непонимающе смотрел на Жара.
– Шутишь, с кем сражаться-то?
Тот отвёл глаза.
– Да с Олегом… Вернее, с войском его, с половцами… Да и черниговских в бою повстречаешь… куда они денутся? Всеслав войско собирает, так что и тебя не обойдут.
Повисло долгое молчание.
– Коли так дело встало, прятаться не станем. Подневольные мы. Научил меня Зореслав… на свою голову…
                                                                              ***

      Рядом с Богшей и Василько, и Ратко – все в кольчугах, а на лицах наносники плотно к шлемам прижаты. Не привычно Богше новое одеяние, словно чужое. Отцовский меч в ножнах будто к земле тянет, нож в чехле за поясом, за спиной колчан со стрелами – матушка всю ночь стрелы те зельем натирала. Конница впереди, а Богша с товарищами в лесу, в засаде засели. Славяне тактику эту любят: заманить супостата в лес, да в болото, где самим каждая травинка знакома, а ворогам чужая, а потом сцепиться в рукопашном бою на смерть, чтобы уже не ушёл ворог.
Так вот и защищали свою землю. Но что это? Половцы впереди. Сначала, видно, Гореславич решил чужаков выставить. Тех было видно сразу, у них своё одеяние. Половцы всегда налегке,  нет у кочевников с собой ничего лишнего – стрелы, копьё да лошади – быстрый народ, хитрый. Встретились две вражеские конницы, но дрегОвичи быстро половецких коней к лесу вытеснили, а в лесу конница тяжела для боя, там и лучники на деревьях, и ямы, как для зверья – загодя заготовлены, под валежником спрятаны. В лесах родных Всеслав как у себя дома, да ещё колдовские свои хитрости у него про запас. А вот и поляне пожаловали, не заставили себя долго ждать. У тех одеяние не как у половцев, другое совсем – тяжёлое. Завязалась кровавая битва, летят головы с одной стороны и с другой. Стон, крик, храп, ржанье лошадиное. ДрегОвичи в своём лесу хозяева, неуютно на чужой земле супостатам, да вас сюда никто и не звал. Выступили тут и Менские из своей засады, рядом с Богшей Ратко, а Василько уже далеко, только меч его сверкает. Вот один рубеж взяли, другой. Повалил Богша полянина на спину приёмом, который ему Зореслав показывал, отточил он свои умения, довёл до совершенного. И сила вдруг откуда-то у него взялась нечеловеческая, хватка железная, сметка небывалая, как лучше увернуться от вражьего ножа. Поднял Богша свой меч высоко над головой полянина, но потянулась другая рука его сама собой, да и сорвала наносник с вражеского лица… «Брат?!» Поплыл лес перед глазами Богши, и только лицо Зореслава перед ним, глаза его. Плывёт лес, словно в дымке, полыхает горнило, огромное такое, а в горниле том Боги стоят. И воткнулся меч Жара в землю рядом с Зореславом, вошёл по самую рукоять. «Брат, – бессильно опустилась голова дрегОвича, – ты брат мой».
Но что это? Какое странное чувство, незнакомое доселе, и так нестерпимо жжёт под левой лопаткой. То лучник-полянин на дереве стрелы свои одну за одной выпускает. Обратилось тотчас то горнило мельницей огненной, окропила мельница эта весь лес, землю всю, завертелась бешеным веером, разбрасывая свои кровавые искры. Закрутился Богша искоркой в крутую воронку, да и нырнул в самый центр той мельницы.

Вскочил Зореслав, склонился над братом.
– Богша, Богша, да что ж это, братцы… да как же это…
Обхватил голову руками и закричал пронзительно, страшно, так закричал, что лес и вся земля эхом ему отозвались. Вытащил полянин из-за пояса рожок и вострубил войску своему об окончании боя. Побросали поляне с дрегОвичами копья свои, мечи да луки и стали брататься да обниматься. Объединились и прогнали навсегда проклятых половцев со своей земли, чтобы неповадно было русским князьям на родную землю ворогов пускать.

P.S.
А Богша видел всё… но только с самой высокой выси… с той выси, куда редко кому из людей попасть доводилось. Искра - слеза упала тогда на землю, точно в то место, где настигла Богшу вражеская стрела. И родился в этом месте из земли маленький росток, который превратился со временем в огромное дерево - дуб. Дуб тот и по сей день стоит на земле бывшей Черниговской волости, и никакая молния и время его не берут. Напоминает он славянам о заветах Ярослава Мудрого. Присядет усталый путник отдохнуть под кроной могучего дерева, слушает, как перешёптываются друг с другом на ветру усталые листья. Зайдётся любовью душа, и задумается он всерьёз о жизни своей.