Горнило

           Семеро сидели за одним столом. Немолодая женщина разливала по мискам щи. Дети молчаливо наблюдали за матерью. Та поочерёдно выкладывала на стол деревянные ложки, полотняные искусно вышитые полотенца, казан с кашей, пироги, наливала в чашки густой пахучий отвар из шиповника. Дети притихли: знали, что предстоит серьёзный разговор. Отец ещё с утра предупредил, что за обедом сообщит о важном для них известии. И даже самые маленькие отдалённо догадывались, о чём пойдёт речь. Жар с молодых лет работал в кузнице, перенял дело от отца, а тот – от своего батюшки, уж и не помнил дрегович, с какого колена приклеилось это ремесло к роду его. Но нынче стало совсем тяжело. Обделил Бог сыновьями, один вот только Богша – наследник, опора, свет. Четверо остальных – девчурки– мал мала меньше. Полянка только что и могла помочь матери: старше других и крепче росла девочка. А Жар с Богшей в кузнице с утра до вечера не покладая рук. Так и жили.
          Когда трапезу закончили и последняя ложка опустилась на центр стола, заговорил Жар густым зычным басом:
– Ну что? Будем Богшу нашего в Чернигов провожать? Случилось так… без него, стало быть, придётся обходиться.
– Да как же это? Свят, свят… Вон у других по двое, трое… рук полно в доме, а у нас один Богша… – Ведана всплеснула руками.
Муж третьего дня был на сходе в Полоцке, в посаде, знался с посадскими людьми кузнечного дела, вернулся домой понурый. Жена не решалась расспрашивать – сам расскажет, коли захочет, – только у сына тайком пыталась дознаться, но и тому отец не сказывал, что на сходе творилось.
– Это ненадолго, месяцев на шесть, а дальше, Бог даст, всё устроится, – смягчился
Жар, спокойно утешая жену. – А вы, девоньки, шли бы во двор. И ты, Поляна, тоже. Матушка тебя кликнет, как занадобишься.
Дети потянулись к выходу, дверь в горницу закрылась, и Жар заговорил снова: «Неспокойно в Полоцке. Черниговский князь по землям соседским рыскает, половцев на подмогу призывает. Отдал супостатам Рязань на разграбление, скольких в плен увели – не счесть. Сам в Рязани сел. Наш Всеслав войско собирает, того и гляди к нам в Полоцк соседи пожалуют. А Менская волость-то к Чернигову ближе всех остальных. Собирал Всеслав у себя мастеров кузнечного дела. Оружия в войско надобно ещё, но сроки дадены, успеем обернуться.
– Что ж тебе теперь, норму удвоят?– забеспокоилась Ведана.
– У меня в Чернигове сородич проживает… Колояр. Породнился некогда с родом знатным, кузнечных дел мастерами. Он Богшу примет, обучит нашему ремеслу поискуснее, у них много своих придумок разных имеется, я ему весточку отправлю. Колояр помнит мою доброту, был у нас с ним один случай… по молодости, не откажет небось. А норму нет, прежняя норма останется.
– Да как же это? А Богша разве один в Чернигов пойдёт? На дорогах неспокойно. Нешто одного отпустим?
– Не один, с Бориславом и Жданом пойдут. Мы с отцом их ещё вчера всё решили, не печалься. Надо гостинцев собрать, семья у Колояра небольшая… да снеди разной. День на сборы, а послезавтра с утра, пока солнышко не взошло, в дорогу, – Жар поднялся, давая понять, что разговор окончен.
– Нужно коней накормить, сбрую перебрать, проверить подковы. Дорога дальняя предстоит.
Ведана старалась виду не показывать, нарочито энергично за сборы принялась, обнимет дочерей, приласкает и снова в кузницу, посмотреть, как отец сына в дорогу собирает. А Богша чувствует печаль матушкину, как свою собственную, с детства это у него: только мать забеспокоится, так и у него на душе неладно. Обнял мать, прижал к груди:
– Не томись, родная, ещё внуков понянчишь. Я оттуда такой меч привезу – никакие вороги не зацепят, а потом мы с батюшкой накуём ещё, нашу Менскую волость не дадим на растерзание.
Мать смахнула непрошенную слезу, ответила:
– Вы там в лесу не ночуйте, коней не жалейте. Быстрее явитесь, быстрее дело завертится.
– Нешто нам самим охота по лесу бродить? Вы тоже тут без меня не тужите, в делах-заботах время оно быстро пройдёт, не оглянетесь, как вернусь.

                                                                                ***
Дорога на удивление оказалась лёгкой, быстрой и гладкой, словно стрела – ни сучка, ни задоринки.
– Это, видно, нам Всеслав помогает, – шутил Ждан с товарищами, – заметки расставляет на деревьях, зверьё путает.
Ходили о Полоцком князе Всеславе слухи неоднозначные среди славян. Держался князь особняком от своих соседей, особо ни с кем дружбу не водил, но и не ссорился. В народе называли его колдуном, оборотнем. Сказывали, что рождён он был от волхованьи в сорочке. Дитя, рождённое с плёнкой на голове, легко по жизни идёт, потому что живут в ней  добрые духи и охраняют своего хозяина на жизненном пути. Сказывали, что матушка Всеслава эту плёночку высушила и надела сыну на шею ещё во младенчестве. Вот он и стал князем, и никакие вороги к нему не суются. А иные говорили, будто мог Всеслав оборачиваться волком, и тогда дорогу от Киева до берегов Чёрного моря за одну ночь одолевал, мог ворожбой себе коня добыть. А однажды исчез он из осаждённой крепости под видом рыси, будто растворился во тьме. Говорили, что как захватил Всеслав Киев, то, выходя каждое утро на крыльцо, мог из Киева слышать, как звонят колокола в его родном Полоцке. Потому Полоцк слыл на Руси городом, где творилась всякая чертовщина. Бабы судачили меж собою, а мужики только посмеивались в усы.
Но долго ли, коротко ли остановились путники у ворот Черниговского посада.
– Чьи будете, зачем пожаловали? – раздался сердитый голос из смотрового окошка.
– Мы к Колояру-кузнецу с посланием из Полоцка, – ответил Богша.
Окошко открылось, в маленьком просвете показалось бородатое лицо дружинника, затем просунулась огромная ручища. Богша отдал послание.
– Ждите здесь!
Дверца захлопнулась.
Путники спешились, привязали коней, а сами расположились около ворот. Через час дружинник
окликнул гостей: «Кто Богша из вас, заходи! Остальные назад поворачивайте… восвояси!»
Товарищи обнялись на прощанье.
– Да хранят тебя наши Боги в чужом краю… Даст Бог, свидимся.
Почти сто лет прошло с прихода новой веры, но в иных семьях помнили родных Богов, передавали сказы, молитвы, обереги по цепочке: дед отцу, а отец сыну.
Товарищи двинулись в обратный путь, а Богша зашагал в новую, неизвестную жизнь.
Нужно сказать, что не был юноша в душе своей воином, никогда не тянуло его к воинским искусствам, рукопашным боям и охоте. Скорее мастером представлялся парень сам себе, мечтал, как выкует он меч, с которым в бою ни один ворог не одолеет. Виделся ему меч тот сияющим, огненным, с золочённой рукоятью, почти что волшебным. Часто видел парень его в своих снах. Может, полянин Колояр поможет выковать такой, что задумал он с самого начала, с того самого момента, как впервые зашёл в кузницу к отцу. О мечте своей Богша никому не сказывал, но словно приросла она к нему, будто в сердце поселилась.
        Терем у Колояра оказался знатный, не чета их с отцом скромному дому. Детей в семье всего двое: Зореслав – старший сын, да Алатырка. Алатырке весной только пятнадцать исполнилось.
– Ну что, парень, добро пожаловать в нашу вотчину. Будешь сыну моему братом названным, а дочке – ещё одним защитником, а коль по сердцу придёшься… – Колояр ухмыльнулся в бороду.
Девушка покраснела. Матушка и дети обступили гостя, внимательно разглядывая его самого и его одеяние.
– Вот это Богша, будет жить с нами, – продолжал хозяин семьи. – Он вам теперь как брат… и такая моя воля! Отец его, Жар, меня когда-то от медведя спас. И коли бы не он, не было бы вас сейчас на этом свете.
Зореслав одобряюще смотрел на Богшу, будто это он, а не отец его так отличился, но молчал, ожидая, когда батюшка закончит свою речь. А тот неторопливо продолжал.
– Будет Богша в кузнице мне помогать, ремеслу дальше обучаться, ты-то не помощник в кузнечном деле, – укоризненно обратился он к сыну, – тебе бы всё по лесам да на игрищах упражняться, только и можешь что мечом махать. А чтобы выковать тот меч… Сметка, да умение, да старание, да терпение. Об этом ты думал?
– У каждого своё дело, – легонько заступилась мать, – кому меч ковать, а кому им в бою размахивать. Тут надобно всем заодно думать, чтобы супостата одолеть.
– Да супостаты-то рядом вот с такими, – кивнул он на сына, – наши же славянские земли грабят… Тьфу, мерзость!– сплюнул Колояр, намекая на Черниговского Олега Святославовича.– Им дед, Ярослав Мудрый, что завещал? Жить в мире… А они?!
Славяне за глаза называли Черниговского князя Гориславичем, потому как много горя принёс тот русскому народу. В погоне за властью привлекал Гориславич половцев в войско своё, чтобы захватывать соседские земли. А в награду отдавал супостатам города русские на разграбление. Те жгли храмы безжалостно, уводили в плен побеждённых. С половцами договоры ненадёжны, нарушали их кочевники не моргнув глазом. Культуры своей у них не было, вооружение слабое, выезжали за счёт хитрости: засады устраивали, нападали неожиданно. Быстрый народ, неприхотливый. Но взять хорошо защищённую крепость половцам всё одно не под силу было. Славяне считали, что пустить половца на землю русскую – значит осквернить её, но в погоне за богатством и властью Черниговский князь такой связи не чурался. Потому и не чтил его полянин и стремления сына к воинским искусствам не одобрял.   
                  Так началась у Богши новая жизнь. С раннего утра до полудня обучал его Колояр своим премудростям, ничего не утаивал. Радовался наставник, что наконец появился рядом старательный, сметливый и увлечённый делом человек. В своём сыне мечтал найти такого ученика, да не вышло. Богша не хотел выходить из кузницы и после четырёх дня, выдумывал разные причины, чтобы остаться. А после Зореслав звал парня на игрище.
– Я тебе такой захват покажу, что ни одна погибель тебя не возьмёт.
– Не хочется мне этого, я же говорил, что не люблю зря руками махать, – отнекивался Богша.
– А нападут на ваш Менск, кто будет твою матушку защищать, сестёр твоих? Так и будешь со своим мечом стоять как истукан. Так меч ещё удержать надобно. А если сюда пожалуют, кто Алатырку охранять станет? – парень хитро кивал в сторону сестры, надеясь раззадорить юношу.
И тогда сдался Богша, решил, что хотя бы немного, но должен он обучиться воинскому делу. Ведь и правда, коли вороги придут на родную землю, кто встанет у них на пути? Отец стар, а больше нет защитников в их семье. Так убедил он себя, что возьмёт меч в руки не иначе как для защиты. Да и Алатырка над ним всё время насмешничала:
– Тот не мужчина, кто оружие в руках держать не умеет.
На самом деле проделывала это девушка лишь для того, чтобы обратить на себя внимание парня. Богша Алатырке сразу приглянулся: волосы у парня густые, как спелые колосья, глаза ясные, светло-серые, и на солнце блестят те глаза как два топаза, взгляд от них девушка не могла оторвать. Чтобы парень её заметил, стала она разные хитрости выдумывать: забежит в кузницу, пока Богши нет, то щипцы спрячет, то соль по наковальне рассыплет, а то и вовсе закинет в горнило мокрых еловых веток. Раз парень её за руку изловил во время таких шалостей.
– Ты что тут затеяла?! – прижал он Алатырку к стене.
Девушка потупилась, затем