- Точно, мужики, - подтвердил Рыжик. – На моих глазах было: Тимофея туда недвижимого увезли, а обратно сам лодкой правил. Я осинесь в бригаде был с ним – тянет за двоих, не подумаешь, что спина ломана была.
- М-да, чудеса… - протянул Фёдор.
Глава 4. Чумной и Галя
Григорий отмахнулся:
- Да чего вы разговор завели: ведьмы, колдуны… Других тем нету. Хоть про баб, что ли. Вон, Володька на лавке лежит, улыбается, - не иначе девок вспомнил. Дед, а, дед, у тебя невесты нету? А то сразу и женим парня. Зря, что ли, он в вашу Ляльму попал. Давайте, хозяева, невесту!
- Была невеста, - вздохнув сказала Федосья. Да и жених был, ладный жених, Серёжа наш… Теперь вот только одна фотокарточка осталась, - посмотрела она поверх часов, туда, где в самой нарядной рамке висела фотография широколицего, улыбающегося парня.
- А что с ним? – проследив за взглядом Федосьи, спросил Князь.
- Да как что? Убили сыночка в армии. Уж пятый год тому пошёл…
- Где?
- Известно, где… В заграницу посылают, смерть-то искать. Было у нас горя… - голос Федосьи дрогнул, она отвернулась, обиженно скривившись. – Письмо прислали, что сын наш погиб, долг какой-то там исполняя, и наградили, мол, его… И привезли нам сыночка – в гробу… Потом орден этот пришёл…
Помолчали.
- Какой орден-то? – поинтересовался Князь.
- Да я что – знаю, - нехотя ответила Федосья.
- Посмотреть можно, мать, награду?
Федосья молчала, глядя в пол. Еремей заёрзал, как бы желая что-то сказать, но не решаясь.
- Да выкинула я орден этот, - равнодушно сказала, наконец, Федосья.
- Как выкинула!?
- Точно, выкинула, - ответил за Федосью Еремей.- Она каждый день ревела, как узнала про смерть Серёжи. А уж как убивалась на могиле-то, эх… А тут этот орден пришёл. Смотрела, смотрела на него Федосия моя, да как накатило на неё: «Это, говорит, для железки такой сына моего на смерть послали? Да глаза бы мои на неё не смотрели!». Окно открыла, да и выкинула орден на дорогу. Дождь как раз о ту пору лил, а у нас на дороге по осени глины до колена. И трактор ещё гусеничный по дороге прошёл, пока я хватился, да побежал… В общем, не нашёл я орден.
- Может, зря это так, - тихо сказал Фёдор. – Всё же боевая награда.
- Зря, говоришь? – напевный голос Федосьи стал каменным. – А ответь ты мне: что нам – своей земли мало, что в чужую ползём? Орденом, вишь, за сына откупились…
- У нас первый-то сынок помер в малолетстве, - тихо сказал Еремей. – И когда Серёжа народился – боялись мы очень, как бы опять такое не случилось. Да слава Богу, вырос парень на загляденье. И дочка хорошая росла. Уж жить бы да жить, да вот…
Снова все замолчали. Князь разлил ещё по одной. Выпили молча.
- Да-а, - неопределённо протянул Князь. – Ну, а дочка? С ней что за беда приключилась?
- Да беда не беда, а горя воз, - вздохнула Федосья. – Как замуж два года назад вышла, у неё не жизнь, а каторга настала. Галя у нас тихая из себя, слабая. И чего она за Чумного пошла? Хуже волка мужик. Как в Ляльме жил, так только и знал, что вино да драки. Доброго слова от него не услышишь. А пристал к Гале – не отвяжется. Поженились, увёз в Кержу. Мы с отцом отговаривали, так ни в какую. Он меня любит, говорит, он только с виду такой. Любит…На Новый год приехала, в баню пошли. Она как разделась, я так и ахнула. «Чем бил?» - спрашиваю. Молчит. Но я всё же выпытала. Оказалось, гад такой, плётку специальну завёл, с женой говорить. Это после того, как она нонешним летом с маленькой у нас была: Оленьку показать, да так чем помочь. Кержа ведь недалёко, за рекой, по прямой километров сорок, не боле.. Только что дороги прямой нет, в окружную надо. Так вот, Чумной прознал, что к ней как-то летом Толя приходил. Хороший парень, раньше ухаживать за Галей начинал, да Чумной перебил. То правда – приходил: поговорили да и разошлись. А тот, дикарь, приревновал. Вот и завёл плётку. Да и раньше бил. А после того совсем ополоумел. Я как про всё это узнала, сразу сказала: не езди к нему, оставайся дома. А она: куда я теперь денусь? Не поеду – он приедет, вас побьёт, да ещё и дом сожгёт – он ведь бешеный. Уехала. За это время рубцов-то Гале добавил, идол, - всхлипнула Федосья.
Мужики дружно и возмущённо загалдели – видно было, что их сильно тронуло горе стариков.
- Слушай, Федосья, - сказал Князь, когда поутихла разноголосица, - а этот, Толик, без рук, что ли, - не может Галину защитить? Или не любовь больше?
- Любит, наверное, - вздохнула Федосья. – Да толку что? Не велела ему Галя даже показываться в Керже. Боится она.
- Что значит – боится? Что мы – в Турции, что ли… - пробурчал Фёдор.
- Вы, Федосья Павловна и Ермак Поликарпович, забирайте дочь – обязательно. Не будет у неё жизни с этим Чумным, не будет, я вам говорю, - Рыжик, заметно было, ближе остальных принял к сердцу рассказ Федосьи и всё порывался высказаться, пока, наконец, не уловил минуту. – Если он её бьёт, то человека в ней не видит. Врут, когда говорят: бьёт, значит, любит. Забирайте, забирайте Галину…
- Рады бы, да как? – вздохнул Еремей.
- Эх, вездеход бы сюда, что у нас в экспедиции был, - стукнул по столу кулаком Князь. – Рванули бы напрямую в эту Кержу. Па-адъехали бы под окна – встречай, Чумной, гостей! Самого бы его плёткой этой, Гальку вашу с барахлом в кабину – пишите… Эх, красиво бы было!
- А зачем вездеход? – гулко выговорил до сих пор молчавший Павел. – У нас самолёт есть.
Все разом стихли и посмотрели на Фёдора. Тот, поперхнувшись, перестал жевать и испуганно обвёл взглядом смотревших на него:
- Вы чего, мужики!?
- Так что, поможешь, Фёдор, человека из беды выручить? – с надеждой спросил Рыжик.
- Помоги старикам, Федя, - поддержал Павел.
- Помоги, браток, на тебя вся надёжа, - загорелся Князь. – Завтра с утра заправим самолёт – и рванём до Кержи. Морду набьём Чумному, Гальку заберём – и обратно. Всё будет в лучшем виде, не робей!
- Да вы что, чудаки! Вы что… Да… Вот… Ну… - Фёдор от возмущения потерял речь. – Да я же в тюрьму сяду, чудилы!
- Да кто узнает-то, - робко попытался возразить Рыжик.
- Во даёт! Он собирается посреди бела дня на деревне из самолёта десант высаживать, и чтобы никто не заметил…
Снова все замолчали, теперь как-то неловко, не зная, что сказать.
- М-да, не получается. А было бы лихо, - поскрёб небритый подбородок Князь.
Налили ещё. Фёдор угрюмо смотрел в угол.
- Эх! – вдруг ударил по коленке он. – Где наша не пропадала! Полетим. В случае чего, выкручусь как-нибудь.
Все разом оживились, особенно Рыжик.
- Только, чур, мужики, поутру решений не менять. А то сейчас вроде как выпивши. Давайте всё по совести делать, - раздельно проговорил Павел.
- Гадом буду, если не полетим, - заверил Фёдор, со стуком поставив на стол пустой стакан. – Как, Павловна, не передумала дочку вызволять?
- Да я-то нет… Лишь бы у вас худо не было…
- Не будет. Аэродром, я слышал, там есть, функционирует. А больше нам не надо ничего. Только такие дела на свежую голову делаются. Так что спирт оставим – пошли спать.
Глава 5. Риск
На сон расположились кто где. Впрочем, с достаточными удобствами: у Федосьи в запасе оказалась куча тюфяков, одеял, полушубков – было что постелить и чем укрыться. Погасили свет. Мужики быстро засыпали. Даже Князь, поначалу заведший разговор с Фёдором, потихоньку замолк и вскоре негромко захрапел. Я уснул позже всех, взволнованный предстоящим приключением. Последнее, что отложилось в утомлённом мозгу, это долетевший сквозь дремоту вздох Еремея: «Эх, судьба, судьба…». Старики не спали, ворочались, шептались о чём-то и, думаю, долго ещё не смыкали глаз, вслушиваясь в тяжёлое дыхание крепко спящих, незнакомых им до сегодняшнего дня случайных людей, которые завтра собираются круто вторгнуться в жизнь их семьи.
- … А где может быть Толик этот, который с Галиной вашей знался? Если у него серьёзный настрой, то, думаю, его надо с собой взять, - голос Князя был первым, который я услышал, пробудившись.
- Да где ему быть? Дома, наверное, сегодня же воскресенье, - ответила Федосья.
К стыду своему я обнаружил, что все уже давно встали.
- А-а, студент вольной жизни проснулся. Вставай, Владимир, чай стынет, - Князь поставил на плиту подогреваться большой чайник. – А ты, Федосья, сходи-ка до Толика. Пусть придёт, потолкуем.
Пока Федосья ходила за Толей, в дом вкатился запыхавшийся мальчуган лет шести-семи со сбившейся на глаза шапкой:
- Дедушка Елемей велел сказать, что самолёт плилетит в девять солок пять, - выпалил он радостно с порога.
- Герой, мужик, вовремя сообщил. Угощайся, - протянул ему горсть конфет Князь.
- Не, я лутсе молока, - сказал посыльный, шмыгнув носом.
- Как хочешь. Наше дело предложить, - Григорий подвинул ко краю стола почти полную литровую банку молока.
- Я сичас, - мальчуган зубами снял рукавички, подошёл к столу и почти без передыху выпил всю банку. Поставил пустую на стол, важно вытер рот рукавом. – Пасибо, я пошёл.
- Важнеющий пацан, - засмеялся Князь. – Слышь, Артюха, тебе замена растёт – видел, как он эту банку боднул?
- Пускай себе, - Павел был более обычного задумчив, как и сидящий рядом Рыжик.
- Ну, я пойду к самолёту, вы тут с парнем без меня разбирайтесь, - сказал Фёдор.
Вскоре пришла Федосья с Толей, который оказался круглолицым невысоким крепышом лет двадцати пяти.
[justify]- Та-ак, это, значит, ты Анатолием будешь? – окинул его изучающим взглядом Князь. – Это как
