Аня опять плакала. Плакала и молилась среди ночи: «Господи, за что же ты нас, помоги, господи…». Андрей, проснувшись от слёзного шёпота жены, тяжело вздохнул, и, полежав немного, встал. Сна всё равно уже не было. Да и годовалая Настюха, проснувшись, защебетала что-то своё.
Всё плохо, край как плохо. Хозяйка квартиры жёстко требует денег, долг уже накопился изрядный, а платить нечем. В строительной фирме «Благо», где Андрей работает каменщиком, а по необходимости и сварщиком, последние полгода платят кое-как, время от времени выдавая небольшие авансы. Андрей насчитал, что фирма должна ему уже восемьдесят с лишним тысяч, да как их получить… Вчера хозяйка сказала: если до конца недели не расплатитесь – всё, Иванихины, съезжайте без разговоров. А уже пятница. И денег нет. И съезжать некуда.
- Андрюша, я сегодня ещё в храм схожу, помолюсь. Господь поможет, я верю…
- Сходи, Анюш, сходи, - Андрей мягко поцеловал покрасневшие от бессонной ночи глаза жены. – Бог, он всё видит, я думаю.
Впрочем, думал Андрей как раз иначе. В бога он не верил, церковь не любил, вполне придерживаясь известного изречения, что религия – опиум для народа. Аня же была набожна, церковь (храм – только так говорила она) посещала каждую неделю, постилась. Однако семейной жизни этакое божественное расхождение не мешало. Бывали споры, но не злые, без обид.
Генеральным директором и одним из владельцев фирмы «Благо» был Славка Добродеев, одноклассник Андрея. В свои тридцать Славка недурно развернулся: кроме строительной фирмы у него были пара магазинов, пилорама, хлебозавод. В городе Добродеев был на виду: депутат, благотворитель, да и с виду фасонист, на язык лёгок, - находка для местных телевизионщиков.
Джип Добродеева появился на стройке около девяти. Подождав, пока Славка переговорит с прорабом, Андрей зашёл к нему во временную контору, которая расположилась в одной из квартир на первом этаже строящегося пятиэтажного жилого дома. Коробка дома была почти готова, на нижних этажах шли отделочные работы. Андрей здесь в последнее время работал сам по себе, делал металлические ограждения балконов, справлялся один.
- Заходи, заходи, Андрюша. Что скажешь? – протянул руку Славка, не вставая из-за стола.
- Тут такое дело, Слава… Нас хозяйка с квартиры гонит. Задолжали. Мне хотя бы часть моей зарплаты получить, тысяч тридцать.
Добродеев внимательно посмотрел на Андрея, отвернулся, задумался, откинувшись на спинку стула. «Давай уже, решай, - защемило под сердцем у Андрея, - наверняка есть деньги, что тебе эти тридцать тысяч…».
- Андрюша, я вот что-то не пойму, - учительским тоном заговорил Славка. – Ты парень толковый, грамотный, я знаю. Ты не те дебилы, что рвут на себе рубахи, требуя бабки. Ты же должен понимать, сколько труда стоило мне пробить этот объект, во что мне обходится техника, материалы. А сколько я потерял, когда каменщики из-за денег забузили, простой был, пока я новую бригаду нашёл? Мы из графика выбились, а график – это деньги, ваши деньги, Андрюша. И я ещё раз говорю – будет сдан дом – рассчитаюсь со всеми. А до того – извини, выход один: работать надо, Андрюша, трудиться. Пахать надо, Андрюша, па-хать. Как я пашу. Ты знаешь, как я кручусь? Сплю лишь четыре часа в сутки. И квасить мне некогда, как некоторым работничкам. Понял, Андрюша?
- Ну и сука же ты, Славка», - только и подумал Андрей, закрывая за собой дверь конторы. Стало совсем тоскливо. Кое-как доработал до обеда. Обед был с собой – бутерброды, бутылка молока. Обедал Андрей обычно не в бытовке-вагончике, а на улице, благо июнь на дворе. Нехотя съел принесённое. Было жарко, потянуло в тень. Да и вообще хотелось куда-нибудь забиться, чтобы никого не видеть, ничего не слышать, отойти, собраться с мыслями – деньги надо как-то найти до понедельника.
Забился Андрей в одну из квартир первого этажа, войдя туда через незапертый балкон, подняться на который помог рядом стоящий поддон кирпича; в комнату, куда временно свалили утеплитель, - самое то, есть на чём полежать. Вход в квартиру закрыли, про балкон, видимо, забыли. Соорудив из нескольких пачек утеплителя лежанку, вытянулся во весь рост и вскоре задремал, - бессонная ночь дала о себе знать.
Проснулся от звука открываемой двери и голосов в соседней квартире. Говорили двое. Один голос был Добродеева, второй Андрей тоже узнал, немного погодя, - Рома Мельниченко, компаньон Славки, порой заглядывал на стройку. Тут Андрей вспомнил, что за межквартирной перегородкой находится контора Добродеева.
Стена между квартирами состояла из двух перегородок с воздушной прослойкой между ними. Перегородки сделаны из панелей, производство которых наладил местный деревообрабатывающий комбинат: плиты на высоту этажа, метровой ширины, толщиной восемь сантиметров, вполне посильные для установки вдвоём. Между собой панели скреплялись металлическими планками на саморезы, к капитальным стенам перегородка крепилась уголками, парой-тройкой уголков крепили стену и к перекрытиям. И со стороны той квартиры, где был Андрей, вторая перегородка осталась недоделанной, - не хватило пары панелей, а когда панели привезли, то квартира была уже завалена утеплителем, так что оставили до поры.
Андрей лежал как раз в том месте, где была лишь одна перегородка, так что вполне разбирал разговор. А осторожно придвинувшись к стене, смог и видеть обоих компаньонов, - одну плиту при установке, видимо, поправляли с помощью монтажки, и в панели осталась вмятина-глазок.
- Так сколько, ты говоришь, в твоём ящике? – спросил Ромка, показывая на простенький сейф, что стоял около стола.
- Без малого три с половиной, - ответил Славка.
- И у меня два лимона с копейками, - Мельниченко вынул из небольшой сумки-портфеля плотно свёрнутый целлофановый пакет, бросил на стол, уселся, закурил. – Ну что, давай решать, сколько Бобику дадим? Я всё же предлагаю пожёстче с ним. Договорились на два – ну и получай. А то три ему захотелось.
- Нет, Рома, придётся дать ему три, - Славка длинно выругался. – Сам знаешь, через Ярового бабки даём, у того там свой процент. А с Яровым вязаться - себе дороже, натравит ещё своих отмороженных качков. Ты же в курсе, что он на меня давно косо смотрит, на хлебозавод глаз положил.
- Эх, Слава, когда, наконец, бизнес в России сможем вести цивилизованно, без бандосов, - вытянулся на стуле Мельниченко. – Кстати, работяги твои бабки поди просят. Дашь?
- Перебьются, - отмахнулся Славка. – Есть дела поважнее. Сам знаешь, если тот участок сейчас не возьмём, - пожалеем очень, там бизнес верный.
- Это точно, - Ромка встал, потянулся. – Слушай, давай съездим, пожрём. А то кишки сводит. Брось пока бабки в ящик твой, потом всё заберёшь.
Андрей видел, как Добродеев положил пакет с деньгами в сейф, закрыл его, ключ сунул в карман куртки.
- Куда поедем, - спросил Добродеев.
- Давай куда поближе, дел полно, - Мельниченко посмотрел на часы. – У тебя встреча с Яровым когда? В три. Ну, расскажешь потом. Мне к двум в Соколово, разборка предстоит.
- Серьёзное что-то?
- Воруют мужички. Цемент пропал, доски почти куб… Наказывать буду.
- У меня тут тоже , чувствую, подворовывают. По мелочи. Но если поймаю – хоть гвоздь украл, - всё, свободен, и про деньги забудь. Так им сразу и объяснил. Жёстче с ними надо, иначе не понимают.
- Это ты правильно заметил. Быдло, оно и есть быдло. Давай, двинем уже, конкретно жрать охота. Да сними куртку, жара на улице.
Добродеев снял куртку, бросил на стул. Шаги по комнате, коридору, щелчок замка запираемой двери. Ушли.
Минуты три Андрей лежал недвижимо, придавленный услышанным. Разговор компаньонов для него загадкой не стал. Бобик – это Бобков, чиновник областной администрации, ведающий распределением земельных участков, и ещё чем-то. Яровой – известный боксёр, владелец клуба единоборств и ресторана в центре, личность в городе почти легендарная. Попасть в немилость к Яровому было настоящей бедой, поскольку у того в подчинении был отряд надёжных бойцов, для которых отработать на каком-нибудь человечке некоторые приёмы рукопашного боя было просто усладой жизни. К тому же родной брат Ярового был мэром города, а прокурор области женат на его сестре. Так что завязки Добродеева и Мельниченко с Бобковым и Яровым Андрей вполне понял, догадался.
Но самое главное, что понял Андрей – за стенкой в сейфе лежит пять с половиной миллионов рублей, и ключ от сейфа в кармане куртки, что на стуле рядом с сейфом.
Шальная мысль сначала бросила в холодный пот. Но успокоился, обдумал, решился, и дальше всё делал чётко, размеренно, ни разу не сбившись на суету.
Посмотрел на часы – двадцать восемь минут первого. С балкона выглянул на улицу – никого, только из-за торца дома, где стояли не видные отсюда бытовки, доносились оживлённые голоса – мужики резались в карты. Вышел, поднялся на второй этаж – к своему рабочему месту. В карманы спецовки сунул отвёртку, плоскогубцы, горсть саморезов, чистые рабочие перчатки. Затем взял шуруповёрт, монтажный ломик, не спеша вышел из подъезда. Огляделся. Никого. Вернулся в комнату-склад, плотно прикрыв балконную дверь.
Весь крепёж первой, доделанной, перегородки находился со стороны склада. Вторая от наружной стены дома панель была не закреплена к перекрытию. Отсоединил её крепление к первой панели, выкрутив саморезы, - осторожно, на малых оборотах, чтобы не слишком шумел шуруповёрт. Затем монтажным ломом снизу помалу отодвинул край панели внутрь сантиметров на тридцать. Тонкие планки, крепившие вторую панель к третьей, позволили это сделать, согнулись. Протиснулся в контору.
- Контора была одновременно и складом, - вдоль межквартирной стены в беспорядке стояли раскрытые коробки с различным крепежом, монтажной пеной, краской. Перешагнув через стоявшую у самой стены коробку, по замусоренному, затоптанному бетонному полу подошёл к сейфу. Одел чистые перчатки, достал из кармана куртки ключ, открыл сейф. Пакет, что принёс Мельниченко, лежал на верхней полке, на нижней, поверх разных бумаг, лежал ещё один, не свёрнутый. Бросил верхний пакет в нижний, запер сейф, положил ключ в тот же карман. Затем, оставив пакет на столе, прошёл из комнаты на кухню, под окном которой у стены лежал штабель досок высотой почти до низа проёма. Открыл створку окна. Отвёрткой расковырял створку, плоскогубцами согнул запорные защёлки. Прикрыл окно, вернулся в комнату, забрал пакет, протиснулся обратно в склад.
[justify]Так же бережно задвинул панель на место, аккуратно закрутил саморезы в старые гнёзда, но саморезы другие, длиннее, чтобы
