Засунув ломик и шуруповёрт под поддон с кирпичом, прошёл к торцу дома, противоположному тому, где стояли бытовки. Там, сложенные в стопку, лежали пять плит перекрытия, нижняя была полностью завалена грунтом. Осматриваясь, ногой разрыл грунт, затем быстро запихнул пакет в пустоту плиты, пригрёб грунт обратно. Отошёл к забору, ограждавшему стройку, упал на островок травы.
И тут Андрея взяла мелкая, противная дрожь, пошёл пот, сердце билось как отбойный молоток.
Народ начал шумно расходиться по местам, загремел по рельсам кран. Андрей лежал, не двигаясь. Подошёл прораб, Николай Петрович, грузноватый мужчина под шестьдесят лет.
- Андрей, ты чего не работаешь?
- Да задремал… Сейчас, глаза протру… Слушай, Петрович, уйду я. В понедельник пойду другую работу искать. Достало уже, денег нет и нет.
- Вот те раз! – вскинулся обычно спокойный Петрович. – И ты уходишь. Теперь ещё и сварного искать…
- Найдёте.
- Найдёте… Легко сказать. Толковые работники сейчас наперечёт. А ты толковый, с тобой работать одно удовольствие. Хотя – понимаю я тебя. Ладно, делай как знаешь. Ты сказал, я услышал. Но подумай.
Когда Добродеев появился после обеда – Андрей не видел. Но где-то полтретьего на стройку влетел его джип, за ним – машина полиции, из которой вышли трое в форме и один в штатском. Минут через десять Андрей услышал за спиной заполошный голос Петровича:
- Андрюха, быстро вниз, к прорабской. Общий сбор.
- А что случилось?
- ЧП у нас. Давай быстрей!
Андрей некоторое время стоял, сжав кулаки, стиснув зубы, - отгоняя страх. Собрался, и дальше был уже спокоен до конца.
Прорабская – небольшой вагончик, стояла рядом с двумя бытовками для рабочих. Когда всех собрали, Добродеев, до того мрачно наблюдавший с одним из полицейских как собираются работяги, заговорил, срываясь на крик:
- Всем внимание! Сегодня, во время обеда, какой-то урод забрался в мой офис здесь и украл все деньги, которые я приготовил для выплаты вам зарплаты. Если этот дебил среди вас, то очень и очень прошу его сознаться и вернуть украденное. В этом случае обещаю – под суд он не пойдёт. Иначе – ведь всё равно найдём – он сгниёт в тюрьме. Или, может, кто чего заметил? Ну, говорите!
Народ ошарашенно загудел на разные голоса. Кто-то громко спросил:
- А много пропало?
- Много. Вся ваша зарплата, все долги я вам собирался сегодня заплатить.
- Ого! – один из каменщиков громко выругался. – Так теперь, получается, денег мы вообще не увидим?
- Если не найдём вора, то да, в ближайшее время никаких денег не увидите, где же я их сейчас возьму. Хотя, конечно, буду изыскивать…
Добродеев помолчал, потом, приложив правую руку к груди, сказал проникновенно, не торопясь, проговаривая каждое слово:
- Мужики, я же к вам со всей душой. Меня совесть мучила, что у меня долги перед вами. И вот когда я собрал деньги, чтобы с вами расплатиться, - а это стоило мне немалых трудов, - тут такое… Ну неужели это кто-то из вас?
«Здорово врёшь, убедительно, - подумал Андрей. – Далеко пойдёшь, Слава, если не прибьют по дороге».
Подошёл тот, что в штатском, представился следователем. Попросил не расходиться и заходить по одному в контору Добродеева для беседы.
На вопросы Андрей ответил коротко, глядя в лицо следователю: обедал там-то, потом уснул, посторонних на стройке не заметил. Добродеев сидел в стороне, слушал. Когда следователь закончил, Славка выпрямился, как - будто хотел спросить о чём-то. Но не спросил.
Практически никто уже не работал, обсуждали случившееся. Андрей, незаметно забрав спрятанные ломик и шуруповёрт, для виду повозился с ограждением. Подошёл прораб. Спросил безнадёжно:
- Выйдешь в понедельник?
- Нет, Петрович, я же сказал – ухожу. Сам знаешь, заявление мне писать не надо, я тут без оформления, как и все.
- Да знаю, знаю. Только учти: уйдёшь, зарплату свою уже точно не получишь, не надейся.
- Я и не надеюсь.
- То-то и оно. Ладно, сворачивайся. Чувствую, в понедельник я один на этой стройке буду.
«Так Добродееву того и надо», - хотел сказать Андрей, но промолчал. Всё просто: после громкого заявления, что зарплату украли, и потому её не будет, большинство работяг, потеряв всякую надежду, уйдут, освободив Славку от постоянного зудения о деньгах и саботажа на этой почве. А Славка наберёт других, которые ещё не знают, что их кинут - с работой в городе напряг, а уговаривать, обещать Славка мастер – и стройку завершат. Впрочем, что об этом говорить Петровичу, он и сам всё прекрасно понимает.
Балкон, на котором работал Андрей, был с того торца дома, где лежали перекрытия. Отсоединив от сварочного аппарата кабели, Андрей сбросил их вниз, на плиты. Забрав аппарат и ящик с инструментом, отнёс их к прорабской. Затем вернулся к плитам, снял куртку и стал не спеша сматывать кабели, осматриваясь, и потихоньку отгребая ногой грунт в том месте, где были спрятаны деньги. И, выбрав момент, быстро достал пакет, завернул в куртку.
Вагончик-прорабская был разделён коридорчиком надвое, в одной стороне была каморка Петровича, в другой – склад инструмента. В коридорчике Андрей и переодевался, поскольку в бытовках тесно, места не хватало. Вместе с ним переодевался экскаваторщик, он уже ушёл.
Петрович был на месте. Андрей вошёл, положил куртку на пол коридора, всё остальное занёс в склад. Затем уложил пакет с деньгами в рюкзачок, в котором носил на работу обед. Переоделся. Футболку, рубашку, трико, что одевал на работе, запихнул в рюкзак. Заглянул в конторку:
- Петрович, всё в складе. Ну, я пошёл.
- Давай, Андрей, счастливо.
- И тебе, Петрович. Бывай.
Домой не поехал. Сел на автобус до окраины, где поодаль от шоссе кучковались гаражи. Один из гаражей был Витьки Болташова, давнего приятеля. Он построил себе новый, ближе к дому, а этот пытался продать. Но не брали: место неудачное – весной подтапливало, да и плохонький был гараж – маленький, без кессона. И пока не продал – отдал пользоваться приятелю: Андрей поставил там свою старенькую «шестёрку, которая уже три месяца так и стояла – не на что ремонтировать.
Деньги не пересчитывал. Взял сорок тысяч, затем ссыпал всё в один пакет, вложил в другой и спрятал в багажнике среди канистр, разного инструмента и всякого тряпья.
Дома встретил тревожный взгляд Ани:
- Что так долго, Андрюша?
- А, волнуешься за мужа, - улыбнулся Андрей. - Правильно. Жена да убоится за мужа своего.
- Да ну тебя. Серьёзно – случилось что?
- Случилось, Анюш. И – хорошее. Добыл я денег хозяйке. Валька Гараничев, сослуживец, помнишь, я о нём говорил как-то, дал взаймы. Сказал: отдашь, как будут. Он сейчас при деньгах. А в понедельник пойду новую работу искать.
- Почему? Тебе же столько должен Добродеев. Уйдёшь – и ничего не получишь.
- А хоть и останусь – всё равно ничего не получу. У Добродеева сегодня деньги украли. Много. Теперь точно ничего не дождёмся. Схожу на ремонтно-механический, там, говорят, сварщики нужны, и платят исправно. Не горюй, Аннушка, пробьёмся. Видишь, и Настюха так же считает, улыбается, - Андрей обнял жену, приподнял, закружил. Настя, увидев это, залилась смехом.
- Я верю, Андрюша, верю, что у нас всё будет хорошо. Господь, он всё видит, - утирая набежавшие слёзы, прошептала Аня.
Во вторник вечером заскочила поболтать Вера – заводная, языкастая землячка Ани, выросли в одной деревне. Муж у неё работал в полиции, оттого Вера была в курсе разных криминальных новостей, которыми со смаком делилась с Аней, а попутно и Андреем.
- Так, Иванихины, вы тут сидите в своей берлоге, ничего не ведаете про напасти в нашем городе, - с порога включилась Вера. – Андрейка, простенький ты наш, ты хоть знаешь, что у твоего ненаглядного шефа, Славика Добродеева, в пятницу пять лимонов спионерили?
- Эка удивила, - засмеялся Андрей. – Да об этом уже весь город знает. Слабеешь, подруга, новость твоя второй свежести.
- Да что ты говоришь! Свеженькое ему подавай! Ну, вот тебе свеженькое: пропал твой Славик. Вчера вечером его потеряли, никто дозвониться не мог, а ночью машину нашли за Октябрьским парком. Пустую. А Славика нет нигде. И до сих пор нету. Вот так.
- Это уже интереснее, - постарался быть невозмутимым Андрей.
- То-то. Анечка, чай поставь, я тортик прихватила. Настенька, золотце, привет. Ух ты, какие мы большусенькие стали. И ножками топ-топ. Молодца. Ну, иди к тёте Вере.
- Так серьёзно - пропал Добродеев?
- Пропал, Андрюша, пропал. Испарился.
- Странно…
- Как сказать. Есть тут одно объяснение.
- И какое? Инопланетяне?
- Шуточки ваши неуместны, Андрей Николаевич. Дело-то серьёзное. Вот скажи-ка мне, кто, по-твоему, мог этот мешок денег у Добродеева слямзить?
- Кто, кто… Да кто угодно, - и помедлив, с улыбочкой, - да я, например.
- Ой, рассмешил. Аня, слышишь, муж твой признался сейчас, что это он Добродеева ограбил.
- Вот как, - засмеялась Аня, выйдя из кухни. – И где миллионы, Андрюша? Что-то я их не вижу.
- Ну… спрятал до поры… чтобы не светиться. Потом, со временем, квартиру купим, - скажем, в другом городе. Ну и заживём…, - небрежно, как бы выдумывая на ходу, проговорил Андрей.
- Ох, размечтался. Только нет у тебя, Андрюша, никаких миллионов. И знаешь почему?
- Не знаю. Почему?
- Да потому что никто ничего в пятницу у Славика Добродеева не крал. Не было никакой кражи.
- Как так? – только и выговорил Андрей.
[justify]- А вот так. Сделай личико попроще, сейчас объясню. Короче, кражу эту придумал сам Славик. Он, вроде как, денег Яровому должен. Много. И чтобы не платить, разыграл этот театр. Но следователь, что разбирался там, ушлый оказался, допёр, что шпингалеты эти, или как их там, на окне, через которое вроде как вор влезал, сломаны не снаружи, а изнутри. То есть никто с улицы к Добродееву не влезал! Соображаешь? А Яровой, надо думать, разнюхал, что следователь нарыл, у него же глаза и уши везде. Ну и пошло-поехало: стрелка, тёрки… И пропал Славик. Настюшенька, цветочек, хватит за маму
