«А ведь и правда – убили Добродеева, - стал приводить в порядок услышанное от Веры Андрей. – Качки Ярового перестарались, наверное. Примерно так: встретились в тихом месте, разговор на повышенных пошёл. А Славик заводной, при понтах, и пистолет, вроде как, у него есть. Достал пугнуть, - и получил обратку. Короче, подставил я Славика по полной. И что из этого следует? А следует, что вора полиция искать теперь не будет, раз кражи не было. Ну и замечательно…
- А ты чего вдруг развеселился, Андрюшенька? – вскинулась Вера. – Аня, глянь на мужа - его одноклассник, скорей всего, убиённый лежит где-нибудь – а муж твой счастливый, прямо светится. А ну колись, чего веселишься?
- А чего мне горевать? – в тон Вере заговорил Андрей, глядя на Аню. – Я же говорю – деньги я украл. А что такого? Как Добродеев ко мне, так и я к нему. Квиты. Всё справедливо. А то, что у Славика какие-то замуты с бандосами, так это его дела. И если бандюки закопали его – так и поделом ему, деляге, у меня по нему душа…
И осёкся.
- Да ты что такое говоришь-то, Андрюша, - напряжённо вглядываясь в мужа, тихо заговорила Аня. – Нельзя так говорить, думать так нельзя, - грех это великий.
- Да что ты, Аня, - смешался Андрей. – Пошутить уж нельзя…
- Ну и шуточки у вас, Андрей Николаевич. Жену аж до слёз довёл. Сейчас ещё дочка, глядя на маму, заплаксит. Настюшка, а где твоя кукла? Где ляля? Покажи тёте, - Вера отнесла Настю к игрушкам.
- Извини, Аня, - Андрей обнял жену. – Глупость сморозил, не обижайся. Ну-ка, глянь на меня. Так, слёзки вытрем, теперь улыбнёмся…
- Да ну тебя, - прижалась к мужу Аня. – Но ты, правда, такого наговорил – мне страшно стало.
- Ну что: мир и дружба? Тогда слушай мою команду – чай пить. Зря я, что ли, торт приволокла, - распорядилась Вера.
- Есть чай пить. Выйду только на улицу, во дворе покурю.
Пока курил, успокоился – всё же от Аниного испуга стало не по себе. Отошло. Ясно, что теперь в его жизни появилось то, что он должен скрывать от всех, и от Ани в том числе. Это беспокоило, но не пугало. Главное, ушло то тягостное ощущение безнадёжности перед надвигающейся нищетой, которое не отпускало в последние недели.
- Андрей, здравствуй! – вывел из задумчивости голос Петра Григорьевича, соседа по площадке, пенсионера. Старик всегда по доброму относился к Андрею и Ане. – Как жизнь молодая? Ого, да я вижу, ты вроде как посветлел, что ли. А то всё как прибитый ходил. Жизнь налаживается?
- Да, Григорьевич, всё хорошо.
- Точно?
- Чтоб мне провалиться!
- Отлично. Значит, как говорил один китайский мудрец, - а может и не китайский, и вовсе не мудрец, - в душе твоей теперь покой и порядок?
- В точку, Григорьевич, - засмеялся Андрей.
Он не лгал. В душе его действительно теперь покой и порядок.
