какое-то, а не телефоны. Нормальной кошачьей лапой ни по одной кнопке не попасть. Разозлился, один разбил, пошёл орать на Этих, чтобы дали пожрать хоть чего-нибудь. Эта зенки продрала и давай нудеть: "Ну что такое, котик, в пять утра меня поднимать!" Жрать всё же дала, ни разу не заорала и опять завалилась дрыхнуть.
Надо так почаще делать, в бессознательном состоянии Эта более вменяемая.
День девяносто девятый.
Наорал на Эту. Минут 30 идиотка соображала, что надо мне балкон открыть. Стоит у открытой двери и ноет: "Ой, котик, там же холодно, мёрзну!" Правильно, нечего шерсть с нижних лап общипывать. Этот умнее - только на морде шерсть бреет, а так - ну почти кот. Хотя всё равно сволочь, жрачку зажимает. Поссал на балконе. Свежо. Хорошо!
День сотый.
Этим с Волги привезли Правильную Чухонь. Сожрали почти всю. Сожрал бы и я всю, но вся не влезла бы. Эта всплёскивала лапками и причитала: "Ой, котик рыбку никогда не ел, а тут ест!"
Объяснять, что сёмга и прочее говно, которое я периодически закапываю, вовсе не рыбка, а бес-по-лез-нах. Долго ссал сначала Этому, потом Этой в тапки. Еле отоссался.
День сто первый.
Этот вчера возмущался: "Вы посмотрите на сКотину! Две полных миски и не жрёт! Его что, может ещё погладить, чтоб жрал?" Тот, который не Этот, сразу: "А поцеловать!"
Эта тут же нижними лапками засучила: "Иди сюда, Плинечка, иди поглажу!"
Вот уж фиг. Сразу не погладили - ловите что надо под креслом.
Полез в раковину водички попить, а там стаканов немытых стоит. Я лапой дёрг, второй дёрг - звенят. Хотел сыграть "вечерний звон". Получился утренний хрясь. Минус четыре стакана. Вымок. Залез за стояк с посудой и долго отряхивался. Там же и нассал за обиду!
День сто второй.
Ночью Тот, который не Этот, заперся в комнате с Этой, где мой любимый диван стоит. Ломился часа полтора - бесполезняк. Дверь там можно только медвежьей лапой открыть - проломить на хрен. Принялся орать. Проснулась Эта и дверь открыла. В благодарность нассал под кресло.
Долго ворочались и не давали спать. Эта даже ахала – не могла уснуть. Потом оба храпели.
Пока Эти спали, исследовал новые штаны не Этого. Запах иностранный и противный. Поточил когти. Долго наслаждался вытягиванием новых ниточек со штанов и скатывал их в клубки.
Надоело. В знак протеста обоссал клубки и то, что осталось от штанов и гордо отдыхал в тиши под ванной.
Снился Этот – наваливал мне кильку в новые пять мисок.
День сто третий.
Эти приволокли кучу пакетов. Скакал вокруг и орал: "Мне? Мне?" Хрена. Не мне. Ну как можно притащить в дом столько говна, когда в мире только и есть хорошего, что моя жрачка?
Не понимаю.
Гордо игнорировал их сидя на форточке. Постился. Мечтал о французской кошечке.
День сто четвертый.
Выглянул на площадку посмотреть на свои заграничные угодья.
Пудель со второго этажа – позор мироздания, ага. Сопливый, выглядит, как юзанная половая тряпка, подлизывается ко всему, что шевелится и ссыт на собственные лапы. Никакого достоинства. Отброс.
Заехал ему лапой в морду – показал кто здесь хозяин. Заскулил и смылся. Фу, псовый запах остался.
Пойду пожру.
Нажрался мёду.
Потеют лапы.
Дилемма: нассать под кресло, хотя я туда сегодня уже ссал, или на коврик в ванной для поддержания мирового равновесия? Выбрал нейтральное – насрал в тапочки Этого.
Скорректировал свои взгляды на Эту.
С утра наблюдал, как она по дому валандается. Сверился с энциклопедией. Точно: редкая тупоголовая. Редкая тупоголовая черепаха.
И ссать расхотелось. С кем я живу!
День сто пятый.
Эта, идиотка редкая тупорылая безмозглая, притаранила какой-то не тот наполнитель для лотка. Пахнет мерзотными цветочками. Вырыл его из лотка весь и раскидал подальше, сел ссать на коврик в туалете. Даже закапывать не стал. От цветуёчков тошнит. Понатащут дерьма разного, а я мучайся.
Покатался на шторе в кухне, оборвал карниз.
Разорил полку в ванной.
Насрал на ковёр в коридоре.
Нассал под кресло. Поблевал в постельном ящике.
Очень, очень хорошо.
День сто шестой.
С утра орал Этим: "Что мне на Новый год подарите? Подарите что, спрашиваю?" Эти переглядываются как-то зашуганно и лопочут: "Ой, разорался наш котик, не к добру!" Сцуки, так и чую, что без подарка оставят.
Научился открывать холодильник. Оттянул лапами нижнюю дверцу - а там морозилка. Овощи. Гадство. Холодно…Долго согревался под ванной. Уроды!
День сто седьмой.
Озадачился списком подарков мне на Новый год. Нацарапал на обоях: ещё пять мисок; котовский домик в каждой комнате, коридоре и кухне; заменить пол под креслом на ламинат, на него ссать эстетичнее; жрачкой затарить все шкафы в доме, а хранящийся там хлам выбросить нах; завести в дом трубопровод с массандровской мадерой в сметане, новое мягкое покрывало на диван; дополнительные подушки, чтобы на полу не жёстко валяться было, выбросить к мышам собачьим пуходёр, подстригалку для когтей, фен, пылесос и мыло.
Тут Этот заходит. Пришлось дёрнуть под стол, чтобы не засветиться. Он на список посмотрел и давай вопить: "Эта! сКот опять обои ободрал?"
Идиоты.
День сто восьмой.
С утра пораньше залез к Этой на кровать. Дрыхнет, дебилка, мордой в матрас уткнулась, шерсть по всей подушке растрёпана. Выпустил когти, шерсть у Этой на голове причесал и прибрал. А то бардак. Она зенки свои открыла, смотрит на меня с благоговением и подобострастно шепчет: "Плиня, ты великолепен!" И пожрать дала в три миски сразу.
Ну вот, всегда бы так.
Слышал, как Эти между собой меня называют. Этот Этой из другой комнаты орёт: "Слышь, а сКотяра пожрал? Лоток ему сменила?"
От сцука! Зацарапаю!
День сто девятый.
Пытался репетировать сироту в ящике из-под картошки. Не смог влезть. Точнее, влез на половину. Хоть на диету садись, чесслово.
Сидел на диете минут 40. Довёл себя до полного изнеможения. Из последних сил дополз до мисок и сожрал всё сразу. Полегчало.
Залез в ящик с обувью. Долго выбирал. Потом решил и насрпал во все…Понемногу…Хорошо!
День сто десятый.
Ходил по воде.
С утра наорал на Эту, чтобы налила мне тёплой воды в ванную. Ходил, разводил волны, гордо загребал лапами и мочил пузо. Нравится. Эта лапы умильно сложила и давай охать: "Надо же, просто кот Матроскин!" "Дура», - ору. «Где ты у меня серые полоски видишь, идиотка?"
Ушёл сушиться на её подушке.
Этот смылся с чемоданом. Значит, надолго.
Тот, который не Этот, не появляется.
Эта периодически куда-то исчезает.
Некому испортить жизнь. Отвратительно.
Придется обратить внимание на свои заграничные колонии.
Медитирую на свежих подушках. Хорошо.
День сто одиннадцатый.
Пересматривал домашнюю библиотеку. Досмотрел до третьей снизу полки включительно - выше не дотянулся. Должен сказать, так себе книжки. Не то, что читать - порвать сильно нечего. Кроме двух-трёх томов, которые тут же пошли под когти.
Надо будет сделать Этим замечание. Всякому приличному Коту самообразованием надо заниматься. Выкопал в лотке Марианскую впадину. Чтобы натуральнее выглядело, нассал в неё - похоже на Тихий океан.
А под кресло-то поссать нечем. Прискорбно.
День сто двенадцатый.
День моего позора.
Когда Эта чесала меня под подбородком, один раз мурлыкнул от удовольствия. Как последний моральный урод.
Наложил на себя страшную епитимью. Целый день ссу только в лоток. Сраму не оберёшься.
Фу, ненавижу, когда Эта лезет целовать меня в нос. Блевать хочется. Как сдерживаюсь - сам не знаю. Надо почитать про аутотренинг.
Может вставит?
День сто тринадцатый.
Эта вечером притащилась домой - пахнет бабцом. Полосатым бабцом. Вежливо ей так: "Слышь, дурында, ты не мне там присматривала?" Эта хихикает только по-идиотски и повторяет: "Что-то котик нервничает!" Принюхался - бабец полосатый, но не амурский ни хрена. Разозлился. "Шлюха», - ору. «По кому-то таскается целыми днями, а родному Большому Чёрному Хозяину даже кальмаров принести не может!". В сердцах располосовал ей сумку. Эгоистка проклятая.
Приедет Этот – все расскажу о сцуке где шлялась!
В сердцах раскроил косметичку, нашел новую помаду и всю слизал! Дрянь. Долго рыгал.
Отоссался под креслом. Хорошо!
День сто четырнадцатый.
Вернулся Этот. С чемоданом.
Эта сразу кинулась: "Ой, приехал, приехал!". Тоже ломанулся, думал, в чемодане еда для меня - кальмары, там, креветки разные, иначе - где он так долго пропадал.
Хрена. Этот достает какие-то коробочки, Этой дает. Она радуется, "Ой," - говорит - "спасибо! Красота какая!". Дура. Залез в чемодан. Там не то, что креветок с кальмарами, даже едой не пахнет.
Обиделся. Чемодан, на всякий случай, расцарапал. Думал – заложить ее или нет? Для профилактики решил – надо, но не сразу!
День сто пятнадцатый.
Эта безнадёжна. Намотала себе в шерсть на голове какие-то круглые штуки и расхаживает по дому с этим дерьмом на башке. Легла на мой диван. Стала лапой эту хрень у неё из шерсти вытаскивать. "Идиотка», - говорю. « Шерсти на безмозглом твоём чурбане - раз-два и обчёлся, так ты последнее истребить хочешь? И без того стыдно тебя в приличном обществе показывать!" Эта нижними лапами сучит, верхними игриво так отбивается и имбецильно хихикает. Пора гнать из дому. Устал от идиотки.
Минут двадцать объяснял Этому, что Эту пора гнать из дома. Что гуляет сцука полигамная. Аргументированно, с фактами и доказательствами объяснял. Бес-по-лез-но!
Смотрел на меня внимательно, вдумчиво, как будто всё понимает, а потом выдал: "Что, котик, еда закончилась?" Я чуть не залаял от злости. Уже не знаю, как с такими дебилами дальше жить. Расстройство сплошное.
Одно успокаивает - жрачки все-таки навалил.
День сто шестнадцатый.
С утра нассал под кресло. Хорошо!
Эта прошла полный курс реабилитации врагов кошачьего рода. Притаранила мне подарок - шестую миску. Пластик, но под золото. Как у сраного царя Мидаса. Навалила жрачки во все шесть. Намыла пол с хлоркой, чтобы мне дышать приятнее было. Пуходёрку убрала на антресоль и заперла там на ключ. Заныкала фен в чемодан. Целый день носилась вокруг меня с полагающимся подобострастием и поклонением.
Интересно, как она до этого додумалась. Что-то я не видел, чтобы Этот её бил. Эта почистила мою переноску, вымыла лоток с хлоркой, надраила всё под креслом. Это меня нервирует.
Судорога. Ссать не могу.
День сто семнадцатый.
Этот притащился домой с целым мешком жрачки. По предварительным экспертным оценкам, хватит на целую неделю, даже если жрать по 8 пакетиков в день. Навалил китикета сразу в три миски. Ни разу не дал поджопник. Погладил по спине.
Озадачен. Осторожно нассал под кресло. Хорошо! Прохиляло.
День сто восемнадцатый.
Нервничаю все больше и больше.
С утра сожрал всё из всех мисок. Только прогулялся до сортира и обратно - смотрю, Эта шмыг на кухню, и снова жрачку по мискам разложила. Насторожился.
Сожрал половину, вторую оставил. Тут прибегает Этот. "Ой", - говорит, - "сКотик, а что это у тебя в лотке наполнитель влажный?". Бах, и тут же его поменял. Очень странно. Обычно Эта за чистотой следит, а тут и Этот взялся.
Вообще, как-то мне неспокойно.
Эта сварила кальмаров. Даже орать не пришлось - дала. Сожрал не оглядываясь. Когда оглянулся, смотрю, Эти оба стоят, на меня смотрят и умиляются.
