Лейтенант Мухин ехал на своём верном мотоцикле с коляской. Шайтан-машина. Аппарат свирепо рычал, когда резво поднимался на пригорки, отплёвывался выхлопными газами, но исправно нёс службу в силовом ведомстве. И совсем мотоцикл не вонял бензином и газами, - уверен его хозяин. Это духи воняют. А этот аппарат замечательно пахнет настоящим мужским духом, мощью и приключениями. Не ездило «чудо» только по зимнему времени: тогда мотоцикл уныло стоял в гараже и ржавел. Весной, разбуженный от зимней спячки, он начинал наматывать по сотне километров в день по дорогам района в поисках приключений.
Приехав в деревню Девица, лейтенант традиционно посещал места, могущие потенциально принести капитальную головную боль власти, а кому она нужна, в смысле, боль, а не власть. Поэтому профилактика - это основа работы участкового милиционера. Обязательно надо проведать бабу Маню на предмет самогоноварения. Провести с ней беседу, чтобы означенная гражданка не злоупотребляла и берега свои знала. Ну, и забрать себе положенную по его статусу трёхлитровую банку с кое-чем. «Кое-что» в их милицейских кругах ещё называлось «нечто», ну, это кому как нравилось называть этот продукт. От названия этого «нечто» его химическая формула С2Н5ОН не менялась, впрочем, как и градус. Зато продукт помогал смотреть на мир более здраво и с большей философской отрешённостью. Продукт можно даже назвать сакральным веществом, столько в нём намешано всего интересного и парадоксального. Начиная с того, что продукт варили, но при этом пили в сыром виде.
Баба Маня, как её уже много лет знал Мухин - ещё тот деревенский философ. Соответственно требовала пригляда. С философами всегда так. А то получится, как в позапрошлом веке во Франции. Жили себе и жили. Вдруг философ Жак-Жан Руссо накропал несколько статеек, и понеслось. Целая революция случилась. Королю с королевой голову отрубили. Такие дела. Местные парижские менты клювами прощёлкали, не досмотрели.
Мухина насторожил внешний вид бабы Мани. Он своим зорким и профессиональным взглядом определил по её внешнему виду, что у бабы Мани в последнее время случилось много проблем, оттого она выглядела какой-то удручённой, взъерошенной и не очень свежей. Впрочем, «нечто» она выдала без промедления. Но в глазах местной самогонщицы уже не наблюдалось тех, несколько безумных искорок, а угадывалась философская покорность судьбе-злодейке.
Что-то с бабой случилось, - подумал Мухин. Не заболела ли она часом?
- Как здоровье ваше драгоценное Мария, свет Афиногеновна? – вежливо поинтересовался Мухин.
Баба Маня немного скривилась. Она не любила когда её называли по отчеству, потому что часто люди путали отчество, и у них получалось, то Афигеновна, то какая-то Фингаловна. Кому понравится ходить Фингаловной.
- Да, называй меня просто баба Маня, - махнула она рукой. – По простому. Чай не графья. А со здоровьем у меня порядок, уже лучше стало.
- В каком смысле лучше стало? – удивился Мухин.
Баба Маня как-то неопределённо пожала плечами, она явно не особенно хотела касаться этого скользкого вопроса. Любопытный Мухин, наоборот, жаждал подробностей. Ещё его насторожило состояние двора у бабы Мани и отсутствие специфических запахов от браги. Во всяком случае, тонкий нюх милиционера не улавливал специфической производственной деятельности.
- А это что? – показал милиционер на полуразрушенный сарай и следы погрома. – На вас произвели налёт?
Похоже на то, что здесь на участке велись незапланированные боевые действия. Не двор, а горячая точка.
- Ай, - аж взвизгнула женщина. – Сергей Макарович, ты-то хоть не сыпь мне хлорид натрия на рану. Это всё наука, будь она неладная.
- Это как, наука? – не понял Мухин. – Какая, такая наука? – Мухин очень неоднозначно относился к науке, поэтому насторожился.
- Так, вестимо какая, - развела руками женщина. – Наша советская наука, самая передовая в мире наука, чтоб она околела вместе с учёными. И вместе с научным подходом заодно. Ведь до сих пор жили без науки, с её кривыми подходцами. «Нечто» производили по-простому, без науки. Градус соблюдали. А теперь, видишь ли, Макарович, так, оказывается, нельзя, надо строго по науке, с её прибамбасами. Ну, и доэкспериментировались. Теперь все «учёные» в кусты шмыганули, а баба Маня крайняя оказалась.
Женщина постепенно стала возбуждаться, даже по лицу её пошли красные пятна.
Какой-то тяжёлый случай, с тоской подумал Мухин. Гражданка явно заговаривается. Может своего «нечто» перебрала? Вот же не было печали. Это я хорошо заехал сюда. Вот и приключение. Если у бабы Мани крышу сдуло, то получится целое дело, как отвезти её в областную психушку. Лейтенанту приходилось нескольку раз в год участвовать в отправке заскорбевших на голову сограждан в областную психушку. Впечатлений от этих мероприятий всегда море. Теперь ему стало совсем тоскливо. Вот и баба Маня на почве передовой в мире науки сдвинулась с места. Какая, нахрен, у них здесь наука? Наука к ним не доезжает за сорок километров. К ним только автолавка доезжает, да и то не каждый день.
- И чего тут произошло? - максимально деликатно начал интересоваться Мухин.
- Так я же тебе, милок, уже полчаса твержу: эксперимент у нас тут не задался. Катастрофа произошла … на 180-й секунде проведения эксперимента. Накрылся эксперимент медным тазиком. В протоколах всё зафиксировано. Могу протоколы предъявить. Хочешь?
- Аппарат что ли взорвался? – начал предполагать Мухин. Что он мог ещё предположить?
- Какой аппарат взорвался? – баба Маня смотрела на Мухина, как на ненормального. – Черти на 180-й секунде полезли из этого сарая. Ну, и разнесли здесь всё, на полигоне к чертям. Даже экпериментальный стенд в щепки расхерачили.
А, ну тогда, да, тогда понятно. Мухину стало всё более-менее ясно. Если черти, то это уже проще. Чем-то даже привычнее. Хуже, когда летающая тарелка во двор к некоторым гражданам залетает, или когда они друг за другом с топорами бегают. Таких случаев тоже в год по нескольку раз случается, то дело понятное. Мухин уже достаточно насмотрелся на пробитые головы и на расчленёнку. Народ периодически отжигает не по-детски. Хотя … и детки тоже, случается, такое заказябают, мама не горюй. Лучше не вспоминать, а то руки трястись начинают и к пистолету тянутся.
Здесь наша баба Маня поймала явное обострение деструктивных личностных особенностей на фоне реактивной среды социального окружения с нарушением схем поведенческих реакций, выраженных в онейроидной форме. Как-то так, сформулировал диагноз Мухин.
- И что происходило дальше? – Мухин спрашивал уже просто по инерции, он сейчас думал, как ловчее эвакуировать эту бабу Маню в психушку: с дракой или без; надо ли ему помогать двум толстым санитарам, или они сами справятся. А то всякое случалось.
- А дальше, милок, поменялась парадигма! – баба Маня всхлипнула. – Некоторые учёные зассали и в кусты, а народ потребовал прекратить эксперименты, клятву из меня об этом выбили. Тоже мне, соседи называются! Чертей ссут. Теперь даже «нечто» только для себя варю.
- Что поменялось? – не понял Мухин.
- Парадигма, Сергей Макарович, – уже совсем хлюпала носом баба Маня. – Это, доложу я тебе, Макарыч, в науке самое главное. Когда она, сука, меняется, то всё, финиш и всем тошно.
Голова Мухина совсем разболелась. С утра всё вроде бы началось так хорошо. Так нет, взбрело в голову в Девицу съездить. Это карма. Это, наверное, после вчерашнего он ещё не пришёл в себя, вот и сглупил. Перебрал вчера маленько. Вот сегодня и не сообразил-то поберечь себя: поехал сдуру в Девицу. А здесь всегда, то понос, то золотуха. Три калеки живёт в двух домах, а вони на весь район. Мухин чувствовал, что у него сейчас тоже начнёт парадигма меняться, и возможно в худшую сторону.
Баба Маня стояла рядом с ним вся в слезах и соплях, и жаловалась на свою погубленную в расцвете сил жизнь. «Нечто» односельчане запретили изготавливать, и парадигма, будь она неладна, поменялась. И вообще жизнь бабы Мани дала трещину, она потеряла ориентиры, якоря и веру в односельчан: половина из них оказались трусы и негодяи. Самогонку запрещают гнать – это как ваще понять? В какую сторону мир катится?
[justify] Действительно, как-то всё здесь мутно, сквозь сизый туман стал соображать Мухин. Если не самогонку пить, то чем ещё творческим здесь заниматься? И как быть с отчётами начальству? Как громить теперь то, чего нет? Мухин, наконец, распрощавшись с жалобно причитающей бабой Маней, решил наведаться на объект, который органы ежегодно громят. По документам «объект» представлял крупный подпольный цех по производству зелья. Этим зельем спаивали некоторые отвратительные люди своих слабых духом сограждан. Правда, никогда ещё самих плохих людей не удавалось взять за причинные места, зато их цех громили ежегодно. Вот поэтому Мухина и интересовало техническое состояние восстановленного подпольного цеха. Что, спрашивается, громить, если объект не восстановят? В этом цеху Мухина ждало второе за этот день крупное разочарование. Первое разочарование – это свихнувшаяся баба Маня. Второе – техническое состояние подпольного цеха. А нет никакого технического состояния в данном подпольном цеху. В этом году местные мужики схалтурили. Вот же народ, на святом экономят. Сейчас цеховой аппарат по производству лютого «нечто» имел вид совсем неказистый. Он представлял собой две старые велосипедные рамы, кое-как прикрученные проволочкой и дырявое ведро с торчащим из него
