подземелье…
Настольная лампа, на массивном дубовом столе, освещала задумчивое лицо Адольфа. Левая рука, изредка подрагивая, тяжело лежала на колене.
Правой, подпирал голову, облокачиваясь на подлокотник кресла.
Кисть Михаила упорно добивалась лихорадочного блеска в глазах этого человека.
Взгляд Гитлера, уперся в глобус.
Михаил, отступил от картины, критически осматривая её.
- Хм…Ничего! Натурально вышло.
Пространство вокруг него медленно стало розоветь.
Он отложил палитру, и смело вступил в картину...
Гитлер обернулся на шум. Глаза его округлились. Почему-то по-русски гаркнул:
- Вы кто?
- Я художник, который вас нарисовал…И не кричите! Никто не услышит.
А вы - будете слышать только меня.
- Сумасшедший! Охрана! - Адольф кинулся к двери, темнеющей в сумраке.
Долго царапал пальцами по нарисованной поверхности, пытаясь найти нарисованную ручку. Никто в дверь не вошел.
Михаил стоял возле стола, терпеливо ожидая, когда диктатор успокоится.
Наконец, тот приблизился, выпучив глаза.
Его левая рука, уже заметно тряслась от давнишнего нервного тика.
Михаил, жестом пригласил фюрера сесть в кресло и улыбнулся:
- Пожалуйста успокойтесь. Это галлюцинация в вашей голове. Постарайтесь это понять…А лучше расскажите - как все было там, в сорок пятом? Окунитесь в воспоминания. Это излечит вашу душу. А я, с удовольствием послушаю…
Фюрер осторожно опустился в кресло. Дыхание диктатора стало спокойнее. Беспокойный, бегающий взгляд, через минуту, неподвижно уставился в угол потолка. Он откинул голову на подголовник кресла и веки глаз тяжело опустились. Раздался медленный, размеренный скрипящий голос.
Адольф, как под действием гипноза, рассказывал Михаилу, что же в действительности произошло в рейхсканцелярии, в апреле 1945 года, когда в Берлине грохотали советские пушки.
Уже Михаил, широко раскрыв глаза, с замиранием сердца слушал диктатора, который в своей экзальтированной манере, вскакивая из кресла, и снова в него падая, полностью захватывая внимание слушателя, эмоционально и восторженно, рассказывал о перипетиях прошлого.
Михаил, с замиранием в сердце отметил – «да, и диктаторы умеют любить…», когда Адольф рассказывал о своей любимой Еве Браун.
Резкий звонок нарушил этот искрометный монолог.
Михаил, вздрогнул и, холодно кивнув диктатору, шагнул в «молоко».
Дверной звонок в квартиру не унимался…
На пороге стояла разгневанная «бывшая», которая, тут же оттолкнув Михаила, ворвалась в квартиру. Метаясь по ней как разъяренная фурия, стала обливать его словесной грязью и угрозами - забрать «последнее, в том числе и эту квартиру». Михаил безразлично наблюдал, абсолютно не слыша ее воплей, за метанием по квартирке этой разъяренной женщины.
Та приблизилась к картине, протянув растопыренные пальцы к его «произведению»…
Михаил очнулся, и нечто сильное и нереальное, швырнуло его тело навстречу протянутой руке. Он закрыл грудью свою картину, как амбразуру пулеметного дота.
Двухсантиметровые наращенные и наманикюренные ногти впились в его шею.
Он никогда не рукоприкладствовал, особенно с женщинами. Но тут, на него что-то обрушилось. Мозг вскипел от ненависти и бывшая жена в порванном плаще, оказалась на лестничной площадке. Перед ее, перекошенной от злобы физиономией, с грохотом захлопнулась дверь, осыпав кучей пыльной штукатурки с потолка подъезда.
«Бывшая» еще долго стучала кулаками в дверь, в бессилии размазывая по лицу тушь и слезы.
Михаил этого не слышал, он осмысливал сказанное Гитлером, который, как оракул, напрогнозировал скорую кончину мира от ядерного кошмара…
- Слава Богу, что все то, что наобещал этот маньяк не сбылось и не
скрылся мир в ядерном тумане! – Михаил облегченно вздохнул.
Он задумчиво поставил на мольберт новый, загрунтованный холст.
Стал перебирать пачку старых открыток.
Что-то детское, далекое, теплое, шевельнулось в сердце.
Нашел «сказочную поздравилку» с Новым, 1967 годом.
Красивый зимний домик, стоял в лесу – запорошенный снегом, с тонким, струящимся дымком из трубы, с фонариком над крыльцом. Рядом зайчик…
Мама снова пришла во сне и сказала, что ее зовут Оксана…
- Кого её? – переспросил Михаил…
Но мама с улыбкой уплыла в зимнюю дымку, помахав на прощанье рукой…
Следующую неделю, почти не сомкнув глаз, Михаил создавал свой
«Зимний домик в лесу»…
Сам не ожидал, что так красиво и хорошо получится…
Ранее зимнее утро! Лыжная колея, проложенная к крыльцу. Окрашенные солнцем, алые верхушки запорошенных снегом елей, исчезающих в дымке, и она - девушка, стоящая на крыльце, широко раскинув руки навстречу жизни – радуясь этому яркому, ослепительному зимнему солнцу…
Михаил, отшвырнув палитру и кисти, как был в тапочках, кинулся в картину и …упал в снег!
Поднял залепленное снегом лицо, обмахнулся, не чувствуя холода.
Он с некоторой долей испуга, поймал на себе удивленный взгляд девичьих глаз…
Зайчик метнулся и исчез под елкой.
Девушка спустилась с крыльца и подбежала:
- Боже! Как вы сюда попали? Заблудились? Почему не одеты?
Михаил, молча смотрел на нее, глупо улыбаясь…
- Пойдемте в дом! Вы замерзните!
В домике было тепло и уютно. Огонь весело трещал в печке, навевая на людей успокоение и хорошее настроение. Странное тепло и доверие, как фантастическая аура, опустилась на обоих. Они застенчиво пожали друг другу руки – познакомились. Её звали Оксана.
На стене красовалось охотничье ружье. Кружевные занавески, прикрывали стекла маленьких окошек.
Простой деревянный стол, лавка, старомодная кровать, сундук, зеркало, пара икон…
Девушка усадила его на лавку, вытащила из печки глиняный кувшин с горячей водой. Налила воду в тазик. Насыпала туда какой - то травы, перемешивая ее, с любопытством поглядывая на Михаила.
Он тупо соображал. В горле стоял комок, мешающий дышать и говорить.
Оксана попросила его поднять штанины и погрузить в таз ноги…
Машинально выполнил просьбу.
Его тапочки, очутились на печке для просушки.
Оксана присела напротив:
- А теперь рассказывайте…Кто вы, и как сюда попали?
Михаил, путаясь в словах, стал нести какую-то чепуху, о том, как он напился, и пьяный, на спор с друзьями сказал, что пробежит по морозцу вокруг хаты три круга…Захотелось по малой нужде…
Углубился в лес и заблудился….
Он краснел, изобретая этот бред, но девушка, доверчиво и наивно смотрела на него, сочувствуя, каждому его слову. Оксана была очень красива - с настоящей пышной русской косой, спадающей на плечи, в сарафане, румянцем на щеках и глубокими голубыми глазами, от которых у Михаила, мутилось в рассудке.
Он показал ей свои запачканные краской руки и сказал, что он – художник. Его, как одинокого холостяка, друзья пригласили в Российскую глубинку на уикенд, обещав показать истинно «русскую» природу.
Вот так он здесь и очутился…
Михаил заикался и совсем по детски краснел, неся подобную ахинею, этому прекрасному, наивному существу, сидящему напротив него.
Оксана задумчиво спросила:
- Михаил! Уж не в деревне ли «Заозерное», живут ваши друзья?
Он с придыханьем выдавил:
- Да …Возможно. Видимо оттуда. Я как в тумане – ничего не помню от алкоголя, - он тяжело вздохнул и виновато взглянул на девушку.
Та улыбнулась и подошла к печке.
В чугунке весело булькало – варилась картошка.
Накрыв на стол скатерть и, поставив самовар, Оксана непринужденно стала рассказывать про себя…
Она приехала, в Курскую область из Киева, к больному отцу, который работал здесь лесником. Мама давно умерла. Ухаживая за ним, она получила предложение от его начальства, подменить отца на этой работе. Российская природа, сама работа, взаимоотношения простых деревенских людей настолько понравились ей, что она не колеблясь, приняла это предложение. Отец вскоре умер. И вот, она уже четвертый год здесь. Обзавелась хозяйством, научилась огород сажать и ухаживать за животными.
Нисколько не жалеет о своей прошлой городской жизни. Наоборот, стала как-то чище душой, здоровее.
Оксана умело манипулировала кочергой в печке, порхала от буфета, к столу и обратно. Как будто, забыв про слушателя, раскрывала перед ним, всю ее девичью, незатейливую, прежнюю жизнь.
Михаил заворожено наблюдал за ней, забыв, что вода в тазике, уже почти совсем остыла. Эта девушка щебетала как птичка, вырвавшаяся из клетки на свободу;
- На работе меня ценят, за порядочность и принципиальность. Умею даже стрелять из ружья, но на охоту не хожу, потому как, нет желания стрелять в животных. А вот угрожать браконьерам оружием, это пожалуйста... И, это хорошо получается – она заливисто и счастливо рассмеялась...
Михаил заворошено слушал ее. Мозг обволакивала нежность и желание прикоснуться к этой девушке.
Его рука сама, как бы невзначай, дотронулась до ее руки…
Оксана вздрогнула и засуетилась с самоваром.
Что-то произошло и в ее душе. Возникло некое смятение, приятное возбуждение и непонятная тяга к этому странному, взлохмаченному мужчине, так неожиданно попавшему в ее домик, нарушившему ее устоявшееся и тоскливое одиночество…
Они сидели за столом, запивая чай испеченными кренделями, смеясь и рассказывая друг другу разные смешные истории из своей жизни.
Время незаметно летело для обоих…
В домике стало темно и Оксана зажгла две керосиновых лампы.
Поставила на стол бутылку вина…
Михаил сидел в теплой, байковой рубахе отца Оксаны, ноги утопали в меховых самодельных тапочках.
Тепло, уют, прекрасная собеседница, вино… Возникло ощущение близости, которое, как-то спонтанно, неожиданно, переросло в горячую схватку любви…
Они уснули только под утро…
Михаилу приснилась его бывшая жена, раздирающая ему лицо своими лакированными ногтями…
Но сверху опустилась мама, и разъяренная мегера, корчась и заламывая руки, исчезла в темноте.
Он очнулся.
Рука Оксаны обвила ему шею. Её голова мирно лежала на его плече. Приятно пахнущие волосы, рассыпались по груди Михаила. Это милое создание тихо, по-детски, посапывало во сне…
Прилив нежности нахлынул на него с новой неожиданной силой. Он бережно и мягко поцеловал Оксану.
Осторожно освободился из ее объятий, переоделся, обулся в свои тапочки и вышел на крыльцо.
Солнце только вставало…
Потянулся, окинул взглядом недалекую молочную даль.
«Как жаль, что это вероятно только сон», - с горечью вздохнул он.
Ноги сами понесли его в бело - голубой туман картинной рамы, стоящей под елью.
С удивлением огляделся в своей квартире.
На полу валялась палитра, кисти. В окно светило утреннее солнце. Обернулся.
В картине, на крылечке домика, раскинув руки, подставив лицо солнцу, стояла девушка…
Его ноги были мокрыми от растаявшего снега. Он шагнул к дивану.
Вынул атлас и открыл карту России.
Курская область…
Боже!
Действительно, на карте, среди лесов, возле озера, потерялась маленькая, еле заметная точка – «Заозерное»…
Словно повинуясь какому-то зову, дрожа от возбуждения, Михаил оделся. Забрал все оставшиеся деньги, выключил электроприборы, последний раз взглянул на картину…
Нащупал в кармане халата бумажку с телефоном, сунул ее в карман куртки и шагнул за порог.
Он не слышал окружающей жизни.
В адвокатской
