Лестница

    - Вперёд, Мартин, - мягко, но внушительно промолвил Стив, - и ничего не бойся. Как только ты ступишь на лестницу - можешь считать себя победителем. - И он слегка подтолкнул меня в спину.

    Я вошёл и оказался на каменной ступени лестницы, сбегающей по крутому склону горы, такой высокой, что её подножия не было видно.

    - Откуда в нашем городе такая гора? Ведь мы на равнине... - промямлил я, повернувшись к Стиву. Но того уже и след простыл, а дверь за моей спиной оказалась закрытой.

    - Ну, что ж... - Я пожал плечами и, решив больше ничему не удивляться - ведь я попал на аттракцион чародеев, - пошёл вперёд, вернее вниз.

    Лестница была футов двенадцати ширины. Торцы ступеней упирались в ровные каменные бордюры, скользящие вниз двумя ровными линиями, как рельсы железной дороги. Справа и слева, за бордюрами, зеленела нежная травка, над которой возвышались яблони, апельсиновые деревья, длинные лопухи банановой травы, финиковые и кокосовые пальмы. А дальше, за деревьями, ничего нельзя было разглядеть - там царили довольно высокие стены тумана, одинаково плотные что слева от меня, что справа.

    Воздух был пропитан запахами цветов и фруктов, а бабочки и стрекозы просто кишели в знойном мареве.

    Любуясь необычным зрелищем, я спускался всё ниже и ниже.

    - Вот это декорации! - удивлялся я вслух. - Что же это за место? Попробовать что ли яблочко? Или апельсин? А вдруг они настоящие...

    Я подошёл к ближайшему дереву и, подпрыгнув, сорвал крупную, жёлтую грушу. Она оказалась съедобной, причём сочной и сладкой.

    Оглядевшись по сторонам, я приблизился к стене тумана и, жуя божественно вкусный плод, наконец-то справил малую нужду.

    - Всё, больше мне ничего не нужно, - сказал я. - Теперь посмотрим, что же всё-таки там, внизу, что за обещанная удача там прячется. Но откуда здесь эта гора? И кто построил такую длинную лестницу? И почему здесь лето? А впрочем, не всё ли равно? Тепло, как в тропиках, фруктов полно, на любой вкус, никто мне не мешает, не стоит над душой, да и работу искать не нужно. Может, это и есть пресловутый рай? Наверное, Адам с Евой были изгнаны именно с этой лестницы... А кто такие в таком случае Арлекин и Стив? Архангелы, спасающие несчастных? Любопытно... - Я остановился и поглядел в небо, усеянное мелкими облачками и запятыми стрижей, чей писк тонул в звонком хоре птиц, гнездящихся на деревьях и кустах. - А ведь до этой минуты я даже не задумывался над тем, насколько я несчастен! Просто чувствовал, что мне плохо, а мыслить, похоже, разучился. Наверное, меня действительно необходимо было спасать от распадающейся на куски жизни. Спасибо вам, добрые ангелы! Мне здесь намного лучше, чем в городе с его волчьими законами. Видимо, я не гожусь для мира преуспевающих себялюбцев и баловней судьбы.

    Я пошёл дальше. И шёл довольно долго, так что у меня стали побаливать ноги. Солнце заметно склонилось к  горизонту, размытому белёсой дымкой. А лестница никак не хотела кончаться.

    - Чудеса! - восклицал я, оседлав бордюр и поедая тёмно-оранжевые, почти красные мандарины. - Магия какая-то. Ведь не может же лестница быть бесконечной. Когда-нибудь я доберусь до последней ступени. И увижу свою удачу. И начнётся белая полоса. А может, она уже началась?

    Внезапно небо потемнело, и начался такой сильный ливень, что по ступеням хлынул шумный поток, а моя одежда вмиг промокла до нитки. Я вскочил, чтобы поискать укрытие, но тут же успокоился - дождь оказался тёплым, словно я стоял под душем.

    Я, недолго думая, разулся, сорвал с себя мокрую куртку, рубашку, штаны, трусы, разложил всё это на траве и стал натираться соком, который выжимал из мандаринов. А струи дождя смывали с меня этот чудесный лосьон, и всё-таки не смогли полностью удалить с кожи цитрусовый аромат, так что, когда дождь прекратился, я благоухал, как фруктовый прилавок на рынке, и с наслаждением принюхивался к своим рукам и подмышкам.

    Затем я развесил мокрую одежду на кустах чёрной смородины и решил заночевать прямо здесь, под мандариновым деревом. Мне не нужно было разводить огонь, так как после дождя жара только усилилась и даже дышать стало трудновато.

    Растянувшись на траве и глядя на ближайшую стену тумана, я стал мурлыкать «Smoke on the Water» и скоро убаюкал сам себя: глаза закрылись, а мотив песни потянул меня к какой-то сумрачной реке, которая взмахивала, как лошадь, кудрявой гривой сизого дыма. И вот мягкими шагами босых ног я вышел на берег спокойного сна...

    Разбудили меня какие-то неприятные шаркающие звуки. Я открыл глаза, огляделся: ослепительно светило утреннее солнце, а по лестнице, приближаясь ко мне, поднимался старик. Судя по тому, с каким трудом он переставлял ноги, он совсем выбился из сил. Его лицо заросло длинной, пышной бородою, седые волосы в беспорядке рассыпались по плечам. На его худом теле болтались лохмотья неопределённого цвета, которые когда-то гордо назывались твидовым костюмом. А башмаки были связаны у носков шнурками, но, несмотря на это, из них всё равно выглядывали пальцы. Беззвучно шевеля губами, он сосредоточенно смотрел прямо перед собой, словно считал ступени, по которым поднимался, и, судя по всему, не замечал моего присутствия.

    Я сел и с удивлением воззрился на старика. Он был похож на вконец опустившегося бездомного, и тяжёлый взгляд его поблёкших глаз не располагал к знакомству с ним.

    И всё же, движимый любопытством, я обратился к незнакомцу:

    - Простите, сэр... Я вижу, вы идёте снизу... Не могли бы вы сказать, долго ли мне ещё спускаться по этой лестнице?

    Старик вздрогнул, услышав мой голос, и со страхом и недоверием уставился на меня. Но, видимо, не найдя, в моей внешности ничего подозрительного, остановился и, кряхтя, сел на ступень.

    - Так о чём ты хотел узнать, сынок? - спросил он бесцветным, равнодушным голосом.

    - Долго ли ещё мне спускаться...

    - Кто ж его знает? - пожал он плечами. - Это, наверное, зависит от того, как далеко ты находишься от конца.

    - И как далеко я нахожусь от конца?

    Старик смерил меня унылым взглядом:

    - Этого я не знаю. Я вообще больше ничего не знаю. Я иду вверх, к славе и власти - мне обещали их люди, что спасли меня от верной смерти там, внизу, - и давно уже потерял счёт дням и даже месяцам... А лестнице конца-края не видно...

    - Но вы уже почти пришли, - сказал я, удивлённый и встревоженный словами незнакомца. - Я ступил на лестницу вчера, ближе к полудню, и провёл в пути всего каких-нибудь несколько часов.

    - Эх! - Старик печально махнул рукой и совсем сгорбился. Было заметно, что ему стоит немалого труда не только идти, но даже сидеть. - Примерно то же мне говорила одна женщина, которую я встретил на лестнице ещё в то благословенное время, когда моя одежда была совсем новой и красивой, а на лице не успела проступить щетина. А потом те же слова произнёс бодрый, жизнерадостный парень, сбегавший по ступеням как заправский спортсмен... Столько раз я встречал идущих вниз! Кто-то из них жаловался на слишком долгий путь, кто-то уверял меня в том, что ещё совсем немного - и я достигну цели... Но я давно уже не доверяю словам. Я просто иду, потому что верю в одно: если есть у дороги начало, то обязательно должен быть и конец. Это закон природы, физики, здравого смысла, в конце концов... - Он помолчал, а затем, поднялся на ноги и, глянув на меня с тоской, добавил на прощанье: - А ты, значит, вниз? Желаю удачи. Внизу её много, даже чересчур много. - Он собрался было идти дальше, но я остановил его вопросом:

    - Так зачем тогда вы пошли вверх, если внизу так много удачи?

    - А к чему мне удача? - Старик пожал плечами. - Я крайне тщеславен и честолюбив, мне противны жалкие филистерские удовольствия. Мне нужно всё или ничего. Я светоч, который должен гореть на вершине, а не тлеть под спудом, где-то внизу, в болоте мелких страстишек. Вот так, сынок, каждому своё. Ладно, прощай.

    Я смотрел вслед уходящему оборванцу и невольно сравнивал его с собой. И никак не мог его понять. Вот я, к примеру: много ли нужно мне для счастья? Тепло, еда, здоровье, книги, рыбалка, долгий сон, мечты и, конечно, секс. Всё это такое вещественное, близкое уму и сердцу... Чёрт возьми, я не стал бы тратить время и силы на достижение таких эфемерных вещей, как власть и слава! Удача - вот что ждёт меня внизу, вот чего мне всегда не хватало для того, чтобы все мои ценности и желания сошлись в одном месте и сложились в цельную картину! Вперёд к удаче! Старик прав: если есть начало, должен быть и конец... А если конца нет? Он же сказал, что идёт уже несколько месяцев... Какая-то нелепица! Как это нет конца? А вот так, нет его и всё тут - тогда что?

    Я представил себе, как всю жизнь иду по этой лестнице в тщетной надежде достичь её нижней точки - и мне стало не по себе.

    Я вскочил на ноги.

    - Нет! - крикнул я, обращаясь к невидимой силе, построившей эту лестницу и украсившей её райским садом. - Я не хочу превращаться в такого же упрямого оборванца, как этот опустившийся властолюбец! Я хочу просто жить... - Я осёкся и продолжил тихим голосом, почти шёпотом: - Постой, а что такое «просто жить»? Не знаю. Как это не знаешь? Тогда что вообще ты знаешь? Всё, хватит ныть, мне нужна удача - и я её раздобуду! По крайней мере, попытаюсь.

    Я оделся и пошёл дальше.

    Я шёл и шёл, сначала до полудня, потом, после сиесты, с полудня до вечера. Потом снова брызнул небесный душ, но я уже был готов к нему и успел раздеться и спрятать одежду под густой лавровишней.

    Больше мне никто не встречался, и я, соскучившись по человеческому общению, начал бояться, что во всём мире, кроме меня, не осталось больше ни одной живой души. Меня угнетала эта мысль, я отгонял её, но она снова и снова овладевала моим вниманием. Эта её неотвязность стала раздражать меня, затем злить. Наконец я не выдержал и закричал:

    - Всё, хватит! Я не один! Понятно вам, ангелы и боги? Я не один! Нас много! И меня тоже много! Что? Что ты такое сказал? Меня много? Любопытно, в этих словах что-то есть. Ну, конечно, я ведь в самом деле не один. Говорю же я с собой... Нет, не с собой - с собой говорить невозможно, как невозможно утолять жажду собственными слезами... Я беседую с кем-то, кто живёт во мне и ждёт от меня сочувствия. Как я схожу с ума от одиночества, так и этот некто во мне жаждет общения...

    Рассуждая подобным образом, я не заметил, как вошёл в тёмный вечер.

    С дерева упало яблоко и с тихим стуком поскакало вниз по ступеням.

    - Вот оно! - прошептал я, глядя, как яблоко исчезает в сумерках. - Это же не просто плод, сорвавшийся с родной ветки, а я! Да, именно я! Так же бессмысленно, подчиняясь законам таинственной природы и упрямой логики, бегу я куда-то, где, как сказал тот старик, чересчур много удачи, но куда я, вполне возможно, никогда не попаду... Глупое яблоко, скачи до самого низа! Хотел бы я посмотреть, как ты достигнешь подножия горы, успев превратиться в сморщенный сухофрукт... А я? А я не хочу больше измерять бесконечность. Всё, дальше не пойду! Не дождётесь!

    Так я и поступил: проснувшись утром, отказался продолжать нудный свой путь. Просто ходил от одного дерева до другого, пробуя на вкус спелые плоды и думая, который из них вырос на древе жизни. Вот хорошо было бы съесть такое яблочко и забыть,