правительства, восемь раз был ранен, и у меня не одна офицерская награда. А также французский крест Почетного легиона и английская медаль Королевы Виктории – за храбрость. Поэтому я имею наглость просить о снисхождении и досрочном моем освобождении». Под многочисленным давлением стран Антанты китайские власти на уступки пошли и Анненкова из тюрьмы выпустили. Он на свободе, радости нет предела. А какие ждут его дела? Что злодейка судьба уготовила?
Встреча с друзьями, шумный разговор, иногда непринужденный спор о былом, тяжелом, кровавом и о будущем, неизвестном. На вопрос Денисова:
- Атаман, как дальше думаешь жить? - Борис, подумав, ответил:
- Надо в Канаду сбежать, где много русских, и там меня трудно будет большевикам достать.
- Идея неплохая, - сказал Денисов, - вот только как ее осуществить? Канадская виза дорого стоит, и наших денег на ее оформление и отъезд не хватит. Но попробуем денег собрать. В Китае тебе не сдобровать.
А в поднебесной шла гражданская война, как и в России, кровавая и жестокая. Левая и правая сторона не желали перемирия. Каждому вождю нужна была только победа, и русские офицеры для каждой стороны были на вес золота. Они старалась их к себе переманить и белогвардейские полки организовать. У Анненкова, несмотря на кровавые обвинения, среди казаков сохранилось добропорядочное мнение и его авторитет был высок, хотя по происхождению дворянин, а по натуре настоящий казак.
И одна противоборствующая сторона, которая династии Цин была верна, решила атамана к себе на службу пригласить, за счет чего белое движение на свой стороне сплотить. А как тут быть? Военный начальник Чжан-Цизолин-Цин своих людей к Анненкову послал и переговоры с ним повел. Он их принял и предложения выслушал.
- Господин атаман, вам полководческий талант от бога дан. Мы вас ценим и уважаем, поэтому на службу к себе приглашаем. Наши войска военному делу обучить, рассеянных по Китаю казаков под свое начало собрать. Обещаем вам безопасное существование и хорошее содержание.
Трудно проигнорировать такое лестное предложение. Но у Бориса хватило терпения все обдумать взвесить, вежливо отказаться и отношения не испортить.
- Я благодарен вам за почитание моих заслуг, они мое сердце всколыхнули вдруг. Но поймите меня. Я от беспросветной вражды устал и, сидя в тюрьме, много передумал, раз и навсегда решил не участвовать в междоусобной борьбе и сейчас предпочитаю мирное существование. Я отказываюсь от ваших заманчивых предложений и не изменю своих мнений. Китайцы были очень удивлены, столь жесткого отказа они не ожидали. Долго его уговаривали, приличные деньги предлагали, но положительного результата не поимели.
Противоположная сторона, которая государственный переворот устроила, свой взор на опального атамана обратила и также решила его на службу к себе пригласить и тем самым казаков в свою армию приманить. Фен-Юйсян к себе в гости Анненкова пригласил, о его положении расспросил и лестное предложение сделал:
- Господин атаман, мы, как и вы в свое время, за правое дело воюем, большие потери несем, и враги вокруг нас кругом. Все это вы уже прошли и жестокий опыт приобрели. Так помогите нам в революционной борьбе, и будет вам слава и на земле, и на небе.
Ответ Анненкова китайца удивил и чуть ли не взбесил:
- Спасибо за предложение, но такие же лестные пожелания мне высказывала ваша противоборствующая сторона. Я твердо решил, оставить военную службу и больше не хочу встревать в кровавую тяжбу.
- Не забывайте, стал китаец угрожать, ведь я могу вас запросто большевикам выдать, если вы с моими противниками переписку начнете и их предложения о службе примите. – На что Анненков ответил:
- Даю слово офицера, что мною не воспользуется противоборствующая сторона. Мне претит двойная игра.
На этом они и порешали, на время Бориса в повое оставили. Но всполошилась третья сторона. О желании Анненкова уехать в Канаду она узнала. Оттуда уже опального генерала не достать, нужно срочные меры принимать. Чекисты на Фен-Юйсяна вышли и арестовать мятежников попросили. А он, хотя от России помощь получал, выполнять указание большевиков не спешил.
И тогда была разыграна сложная комбинация. Анненков уже забрался почти в середину Китая, откуда недалеко и Монголия, где бушует революционная гроза и по ее территории вольготно разгуливает красная гвардия. В городе Ланьчжоу, где жил атаман появились купцы с российской стороны - закупщики пушнины. Они бого боязливы и честны.
В дом, где жил Анненков, постучали. Открылись двери, и на пороге появился Черкашин и его компаньон. Глаза бегающие. Сразу видно, что умен. Борис начальника своего конвоя узрел.
- Брат, я рад, что тебя повстречал. Ты, верно, в прежние годы не служил. Да и сейчас не откажи, помоги по мере сил. У меня здесь верных друзей раз два и обчёлся. А другими в тюрьме я не обзавелся. У меня много срочных дел, и я в них не очень преуспел. Надо визу не поездку в Канаду отхлопотать и для этого денежек собрать. Да притом каждая китайская враждующая сторона меня лестным предложениями завалила. Придется еще раз письма всем написать и все их почести отклонить.
- Рад стараться, господин атаман, верно служить вам мне от бога наказ дан, и я его выполняю всегда, даже если за этом последует виселица. Мы с компаньоном пушнину скупаем и долго здесь пробудем. И пока я здесь, во всем буду помогать. Верой и правдой служить.
Но Борис не знал, что это все пустые слова, уже не охранника-брата, а Советского агента, завербованного ГПУ, ему и было дано задание сообразно его уму. Своего кумира тщательно оберегать, живым и невредимым в страну Советов доставить. А для этого нужно Фына разозлить, на двойную игру Анненкова намекнуть, что он свое слово нарушил и собирается в стан его противника перебежать.
А для этого удобный момент попался. Письма Анненкова бывшим соратникам в руках их агентов очутились. А в ГПУ их подредактировали и как доказательства его двуличности Фыну с нарочным отправили. Китайский предводитель их прочитал и в ярости разорвал: «Неблагодарная тварь. Я ему свободу дал, жильем обеспечил, а он меня вокруг пальца обвел, к моему противнику сбежать решил». Разозленный вероломством атамана, он Бориса и Денисова приказал арестовать и товарищу Лину, советскому чекисту, передать.
А дальше вопрос мгновенно решился. Конвой через Монголию до железной дороги быстро добрался. Арестантский вагон, увы, не офицерский фургон повез его на запад, где большевиков раздавался грозный топот. По дороге Борис пытался бежать, в туалете разбил окно и хотел выпрыгнуть. Но стражники звон стекла услыхали, дверь взломали и побег предотвратили.
Привезли на Лубянку и сразу условия выдвинули: показательный суд или на советскую службу переход. Анненков засмеялся и решительно сказал: «Господа, я не шакал. Лучше быть мертвым львом, чем вашим соглядатаем. Я желаю вам встретиться с братьями-казаками в открытом бою. Я вдоволь навоевался и спокойно смерть приму». Потянулись следствия и допросы, и продолжались они около двух лет, отчего у Бориса кое-где поседели волосы.
И вот наконец в конце следственного тоннеля блеклый свет. Да здравствует, Советский суд, самый быстрый и самый справедливый в мире. В том, что самый быстрый, сомнения нет, а на справедливость – жёсткий партийный запрет. Анненков надеялся, что его оправдают. Ведь он в казнях лично не участвовал, никого не убивал, хотя и расправ не пресекал. Но Советская власть решила показательную порку учинить и всем доказать, сколь жестоки белогвардейцы были и как безжалостно народ губили. О своих грехах сразу забыли. Победителей не судят. Их только хвалят.
Еще задолго до окончания следствия партийные органы Семиречья получили уведомление: организовать массовое ходатайство населения, о проведении на их местности судебного процесса и за допущенные зверства расстрелять Анненкова. Покатилась волна от одного и до другого собрания, достойная пролетарского уважения. Все протоколы, как под копирку, написаны и по своим выводам едины: «Таким подлецам на свете не жить. Значит расстрелять».
В конце июня в Семипалатинск прибыли: судьи, государственные обвинители, прокуроры и защитники. Во второй половине дня вокруг театра, где должен проходить судебный процесс, уже наставала шумная толпа, которая крови жаждала. Двери театра открылись, и туда первыми вошли от различных предприятий делегаты. А потом у дверей началась давка, каждый стремился занять еще свободное кресло.
Зал заполнен до предела. На сцене театра стол для суда, государственного обвинителя. А для подсудимых два стула и деревянная решетка. Они в полувоенной форме, начищенные до блеска сапоги. Анненков держится с достоинством. Денисов обстоятельствами подавлен и старается казаться незамеченным.
Огласили обвинительные заключения. По ним подсудимые достойны только презрения и жестокого наказания. Анненков с условиями процесса быстро освоился, спокойно держался, с достоинством защищался. Он всегда был аккуратен, статен, красив и вызывал к себе симпатии обвинителей и защитников. Удивлял всех своей памятью, спокойствием, знанием военного дела и воодушевлением. А красноармейцы-охранники между собой говорили: «Ну, и кашу заварили. Какой атаман, какой командир и как к лицу ему военный мундир. Удивительный человек! Жаль, что у него будет короткий век».
Но неожиданно процесс прервали. Подсудимого малярией заразили. Пришлось в больницу положить и усиленно лечить. Крепкий организм на поправку пошел, и судебный процесс в свое законное русло вошел. Многочисленные свидетели его грязью поливали, а оправдываться ему не давали. Не имея опыта политической борьбы, Борис часто попадал в судебные дебри, и показания часто трактовались как доказательство его вины.
Все шло согласно Совестим судебным канонам: речь государственного обвинителя, защитника, заседание суда и оглашения приговора. Борис спокойно выслушал приговор, разочарования своего не показал. Судьям поклонился и проговорил: «Благодарствую, иного от вас я и не ожидал». Денисов уныло промолчал.
Прошло несколько дней, и за ними в камеру охранники пришли, в подвал отвели, к стенке поставили и раздалась команда «пли», в одночасье подсудимых жизни лишили. Вторая родина его в свою землю приняла и ни за что не осудила.
Ушел из жизни атаман войска Сибирского, войска Семиречинского, хотя казачьего звания у него не было, его исходный род – дворянство. Одни говорили про него, что он палач, другие утверждали, что он революционный белогвардейский светоч. Талантливый человек, но увы, проклятый многими навек. А кто во время революции палачом не был? Что белые, что красные стреляли, рубили. Просто большевики свои героические подвиги спрятали или позабыли. А чтобы все заново не повторилось, об этом нужно всегда вспоминать и политикам жесткий наказ давать: народ в революционную бучу не швырять. Пути господни неисповедимы, а человеческие судьбы, о как ранимы.
