прохладная, глотаю огромными кусками… сухое горло мягчеет… пищевод намокает и мягчеет… желудок спасен…
ИК… ИК… ИК… Господи, это зачем!? Все тело сотрясается от икоты, каждый толчок отзывается выстрелами в плече, затылке и позвоночнике. Как сомнамбула, я брожу по квартире, взад и вперед. Произвольно меняю маршрут и не замечаю изменений. Память не удерживает в мозгу картинки пятиминутной давности и повседневный лексикон из сотни кухонно-дворовых слов. Начинаю говорить и не могу найти в голове ни цели, ни смысла сказанного, не представляю, где конец речи, каков сюжет и где будет логично поставить точку. Звуки и слова совокупляются, и тут же перерождаются в цвета и запахи. Роженицы, широко расставив ляжки, мечут в мир новые и новые, дивнопахнущие формы чистых и смешанных тонов. Бред с подъемом температуры. В плече доменная печь, где плавится высокоуглеродистая легированная сталь… Боже Ты Мой, откуда в моей голове такие слова? И что они значат в данной ситуации?
А-а-а! Понятно откуда! Телевизор работает. Блеск трудовых побед видит весь белый свет, взоры народов прикованы к нам. Ночной выпуск новостей… или утренний? Не разобрать стрелки – так темно в глазах… не в глазах, а в комнате… ночь на дворе… выключатель не достать, какой мудрец их делает на высоте бровей Петра Великого?
О правой руке даже думать больно, а левая держит правую. Нянчит и бережет. Придумал! Здоровой рукой поднимаю больную и цепляю скрюченные пальцы за воротник футболки. Так… отпускаю… висит… болит… но висит. Теперь здоровая. Черт! Затекла! Чувствительность, как у мерзлого бревна! Сгибаю… поднимаю… разгибаю… без резких движений… пальцами переползаю по шершавым обоям вверх и вправо. Согнутая кисть похожа на скорченного альпиниста. Карабкайся, альпинер, еще немного… есть! Большим пальцем упираюсь в край оргстекла. Теперь до клавиши рукой подать. Спокойно. Без эйфории. Нижний срез пластиковой педальки. Пальцы по одному забираются на ступеньку. Давай!!! Жму на выключатель. Адски громкий щелчок, словно выстрел. Вспыхивает люстра на пять рожков. Слепота. Неловкость. Скользко. Альпинисты срываются с уступа и летят вниз. Вслед за левой группой, от сотрясения разгибаются правые опухшие. Отпускают спасительный ворот футболки и падают в пропасть. Больная рука с размаха летит к полу. Из плеча выдергивается кость, и я кричу несвязно. Кричать нельзя! В прошлый раз докричался – соседи милицию вызвали. Вот бы скорую! Не дождешься. Допрашивали, сколько пил и зачем кричал. Хотели забрать. Участковый взял за плечи сильными руками и тряхнул – мол, подыми голову, просыпайся. Я заорал, он испугался и отпустил меня. Махнул рукой и обернулся к соседям. Хотел сказать, но повертел пальцем у виска и ушел. Соседи стыдливо растаяли по своим этажам.
Свет. Часы. Время. Пять утра. Очень больно. Пачка пенталгина кончилась. Десять таблеток за ночь. Сердце молотит со всхлипами. Трудно вдыхать и выдыхать. Шею сводит. Голову не повернуть. На балконе не так душно. Светает. Тихо. Справа и слева высокие дома. Все спят. Зажглось одно окно в третьем этаже. Рано, на работу. Болит очень сильно. У меня болит за целый дом. Почему? Я хуже всех? Целый дом спит. По двое и по одному. Старые и молодые. Мужчины и женщины. Со снами и без снов. Внутри поднимается мутно-красная волна гнева. Какого хера вы все спите? Я за всех вас тут подыхаю! Сволочи! Гады! Твари! Ненавижу вас! Довольные здоровые твари! Кто решил, что я должен болеть за вас? Да чтоб вы не проснулись!!! Будьте вы прокляты!!! Прокляты до третьего колена!!! Проклята ваша вода и еда!!! Будь проклята роженица, у которой они застряла банда. Сдохни, сука!!! Прямо сейчас, возьми и сдохни!!!
Нет, не ребенок!!! Ребенка за скобки… новорожденный… Маленький и слабый… Успеет еще!!! И Ты тоже, Великий и Любящий!!! Своего Сына не сберег, на мне решил отыграться? Будь и Ты проклят!!! Давай!! Молнией! Разверзни небеса и порази нечестивого… только насовсем порази, хватит играть!!! Меня задолбало умирать раз в неделю!!! Будь ты проклят в род и род!!! И все дела Твои и все пути Твои прокляты мной на все дни и ночи!! Да будет так! Ныне, присно и вовеки веков, блядь на хуй!!!!!
Опять текут горячие соленые ручейки. Лицо залеплено кашей из слез, рвоты и ядреного пота. Каша засыхает и стягивает кожу. Соль кристаллизуется прямо в глазах. Голос сел и вместо крика из горла доносится шипение. Все. Пусть ругают. Плевать. Пока могу говорить. Беру трубку. Раскручиваю диск.
-- Трр… Тахтахтахтахтахтахтахтахтахтах… Трр… Тахтахтах…
-- Алло! Скорая слушает!
-- Простите, не подскажете, гематологи не освободились?
-- Сколько раз вам сказано – не звоните по ночам. От ваших звонков никому не легче!!!
-- Я только спросить…
-- Алексей с Наруки?
-- Да…
-- Поехали к вам. Дверь откройте.
Хотел заплакать от радости, а слез нет. Кончились. Конечно – дверь. Иду медленно как во сне. Пластилиновый человечек. Наверное, полчаса шел. Дорога из желтого кирпича. Дверь уже видна вдалеке. Шага три, а то и все четыре. Зеленая миля. Белая крашеная дверь маячит на горизонте. Дыхание короткое-короткое. Маленькие глоточки. Здоровой рукой отпираю замки. Толкаю на лестницу створку. Сил идти назад нет. Буду ждать здесь. Прислонился и слился с дверным косяком. Закрыл глаза. Больно ужасно. Сил нет чувствовать – насколько больно. На улице гулко хлопает дверца «Рафа». По тихой лестнице шаги и негромкие голоса. Не получается открыть глаза. Давайте… Давайте… Четыре этажа… Ненавижу гребаный Эверест… Ну, где вы там пропали, ёб вашу мать!!!
-- Алексей, что случилось?!
Мне кривит лицо и текут слезы. Хочу сказать и не получается. Левой рукой показываю на больное плечо.Мычу.
-- Нашатырь. Омнопон. Димедрол – два. Реланиум. Алексей, ты меня слышишь? Потянешь?
-- У-у-у…
-- Нашатырь в нос!Остальное в резиночку! Давайте руку подержу!
Веки не поднимались. Никакой силой не сдвинуть их с места. Или они стали тяжелы, как свинец. Или приклеились одно к другому. Я знал, что происходит снаружи и слышал, как это происходит. Вот звякают ампулки. Вот разорвали упаковку шприца. Вот смешной звук – тонкой иглой высасывают лекарство. Вот взбалтывают бутылки с растворенным крио. Вот распаковывают капельницу. Кто-то сел передо мной на табурет. Доктор. Отец Григорий. Аромат одеколона. Совсем слабый. Брился утром. Предыдущим. Прошедшим. Утром столетней давности…
-- Так, Алексей, глаза открой!
-- У-у-у…
-- Не получается или не хочется? – доктор проводит пальцами по моей щеке, -- девочки, быстро нашатырь и полотенце намочить. Влажное и горячее!
Шаги в ванну и обратно. По лицу бережно водят шершавой теплотой. Мокро и приятно. Глаза открываются легко и меня оглушает свет и боль. Сволочи, сидели в засаде. Ждали, когда я Глазенапы открою… и, как ворвутся, сквозь зрачки внутрь головы:
-- АААААААААААААААААААААААААААААА!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
-- Тихо, спокойно! На-ка для бодрости!
Тысяча комаров впиваются в нос и в лобные доли. Голова дергается, пытаясь отшатнуться. Отступать некуда и она отворачивает нос:
-- Не крутись! Ну, не Шанель! Вот, молодец! Давай руку! Девочки, смотрите за ним, чтоб недалеко уехал. За зрачками следите и пульс возьмите… Да, на шее… Давай, Алексей! Если что не так – сразу сигналь… руку не отнимай у меня… вот, вот, так…
Жгут, спирт, укол. Чувствую прохладу, поднимающуюся от локтя к шее. Поднимаю веки. Порядок. Кап-кап-кап. Перехватывает дыхание. Хочется прокашляться и не могу.
-- Спокойно, не дергайся! Нашатырь под нос! Ближе
На секунду мозг сжимается, тут мягчеет, и теплая волна накрывает меня с головой. Дыхание глубокое и приятное. Разглядываю мир. Всё на месте. Цвета, звуки, слова. Прекрасно, только очень хочется спать.
Незаметно быстро откапались. Бригада собирает свой чемоданчик. Доктор говорит в телефон:
-- Двенадцатая девяносто пять. За Науки. Алексей. Едем дальше.
Перед уходом меня сажают поглубже на диван и подпирают со всех сторон подушками. Для меня говорят что-то, но я не разбираю слов.
-- А-а-а?
-- Час не двигаться! Курить не ходить! В туалет не ходить! К телефону не подходить! Для туалетных дел банку ставлю! Банка стеклянная между подушкой и стеной! На ноги не вставать, слышишь, категорически!
Звуки уносятся вдаль. Как поезд метро. Я стремительно засыпаю. Последняя разумная искорка:
-- Господь Отец Мой Небесный, я тут проклял Тебя… кажется… прости… прости… про… Ну, Ты и дал жару сегодня...
