Девочка, которая была похожа на этого мальчика как две капли воды, маячила за его спиной и кривила рот. Почему-то интуиция подсказывала, что мои дела обстоят плохо. Мальчик приближался и требовал, чтобы я назвалась. Он буравил меня своими белыми глазами и продолжал нашептывать: «Кто ты? Кто ты?». Его трехпалые руки тянулись к моему горлу.
И тут, когда я приготовилась защищаться, лихорадочно припоминая нужный прием для самообороны (а они все, как назло, перемешались в голове), вмешалась Мира. Она воинственно закричала и, замахнувшись какой-то дубиной, стукнула мальчика по голове. Парень зашипел словно змея, и обернулся.
Сразу отмечу, что приемчик «а-ля поленом по башке!» с пареньком не сработал. Будь на его месте другой человек, непременно бы упал на землю с проломленным черепом, а этому – хоть бы хны. Впрочем, парень оставил меня в покое, переключив все внимание на Миру, и я смогла подняться на ноги.
Встретившись глазами с белесыми глазницами мальчика, Мира сразу замерла и выронила свою палку. Я помнила, какую власть в прошлый раз надо мной имели эти жуткие глаза, и не сомневалась, что сейчас парализованная взглядом мальчика Мира кроме белого экрана ничего не видит. Во что бы то ни стало, нужно было разбить зрительный контакт, что я и сделала, поднеся ладонь к глазам девушки. Руку тут же пронзила адская боль, но я ее вынесла, и добилась чего хотела: зрительный контакт был нарушен, и мальчик снова зашипел, бросившись в нашу сторону.
В этот раз, бежав наперегонки с Мирой, мы все же не смогли сдержать криков и наше паническое «Ааааааааа!» разлеталось по всей деревне.
Остановились мы только возле моего дома. Мира, не сказав ни слова, побежала дальше, а я – внутрь. Стариков еще не было. Я зашторила все окна и заметалась по комнате, тщетно стараясь не думать над тем, что только что случилось. Но я не могла отрицать, что странностей на сегодня хватило с крышей. Вначале я увидела девушку-призрака в белом, потом отчетливо услышала звуки леса, словно приобрела суперслух, потом этот парень с желтым лицом, на котором лоскутами слезала кожа, пытался меня задушить... Хорошо, хоть его девочка-копия маячила за спиной, не предпринимая никаких попыток к нападению. Нет уж, беру свои слова обратно. Моя обыденная жизнь подходила мне как-никак лучше. То, что произошло сегодня, выходило за рамки всякого понимания. А главное, Миру я больше не считала такой уж ненормальной.
Глава пятая. СТРАННОСТИ
Сегодня выдался особенно жаркий день. Месяц июль обычно кого-то радует, а кого-то не очень, сухой и теплой погодой, но в этом году он, бесспорно, побил все рекорды. В автобусе дышать было нечем, да еще, как назло, окна не открывались. О кондиционере в этой развалюхе и думать было нечего. Пассажиры обмахивались всем, что только попадало под руку. И только я сидела на своем месте, боясь даже пошевелиться, и тоскливо посматривала в окно, где на улице временами дул ветерок.
Вредная болонка с пристани явно меня вспомнила и следила за каждым движением. Она смотрела долго и упорно, подергивая своим маленьким сопливым носиком. А ее глазки-буравчики с каждой минутой становились все темнее и темнее. Она, как и остальные пассажиры, изнывала от жары, но, в отличие от людей, на ней была меховая шубка. Хозяйка позаботилась укоротить шерсть собачки и даже соорудить на ее макушке несколько уродливых бантиков, но болонка все равно чувствовала себя не в своей тарелке. Она тяжело дышала, высунув длинный розовый язычок, и скалила крохотные белоснежные зубки, при этом ни на секунду не отводила от меня глаз.
Я старалась на нее не смотреть, хотя игнорировать злобное сопение собачки было не так-то просто.
Любви к собакам, особенно маленьким, я никогда не испытывала.
Я, в принципе, недолюбливаю всех животных, потому что совсем не умею за ними ухаживать. Все питомцы, находящиеся под моей опекой, обязательно болеют, ломают себе что-нибудь и мучительно умирают, за исключением разве что ручной белки, ставшей для меня больше чем просто другом. За эту белку я готова была голову оторвать любому, кто рискнет покуситься на ее жизнь. На деле мою угрозу прочувствовал наш кот, который сначала получил тапком по морде, а потом еще веником по заду, впоследствии старательно стал обходить мою комнату стороной. Не сомневаюсь, что котяра еще очень долго не оставлял попыток полакомиться моей бедной белкой, но боясь получить новой взбучки, делал это в мое отсутствие.
А вот с маленькими приставучими собачками было иначе. «Ты просто не умеешь их готовить», – первое время подсмеивалась надо мной Надя, но вскоре поняла, что смешного здесь было мало. Дело же в том, что в нашей квартире в один чудесный год, когда я пошла в восьмой класс, завелась целая орава маленьких собак. И, конечно же, главная проблема была в их количестве. Не успевала я разобраться с одной, как тут уже прибегала другая. Все они норовили меня лизнуть, понюхать, облаять и даже пометить.
Когда несколько лет назад мама решила заняться разведением маленьких собачек, умиляясь их очаровательными мордашками, и хвасталась «своим сокровищем» перед подругами, на этом ее участие в жизни питомцев заканчивалось. Дальнейшая забота полностью ложилась на мои плечи.
Мама считала, что собачка – это лучшая игрушка для ребенка, и утверждала, что, покупая новую зверушку, она делает своих «деток» счастливыми. Вот только это было не совсем так. Ее «детки», а точнее мы с Филиппом, уже давно выросли, и брат в свои девятнадцать лет увлекался больше машинами и девушками, чем собачками.
Я уверена, будь у нас один шпиц, ну или хотя бы два, еще смогла бы кое-как с ними сладить, но когда их шесть штук, причем совершенно разных, изо дня в день превращающих твою жизнь в ад, очень скоро начинаешь лезть на стенку.
И как только я ни желала избавиться от этих собак! Наша трехкомнатная квартира была похожа на зверинец, когда я приводила их с прогулки и начинала кормить. А главное, собачек невозможно было, якобы случайно, забыть на улице, так как они всегда находили дорогу обратно. К тому же, оказалось, что царапались они ничуть не хуже кошек.
Стоила одна такая собака моих карманных сбережений за целый год. Родители никогда не баловали деньгами, поэтому я очень удивилась, когда мама доверила столь дорогих собачек мне, у которой на подоконнике не выжил ни один цветок (даже кактус – и тот помер). Я до сих пор изумлялась, как не окочурилась раньше времени белка, которую я периодически забывала кормить. Впрочем, через некоторое время стало ясно, что мама просто не хотела заниматься питомцами сама.
Прогулки с собаками были настоящим приключением, действующим по одному и тому же сценарию каждый день. Одна из них обязательно срывалась с поводка и с радостным тявканьем неслась к проезжей части, а я с криками «Стой, бестолочь» (почему-то всякий раз кто-нибудь из прохожих обязательно оборачивался, явно принимая обращение в свой адрес) бежала за ней следом вместе с еще такими же пятью тявкающими собачками.
Надя, увидев меня в окружении этих собачек, не смогла сдержать хохота. А когда я объявила, что отныне мы выгуливаем их вместе, тут же заявила:
– Нет уж, подруга, терпеть не могу собак!
– Я тоже, – честно отвечала я, вручая ей половину поводков.
Таким образом, Надя тоже приобщилась к собачьему аду. Но хватило ее ненадолго. Подруга вскоре слегла с подозрительной болезнью, с которой она приходила в школу, но на прогулки с собачками не являлась.
А вот отравить их было очень просто – достаточно дать просроченный корм. Как оказалось, маленькие собачки больше остальных подвержены заболеваниям, особенно – кишечника. Достаточно ей потереться возле мусорки или слизнуть с пола какую-нибудь «бяку», как тут же мне приходилось брать в руки тряпку и совершать обход по дому. Когда заболевала очередная собачка, мама винила меня. Ей-то говорить просто, не то, что мне – попытаться уследить за всеми. Я должна была их купать, чистить глаза и уши, проверять, не гноятся ли зубки, и раз в неделю водить к ветеринару.
Папа, бывающий дома не часто, против собак ничего не имел. Филипп жил в общежитии (в этот год он поспешно от нас съехал, прекрасно понимаю почему), и дома появлялся нечасто. А мама была способна лишь на то, чтобы во время просмотра любимого сериала вычесать своего любимого гладкошерстного мопса, да и то хватало ее всего на одного пса и на одну серию, а чесать остальных приходилось мне. Шерсть была еще одной существенной проблемой. Не успевала я отдраить один ковер и приступить к другому, как шерсть снова начинала покрывать первый.
Кот явно злорадствовал. Он катался по полу на безопасном от меня расстоянии и довольно урчал. «Видимо, давно тапком не получал, паршивец», – злилась я.
Когда к маме приходили подруги, с криками «Какая прелесть!» они принимались тискать собачек, и на это время я могла немного расслабиться, но не до конца. Кот, затаивший злобу, пристально наблюдал за моей белкой, да еще мне показалось, что вступил в сговор с карликовым бульдогом, который постоянно крутился возле моего стола и то и дело пытался на него запрыгнуть. Благо, короткие лапки не позволяли. Но бульдог при этом так злобно рычал, что я испугалась не на шутку и, не пожалев карманных денег, купила себе замок на дверь.
Мне не нравилось, что собаки большую часть времени проводят у меня в комнате, а моя несчастная белка вынуждена находиться в шкафу. Но, как оказалось, очень скоро маме не понравилось, что собаки свободно разгуливают по дому. Когда в доступе в мою комнату им было отказано, само собой они стали искать укрытия в комнате мамы. Терпела она не долго, после чего устроила очередную сцену на тему, что я ужасно ухаживаю за собаками: мол, они не должны путаться у нее под ногами, а появляться, когда она этого захочет. И, похоже, ее ничуть не волновало, что из-за этого зверинца я стала хуже учиться, не досыпать, не доедать и вообще тихонько превращаться в ходячего зомби: «накормить собаку, выгулять собаку, почесать собаку, искупать собаку, проследить, чтобы собака не сдохла...»
В конечном счете, после очередного маминого выговора, что бульдог громко чавкает, мои нервы не выдержали. Пока мама была в магазине, я открыла все комнаты в доме, кроме своей, разумеется, и объявила:
– Друзья, радуйтесь жизни! Сегодня счастливый день и я позволяю вам делать что угодно.
[justify]Когда собаки разбрелись по дому, радостно повизгивая и царапая когтями лакированный паркет, я задумалась над тем, что отрезок моей жизни длинною в год был посвящен какой-то глупости. Мама, недовольная моей плохой учебой,