Мне так и хотелось спросить, кого именно под словом их бабушка имеет в виду: домашних животных со двора или кого-то другого. Хотя нет, спрашивать совсем не хотелось, так как я боялась услышать ответ, который мне совсем не понравится.
– Я пойду к себе, ладно? – спросила я бабушку, но та не ответила. Я приняла это за согласие и поднялась на чердак. Перед глазами так и стояла ощипанная курица. Бедняжка! Ведь не могла же она сама себя ощипать?!
В какой-то момент я решила рассказать бабушке о том, что рассказывала Наде, ведь в деревне явно творилось что-то неладное. Мысль, что к нам в дом наведались слепые трехпалые уродцы приводила в ужас, но хуже всего было осознание того, что наведались они из-за меня. «А ведь Мира предупреждала об опасности», – осудила я себя, передумав рассказывать все бабушке. Ей ведь и так забот хватало, и точно было не до мистики.
К тому же, я боялась больше не того, что старики примут меня за сумасшедшую и отправят домой, а того, что отнесутся к моему рассказу серьезно. Особенно дед. Он ведь такой впечатлительный и искренне верит во все эти страшные легенды. «Нет, рассказывать старикам о случившемся нельзя!» – я твердо решила разобраться со всем этим сама...
История получалась до боли фантастической, но, с другой стороны, если взглянуть на все здраво, то ничего необычного вроде и не произошло. Все можно было списать на бурное воображение, как в детстве... Ведь во мне, как-никак бурлили отцовские гены... Вероятно, в свое время я перечитала слишком много сказок...
Мысленно отправляясь к себе в комнату и заглядывая под матрац, я видела лежащую там отцовскую рукопись, могла потрогать ее желтые страницы, почувствовать запах типографской краски, но тщетно пыталась вспомнить из нее хоть одну главу. Мысль, что именно в этой рукописи хранятся ответы на все мои вопросы, не оставляла меня в покое ни на секунду.
– Что ж за наваждение такое? – недовольно воскликнула я.
Наверняка, я слишком сгущаю краски. Мира сговорилась с теми подростками, и они просто решили пошутить. Никто не хотел меня убивать и, разумеется, не хочет. И миров других нет, тем более парней с красными глазами. Незнакомец с дороги тоже хотел меня напугать и использовал для этого линзы... С таким же успехом мог бы прицепить клыки и зеленые волосы. А Герман с Тихоном... Они просто обычные воришки. Заговорили зубы, а потом украли телефон.
Видимо, я так долго и рьяно мечтала об интересной жизни, что все себе напридумывала, и Надя права: по мне плачет психушка. Сорвавшаяся поездка в Австралию негативно сказалась на моей психике. Вот и все. Объяснения рациональнее придумать невозможно...
Впрочем, вся уверенность в том, что все произошедшее – глупый розыгрыш, развеялась словно дым, стоило мне заглянуть в карман вчерашних шорт. Доставая оттуда злосчастное письмо, я мысленно ругалась на чем белый свет стоит.
Письмо казалось очень старым. Мало того, что было на желтой плотной бумаге, так еще запечатано восковой печатью (с ума сойти, настоящей восковой печатью!), а не современным способом с помощью клейкого края.
Прежде, чем сломать желтую пломбу, я долго рассматривала свое имя, написанное аккуратным убористым почерком. Почему-то я могла ассоциировать его только с тем незнакомцем с дороги. «Ну почему он не уходил у меня из головы?» – жаловалась я, думая, что причина вся в том, что мне больше никогда не придется увидеть этого парня. Сердце жалобно заныло в груди, так как я не забыла своих первых чувств в отношении юноши. А он просто сыграл жуткую шутку с глазами-линзами...
Я была не уверена, стоит ли вообще читать письмо. Если оно от парня с линзами, то там наверняка было что-то, что снова бы разворошило во мне гамму чувств. Тяжело вздохнув и долго крутя письмо в руках, я все же решилась. Так или иначе, с этим психозом пора было кончать. Думать о том, что бабушка с дедушкой тоже могли участвовать во всем этом представлении, было невыносимо и являлось самой обидной мыслью за день, да что там за день – за всю жизнь.
– Нет, они здесь ни при чем, – твердо решила я и, резким движением сломав печать, развернула письмо.
Внутри все тем же почерком было написано:
«Если ты читаешь это письмо, то время пришло! Мне очень жаль, дорогая, что тебе придется все вспомнить. Долгие годы моими стараниями ты была ограждена от всего этого, но, видимо, другого пути у нас нет. Знай, что я тебя очень сильно люблю, моя малышка. Помни, на чьей ты стороне. Мы – одна семья. Сделай правильный Выбор».
Я перечитывала письмо несколько раз и так и не поняла, кто мог бы мне написать. Папа? Но зачем ему это делать? Он решил наказать меня за то, что я уехала? Но ведь он не знал, что я уеду. Он не успел бы все так спланировать. И тем более не догадывался, что в поезде будут Герман с Тихоном.
– Только не это! – воскликнула я, вспомнив, что именно папа купил мне билет. Неужели он в этом тоже замешан? – Не может быть...
Мысли словно кузнечики прыгали в голове, а я пыталась разложить их по полочкам, но пока получалось не очень хорошо. Я пришла к выводу, что все люди, с которыми я встречалась последние несколько дней, каким-то непостижимым образом были связаны между собой.
– Филипп, – одними губами произнесла я. Вот брат точно смог бы внести в дело ясность. Он у меня молодчина, умеет распутывать самые запутанные дела.
Я принялась рыться в карманах в поисках телефона, но вскоре вспомнила, что его у меня нет. Разочарованию не было предела. Мысли снова закопошились в голове, словно голодные мышки. Филипп никогда надо мной не смеялся и был единственным человеком, который реагировал на мои «причуды» без лишних эмоций. Разумеется, он не верил, что я, будучи обычным подростком, приезжая в деревню, приобретаю суперспособности, но и не отрицал этого.
Однако брат был далеко... У них с Катей прекрасный медовый месяц на Кипре, и наверняка обо мне они даже не вспоминают. А у меня нет телефона, чтобы набрать номер и напомнить о своем существовании.
– Сегодня определенно не мой день, – ворчливо пробормотала я.
Раньше, в далеком детстве, на чердаке я пряталась от выдуманных монстров и, когда мне было страшно, кутаясь в одеяло, верила, что сюда они не заберутся. Но со временем разуверилась в том, что существуют монстры, привидения, Дед Мороз и даже домовой. Всех этих персонажей выдумали писатели-фантасты, такие как мой папа. А вот Филипп напротив, до последнего в душе оставался ребенком. Он считал русалок самыми привлекательными женщинами на свете, верил, что Супермен, одетый в трико, спасает американские города, а Дюймовочка живет у нас в квартире и прячется под холодильником... Эх, и как же мне сейчас не хватало Филиппа. Он бы точно меня поддержал.
Я опустила голову на подушку и задумалась, как бы на моем месте поступил брат. Наверняка, первым делом все бы разузнал... Случившееся его ничуть не смутило бы, а даже наоборот: он с радостью включился бы в игру. Филипп был как папа, таким же мечтателем. Они оба считали, что наш мир волшебный, что сама жизнь – это чудо.
– И почему же я не такая? – продолжала я ворчать.
Мне непременно требовалось логическое объяснение, опровергающее любую фантастику. Но где же ты, объяснение?
В детстве рассказы папы казались такими захватывающими и интересными. Я верила в каждую его историю, в каждого героя. А потом случилось то, что случилось – в семь лет наступило полное разочарование. Отец мог переписывать, перечеркивать или сочинять совершенно новые истории. Он называл их правдивыми, а я знала, что это ложь.
Так мой выдуманный мир был разрушен. Ни колдунов, ни фей, ни даже говорящих животных. Не было никакого другого волшебного мира. И как бы Филипп не убеждал меня в обратном, я продолжала упрямо не верить сказкам... Кроме одной, глубоко запавшей мне в сердце – самой первой папиной рукописи. Просто невозможно было в нее не поверить!
– Алиса! – позвала бабушка. – Спускайся быстрее.
Повторять мне не требовалось, и я чуть ли не кубарем спустилась с лестницы. Признаюсь, ждала увидеть ту же картину, что и вчера – бабушку с дедушкой, готовых к вечерней пробежке, как будто ничего сегодня не произошло. Однако вместо этого обнаружила только одну бабушку, да еще с ружьем в руках.
– Откуда у тебя ружье? – я даже похолодела от ужаса. – Только не говори, что ты...
– Запри за мной дверь на засов, – велела она. – И сиди у себя тихо.
– Нет-нет-нет, – запротестовала я. – Я не пущу тебя одну к этим про... – я прикусила губу: чуть не проговорилась, назвав трехпалых провидцами. – Мы вместе подождем дедушку. Он скоро придет и...
– Запри дверь! – повторила бабушка строго и вышла на крыльцо.
Ощипанная курица, представляющая собой жалкое зрелище, вбежала в дом. Кошки, дремлющие внутри, тут же проснулись и с любопытством принялись следить за тем, как несчастная мечется из угла в угол. А одна из них – пушистая и серая (Мурка, кажется), даже облизывалась.
Сидеть без дела, когда дела обстоят совсем плохо, и надеяться, что все нормализуется, это не про меня. Я заперла курицу у себя на чердаке – подальше от кошек, чьи довольные морды и горящие глаза свидетельствовали о том, что долго этой голой птице бегать не придется, и выбежала на крыльцо. Ружья у меня, конечно, не было, но зато нашла на чердаке свою старую биту, которая с близкого расстояния являлась не таким уж и плохим оружием.
– Сторожи здесь! – велела я Барбосу и закрыла калитку, прежде чем тот успел последовать за мной. Видя, что я ухожу, он жалобно заскулил и навалился на калитку, которая сразу же страдальчески заскрипела. Не оглядываясь, с битой в руках я понеслась прочь, чтобы не видеть, как пес громит забор стариков.
Скажу честно, мне было очень страшно. Я не переставала чувствовать за собой вину в случившемся и, четко решив, что если со стариками что-то произойдет, просто этого не вынесу. Как я буду себя корить, еще не решила, но, стоило над этим задуматься, как из-за поворота выбежала встревоженная Мира. Все-таки выражение «выросла как из земли» моей новой знакомой более чем подходило.
И встревоженная – мягко сказано, скорее взвинченная и безумная. Я не ожидала ее встретить, поэтому вскрикнула и выронила биту. Да уж, помощница из меня получилась никудышная. Спрашивается, зачем брать оружие, если при первой же опасности выронить его из рук.
– Нам нужно идти, – залепетала девушка, когда я наклонилась, чтобы поднять биту. Ее щеки пылали, а глаза блестели. – Говорила же, что у нас совсем нет времени... Они знают... Они ищут тебя...
Эх, и как же мне захотелось наорать на Миру, да еще поддать битой, но вместо этого я пошла за ней, твердо решив докопаться до истины. А сделать это с помощью странноватой знакомой, знающей куда больше моего, было бы значительно проще. По крайней мере, сейчас я рассуждала как Филипп.
[justify]Не приходилось