классную презентацию, закончила тем, что предложила ему стать генеральным спонсором их театрального кафе.
– Давайте сначала проведем гастроли, а там посмотрим, – уклонился он, запоздало сообразив, что фактически дал им на спонсорство свое косвенное согласие.
Следующим ходатаем был полковник-вертолетчик в отставке (он же успешный бизнесмен российско-немецкой фирмы) Василий Петрович Хазин:
– Вы что с Жоркой совсем решили на развлекательную стезю переключиться? Или будете обе столицы окучивать?
– Конечно, обе, – для Алекса это был не вопрос.
– И там и там начнете халтуру гнать.
– Ни за что! Как говорит ваш наследник престола: придем и всех победим. Особенно если в четыре руки.
Следом за папашей рядом с главным князьком нарисовался и Жорка. Он по залам все время тусовался с какой-то девицей из фитнес-центра второго этажа и как только она удалилась носик припудрить, тут же подхватил Алекса под локоток:
– Продай совет, как мне новую подругу уконтропупить. И отказаться не могу, и подозреваю большие проблемы.
– Попроси ее написать тебе любовное письмо.
– Это еще зачем? – изумился Жорка.
– Сейчас в Голливуде главный писк моды, – на ходу сочинил Алекс. – Чтобы потом какая деваха в суд на приставания не подавала, мужики этими письмами страхуются, мол, не я ее, а она меня охмуряла.
– Классно, конечно, а что я ей скажу?
– Скажи, что всегда мечтал, если пошел в армию, чтобы любимая девушка хорошие письма тебе писала. Мол, поеду в Питер и буду, обливаясь слезами, читать твои письма.
– Смотри, я именно так и сделаю, – пригрозил в раздумье Хазин-младший.
Финдиректор тоже не прочь был перекинуться с Алексом душевными словами:
– Честно говоря, я совсем не ожидал, что все так качественно получится. Полный тебе респект и не только от меня.
– К респекту бы неплохо какой аванс приложить, народ еще лучше пахать будет. Хотя бы тем, кто завтра-послезавтра в Питер уедет.
– Понял, буду работать над этим, – покладисто согласился Никита Стеклов.
Но, конечно, в главном напряжении Алекса весь вечер держала дамская троица: Лара, Сабина и Даниловна, постоянно ждал от них какой-либо неадекватной выходки. Просчитывал и свое поведение: сколько раз на кого из них и как долго посмотреть, коротко и нейтрально что-то сказать (только по делу, конечно), одобрительно кивнуть на их общение с окружающими.
Потом поймал себя на том, что в отношении других людей ведет себя точно так же: просвечивает их самостийным рентгеном и стараясь держать под неким неусыпным контролем. И сделал ошеломительный вывод: кажется, я превращаюсь в тоскливую взрослую особь. Ведь буквально до этого дня смотрел на людей как на некое откровение, которые могут отчебучить что угодно и сам готов был реагировать на них не менее прикольно. Теперь же просчет и только просчет их и себя.
То же касалось и трех граций, как он теперь про себя называл. Боковым зрением ловил их бодание своими нарядами, тут без сомнения на первом месте была Банкирша, второй шла Даниловна (даром еще в Бостоне затоварилась нужными прикидами), Лара же в этом уступала обеим. Зато по части общения Скрипачка явно обгоняла обеих гранд-дам, будучи правой рукой Пана Директора, вовсю щебетала с народом, ну и народ с ней. Даже подвела к нему свою московскую приятельницу Жанну:
– Там уже настроили клубный рояль, мы можем с ней классный концерт для фортепьяно со скрипкой устроить, даже ноты есть.
– Сегодня и так плотная программа. А завтра будет не хватать. Давайте назавтра.
Собственный совет Жорке насчет любовных писем между тем не давал Алексу покоя. И когда в разгар вечера Сабина улучила момент остаться на минуту с ним с глазу на глаз и задала свой фирменный вопрос: «А дальше что?», он, ни секунды не промедлив, предложил ей написать ему три любовных письма.
– С ума, что ли, сошел, какие письма! Сначала сам напиши, я, может, и отвечу.
– Говорю же: боюсь твоей кровной мести. Одного моего знакомого подруга за изнасилование посадила, доказав, что он ей почти чужой человек. Хорошо, не три, но хотя бы два письма, чтобы видно было, что наши отношения имеют свою историю. Например, как я поразил твое воображение, как учитель танцев.
– Согласна, если ты мне покажешь любовные письма от других своих подруг.
(Требование было вполне справедливым.)
– Хорошо. Но получишь их только в обмен на свои письма. Чтобы без плагиата.
Было интересно, а как остальные грации отреагируют. Ведь скучно просто так весь вечер красоваться без дела, а тут тебе супер-эмоциональная атака.
– Любовное письмо? Это еще зачем? – невозмутимо спросила Лара.
– Просто ты у меня какая-то неуловимая: то для тебя постель чистое баловство, то ты ревнючие обиды предъявляешь. Определись, девушка, и для истории все пожалуйста на бумагу изложи. Или слабо такое?
– Хорошо, будет тебе письмо, потом только не жалей, что попросил его, – мрачно промолвила профессиональная искательница приключений и не только любовных.
С Даниловной у него, впрочем, такой финт не вышел.
Когда уже вечер стал затухать: 20 человек осталась добивать остатки добытого алкоголя с бесплатным чаем, 10 – заглянули в Красный зал на немое кино, 30 – в Зеленый зал на «Тринадцатый воин» с русскими субтитрами, любимая однокашница буквально в толчки впихнула его в Директорию и закрыла дверь на защелку.
– Сейчас все с тобой решим и будем знать, как быть дальше! – ее грозность скорее рассмешила, чем напугала его.
Он сел за директорский стол и по-школьному сложил руки:
– А без присутствия адвоката мне отвечать позволено?
– Позволено. – Она просто стояла и строго смотрела на него. (Про его бобрик на голове не было сказано ни слова: что прошло, то прошло). – В общем, много чего предполагала, но только не то, что в конце концов получила. Что, приятно подругу детства в свой гарем вставить? Или я такая глупая раз на что-то другое могла рассчитывать? Говори, как есть, не стесняйся.
Звучало все как вызов, следовательно он его должен был принять.
– Значит, ты считаешь, что я должен ради тебя все вокруг себя нарушить?
– Если ты считаешь, что гарем – это то, что классно, то да.
– Нет.
– Что нет? Что нарушать ничего не будешь?
– Нет.
– И даже не объяснишь почему?
– Как у всякой девушки у тебя есть две истины: или твоя, или неправильная.
– А ты все же постарайся.
С полминуты он взвешивал последствия своего ответа и все же решился на него. На всякий случай достал и включил глушилку.
– Когда мне было двенадцать лет, я как-то спросил у своего папы: верит ли он в Бога. Он ответил, что не понимает, что такое есть Бог, его потолок – это Ангел-хранитель, в него он верит абсолютно. Как я теперь понимаю, эти слова на всю жизнь закодировали меня: не надо пыжиться и говорить какой ты умный и глубокий, если все по-другому. Например, я не понимаю как в мирной жизни можно жертвовать собой ради шпионских дел, мой потолок – это авантюрная шпионско-мафиозная жизнь и не более того. Также и с прекрасными дамами: я не понимаю, что такое Большая любовь, зато вижу, как любая влюбленная дамочка стремится любовь превратить в любовное стойло: туда не ходи, того не делай. Мой потолок – это легкое, приятное, полезное общение, которое по обоюдному согласию может или не может перетекать в интим, но без последствий любовного стойла.
Она внимательно, не перебивая даже мимикой слушала. Поняв же, что он закончил, проговорила с усмешкой:
– Все это имело место быть, но с одной поправкой, если бы ты действительно был тем, каким представился мне месяц назад: крутым контрразведчиком и еще более крутым мафиози. А на самом деле ты всего лишь отельно-клубный аниматор. Я все ждала, когда ты рок-н-ролл начнешь отплясывать. Видимо, это на потом запланировано. Не так?
– Господи, Марина (чуть ли не третий-четвертый раз в жизни назвал он ее по имени), какая же ты непроходимая дура! Какой аниматор! Включи свой винчестер. Сейчас в багажнике из Питера везут киллера, что готовился ликвидировать сначала Веру, Еву, Лару, потом меня. От ношения броника у меня уже в кровь все подмышки стерлись, больше всего боюсь, что ликвидируют тайком, поэтому стараюсь постоянно иметь кого-то рядом. Час назад прямо на твоих глазах в Чайном зале произошла моя перевербовка с ЦРУ на Ми-6. Главного московского Мориарти я изловил уже неделю назад, готовлю его ликвидацию, если что, можешь сделать контрольный выстрел? Я же тебя просил активно включиться в генеральскую тусовочную жизнь, ты что-то сделала? Ладно, все, проехали. Продолжаем лакейскую анимацию. У тебя рот открылся. Не верь ни одному моему слову. Просто на ходу все это придумал.
– А Жорка тоже? – только и вымолвила она – все шпионское мгновенно вытеснило в ней все любовное.
– Пока нет. Ему бы со стихами и своими магазинами справиться. Но пострелять всегда готов.
– А твой Стас, а дядя Петя?
– Ну я же сказал: шутка все это. Павлиний хвост перед тобой распустил.
– Я тоже хочу, – повторила Даниловна свое месячной давности заклинание.
– И будешь устраивать мне хип-парады?
– Не буду. Но одно условие: никакой между нами постели.
– Увы, народ уже заклеймил тебя как мою главную Гюльчатай, поэтому либо ты подруга в отставке, либо всем расскажешь, как сама дала отставку мне.
– Ну вот зачем ты сейчас мне это говоришь? – ее праведному гневу не было границ.
В дверь в эту секунду, как в театральной пьесе, требовательно забарабанили. Пан Директор пересек по диагонали кабинет и снял защелку. То была Банкирша, за ней в двух шагах Лара. Алекс с Даниловной громко расхохотались, после чего собрат по оружию прошла через приемную к выходу, оставив обеих граций в порядочном остолбенении.
Повод их вторжения был самый ничтожный, он даже не стал выслушивать его до конца, знаком пригласив Сабину войти, а Лару остаться в приемной, после чего вручил Банкирше лелеемый Брачный договор, а выйдя из кабинета попросил Лару переправить из «Арго» на съемную Двуххатку остатки своих и ее вещей. Потом вернулся в Директорию.
– Что это такое? – возмущенно потрясала договором Банкирша. – «За пять повторных обвинений партнер (партнерша) имеет право на пощечину?»
– Ну как что? Медицинское средство против истерик, все врачи рекомендуют. В общем, давай ты возьмешь это домой и нормально прочитаешь. Там еще не то написано. А завтра все обсудим. Хотела сказать: «А поцеловать?» Подчиняюсь произволу. – Он крепко обнял ее и качественно поцеловал, после чего с максимальной деликатностью вытолкнул ее из кабинета и приемной и деловито устремился на третий этаж – другие гости явно уже плачут обделенные копыловским вниманием.
Что еще можно было сказать про эту их первую презентацию? Когда уже и фильмы закончились и внизу зазвучал Ночной клуб, главная троица: Алекс, Жорка и Владик, закрывшись в Редакции принялись сочинять первую светскую хронику «Арго-ньюс». Постарались не миновать ни одного момента, лишь опустили про воровство кинжала и покупку пернача, все остальное: состязание на мечах, реклама «Метательного тира», фильмы в двух кинозалах, фуршет на ногах и за чайными столиками были расписаны самым добросовестным (иногда саркастическим) образом.
А одиннадцать ноль-ноль выпущенный на разведку Владик по мобильнику доложил, что в вестибюле директоров-учредителей поджидают две дамы:
