Юродивый

конечно, не новость, но профессор также допустил существование и множества других, "тонких" полей, наличие которых ещё не доказано современной наукой из-за грубости и несовершенства имеющихся ныне приборов.
Мир вмещает бесконечное количество измерений, а также параллельно существующих вариантов пространственно-временных континуумов, и соответственно событий, в них протекающих.
Деление вещества не заканчивается на кварках, ему нет предела. Вещество делимо до бесконечности как в сторону возрастания, так и в сторону убывания.
Кварки - самые мелкие частицы, обнаруженные на сегодняшний момент. Делясь далее, вещество переходит в настолько утончённое состояние, которое как раз и относится к области "тонких" или даже "тончайших" полей, которые не могут быть зарегистрированы современными приборами.
Ведь было время, когда никто не предполагал о существовании кварков, считая, что деление вещества заканчивается элементарными частицами. И до протонов, нейтронов и электронов наука проделала длинный путь, начиная с Демокрита, который впервые задумался над атомарным строением Мира.
Но то, что за кварками, пока находится за гранью непостижимого, как и поражающая воображение бесконечность нашей Вселенной.
Цитата: "Я говорю "нашей", потому что вселенных тоже, может быть, колоссальное множество, и все они являются частицами некого гипотетического сверхвещества, если верить Эйнштейну, который предположил, что Вселенная имеет форму сферы."
То есть, грубо говоря, наша Вселенная со всеми звёздами, галактиками и системами галактик является одним из кварков какого-то вещества. Или же наоборот, в каждом веществе или физическом теле - бессчётное множество Вселенных, подобных нашей.
Теория относительности допускает подобные парадоксы.

Я внимательно изучил статью, и вдруг мне показалось странно знакомым лицо учёного на фотографии. Я вгляделся в неё, мучительно припоминая, где я мог его видеть. Вряд ли мы встречались с ним лично. Наверное, я уже видел его фотографии в научных изданиях. Скорее всего...

Я уже закрыл журнал и убрал его в ящик стола, как вдруг меня осенило. Тонкие, благородные, правильные черты лица, густые тёмные волосы с проседью, проницательный, мудрый взгляд... Не может быть!

Дрожащими от нетерпения руками я вновь достал журнал и открыл его на нужной странице. Несмотря на чистое лицо, гладко выбритый подбородок, уложенные волосы, белый воротник и галстук, я узнал его. Такое лицо очень трудно забыть. У меня не осталось сомнений.
ЭТО БЫЛ ЮРОДИВЫЙ!!!

***

Тяжкое, мучительное разочарование постигло меня, когда летом я вновь приехал к своей тётке.

Иришка прибыла туда на неделю раньше меня. Мы с ней встретились, и вначале, вроде бы, всё было как раньше, но прежний жар любви почему-то угас. Иришка становилась со мной холодной и сдержанной. Будто и не было ниуогда того страстного лета.

Почти все вечера после своего приезда я проводил у хижины Юродивого, "слушая" вместе с ним Вечность.
В конце концов Иришка заявила, что я больше влюблён в Юродивого, чем в неё. Но это был всего лишь предлог. Я видел, что моё общество её тяготит и раздражает, как она скучает со мной.
В один из вечеров мы здорово с ней поругались. Она назвала меня "пришибленным головастиком", витающим в облаках. Уже потом, позднее, я понял, что Иришка была тогда слишком глупа и поверхностна, чтобы хоть сколько-нибудь уважать мой труд учёного, она жаждала чего-то приземлённого, вещественного, даже грубого.

После той ужасной ссоры я вновь ушёл на берег моря к Юродивомув надежде обрести душевный покой.
Мы сидели на ступени покосившегося деревянного крыльца; шум морского прибоя вызывал во мне какую-то болезненно-странную, древнюю ностальгию, а сомкнувшаяся над головой бездна с миллиардами далёких мигающих солнц будто впитывала меня в себя, пытаясь поглотить и успокоить.
Я чувствовал себя маленькой частичкой чего-то целого, закономерного и гармоничного.

Громкие голоса и смех вывели меня из задумчивого транса. Я увидел перед собой ужасную действительность: Иришку под руку с Борькой Зверевым. Оба были пьяны и насмехались над нами.

- Ну что, Головастик, - ухмыльнулся Борька, - похоже, одним юродивым у нас стало больше. Неплохо, совсем неплохо. А может быть, ты голубой, а?
- Верно, - вторила ему Иришка, - ты делаешь успехи, Николай Блаженный...

Я весь напрягся в страстном желании вцепиться в Борькино горло, чтобы с его лица навсегда исчезла эта глупая, пошлая ухмылка, но тут я почувствовал на своей дрожавшей от гнева руке добрую, тёплую дружескую руку.

- Ступайте с Богом, - мягко произнёс старик.

- А с тобой, Юродивый, старый придурок, я ещё разберусь, - Борька смачно сплюнул, потирая затылок.

Видимо, он ещё не простил ему тот голыш. Но как он узнал, что именно Юродивый запустил в него камень?
Ответ пришёл сам собой. Ирина. Она предала меня и предала старика, который помог ей в тот вечер, предала цинично и жестоко.

- Ступайте с Богом, - повторил Юродивый, глядя им вслед.

Я увидел в его глазах невыразимую печаль, обеспокоенность и нежность.
Наваждение посетило меня. Мне показалось, что Иришка как две капли воды похожа на Юродивого. Очень похожа.
Ну нет, это уже слишком...

***

Дни тянулись медленно и уныло. Мне не работалось. Даже из дома выходить не хотелось. Иногда на улице я сталкивался с Борькой, с Иришкой или с ними обоими вместе. Борька всегда ухмылялся, а Иришка отводила взгляд. Вечером, идя с танцев, они обязательно специально проходили мимо моего окна, громко смеясь и горланя песни.

Так плохо мне давно уже не было. Даже к Юродивому я ходить перестал. Но через неделю меня вновь потянуло к старой хижине. У меня накопилось много вопросов, которые я до сих пор не решался задать старику.

Я пришёл к нему, как всегда, на закате. Он сидел на крыльце всё в той же неизменной позе, как будто находился здесь вечно, и поток времени огибал его, точно остров.

Я присел рядом, с удовольствием погружаясь в его ауру покоя. Около получаса мы сидели молча, затем я решился заговорить.

- Я знаю, кем ты был, - сказал я.

Старик резко повернулся ко мне, и в его глубоких глазах я уловил невыносимое страдание, которое тут же сменилось выражением полного покоя и равновесия.

- Артемий Павлович... - пробормотал я, поражённый величием и мудростью его спокойного светлого лица.
- Не надо, - ответил он, - не зови меня так. Я просто Юродивый.
- Но почему?.. - не унимался я.

- Жена умерла. Дети выросли и разъехались. Захотелось покоя. Простой, свободной, непритязательной жизни. По сути, теперь я - антисоциальный элемент, но именно сейчас я свободен по-настоящему. Я ни от кого не завишу, и никто не зависит от меня. Моя жизнь - природа, я растворён в ней. Именно здесь меня посещают самые светлые, самые гениальные мысли. Здесь я могу постигать суть вещей всем своим существом, являясь их неотъемлемой частью. Я могу рассуждать не как сторонний наблюдатель, а как участник Мироздания, находясь внутри него, а не снаружи.
Кстати, ты знаешь, что море - это сильный катализатор работы мысли? Шум прибоя и колебания морской поверхности создают вибрации, которые, воздействуя на мозг человека, активизируют мыслительный процесс.
То же самое можно сказать и о шуме дождя, и о шелесте листьев, про пение леса под дуновением ветра. В этих простых звуках записана Истина. Природа постоянно говорит нам о ней. Нужно уметь слушать.
А скепсис - это лишь проявление невежества, идущее от нежелания знать больше, чем вмещает сознание. Если в этом мире допустить абсолютно всё, не влезая в рамки узких теорий, мысль расширится до беспредельности.

- А как же ваши дети? - спросил я. - Вы так просто исчезли, не сообщив им, куда?
- Я для них умер, - глухо пробормотал старик, и при свете огромных низких звёзд я увидел, как на его щеке блеснула слеза. На мгновение мне показалось, что я полностью понимаю его.

- Послезавтра я уеду, - сказал я, - наверное, больше к тебе не приду. По-моему, я и так уже надоел тебе своим обществом.
- Нисколько, - ответил Блаженный, - ты умеешь слушать Вечность.

- Артемий Павлович. А вы не думали о том, чтобы вернуться к прежней жизни? Пожалуйста, поедемте со мной в Москву!

- Нет, сынок, - покачал головой старик, - я не поеду с тобой. Моё место здесь. У тебя свой путь, мой мальчик, и пройти ты его можешь достойно. Я спокоен за тебя. Вскоре настанут иные времена, и ты выпрямишься во весь рост. Быть может, о тебе заговорят в мире. Я знаю, ты продолжишь мои начинания. Я спокоен. Ступай с Богом!

- До свидания, Артемий Павлович. Профессор...
- Прощай, - отозвался старик.

Я уходил от хижины с тяжёлым чувством. Я привязался к старику. Мысль о том, что мне будет не хватать его, моря и этих крупных и ярких звёзд на удивительно прозрачном небе, больно ранила мне сердце.

***

Я упаковал вещи, выпил с тёткой чаю и уже собрался ехать, как вдруг словно чья-то жестокая рука сильно сдавила мне сердце. Я поднял чемодан и тут же схватился за грудь и сел на пол, хватая ртом воздух.

- Коленька, что с тобою? - перепугалась моя старая тётка. - Чёрт бы побрал эту маленькую потаскушку! Совсем тебя довела! Да ещё и Юродивый этот на тебя плохо действует. Зачем ты вообще с ним связался? Он кому хошь мозги набекрень свернёт. Вот сегодня, подошёл к твоей неверной, мол, поговорить ему с ней надо. Она сперва-то накричала на него, но он ей что-то тихим, ласковым голосом говорить начал, так она с тех пор вовсе смурная ходит, всё к Борьке жмётся. Сегодня утром это было. Я-то случайно рядом оказалась, да и не слушала их, зачем мне чужие секреты. Но Юродивый будто отец, ей что-то втолковывал, и раза два твоё имя промелькнуло. Вот такие дела, Коленька.

- Что?.. Что ты сказала, тётя Поля? - не своим, хриплым голосом спросил я. - Блаженный сегодня с Ириной разговаривал? Ну, конечно... Он же всё видит, всё знает. Он просто хотел мне помочь. Я же до сих пор её люблю. Сильно люблю, тётя Поля, что бы она мне ни сделала. Она ещё молодая и глупая. Но Юродивый зря старался. Похоже, ничего не вышло...

Внутри меня неотвратимо росла тревога. Тётя Поля дала мне отвар валерьянового корня, я залпом осушил кружку и вскочил на ноги.

- Тётя Поля! У меня самолёт в половине второго ночи. Я знаю, нужно ещё ехать в аэропорт, но я успею! Я сейчас!.. - почти крикнул я и выскочил за дверь, тётка лишь покачала головою мне вслед.

Сам не свой мчался я к берегу моря. Вот хижина, вот крыльцо. А где же?..

Он лежал ничком, уткнувшись головой в песок. В страшном предчувствии я подскочил к нему и потряс за плечо, шепча в отчаянии:

- Артемий Павлович!.. Профессор!..

В свете карманного фонаря, который случайно захватил с собой, я увидел, что волосы на его затылке слиплись от крови. Я взял его руку и припал к ней губами.

- Артемий Павлович... Учитель...

И всё вдруг само собой сошлось в моей голове в ясную и чёткую картину. Конечно же, это была жестокая месть Борьки Зверева. Иришка рассказала ему об утреннем разговоре с Юродивым, Борька не мог простить голыша, брошенного в его затылок год назад, он отомстил старику и смылся. Уехал навсегда.

Я плакал горько, долго и безутешно. Этот великий светлый мозг был враз уничтожен рукою жалкого, злобного, недалёкого типа. Такие люди, как Юродивый, рождаются раз