Родственные души

приблизила его лицо к себе. Насладившись поцелуями, они предались страстному сексу в самых необычных позах.
  Аврора уже не была похожа на хрупкую девочку, а казалась опытной женщиной.
  Она заснула. Эдвард продолжал думать о Пьеро. Почему бы хоть раз в жизни не свершить безумие! Даже десять самых прекрасных танцовщиц не заменят ему одну ночь, проведенную с этим мерзким, капризным, озлобленным мальчишкой.
  Эдвард как был, нагишом, помчался на улицу. Ночь спрячет его под свой покров. Он вспомнил, как один раз ночью пробрался в дом Пьеро через открытое окно. Как трещала ветка, как он выпрыгнул из окна, едва не сломав ногу и потом долго хромал.
  Мысль о том, что скоро он увидит Пьеро, который исчез из его жизни на целый месяц, придавала сил. Эдвард едва ли не бежал бегом. Заговорщицки ему улыбалась луна.
  Он вскарабкался на дерево, чувствуя себя первобытным животным. Если эта надломленная ветка не выдержит, то он будет валяться голый под окном Пьеро и уж точно что-нибудь себе сломает. Но заветное окно было распахнуто и будто ждало его. Позабыв все на свете, Эдвард влез в него. Занавеска из тончайшей нежной ткани мягко обняла обнаженное тело молодого человека.
  Свет луны падал на огромную кровать с отвесным пологом, в которой спал Пьеро. Лунный луч щекотал его щеку, золотил волосы.
  — Бог мой, какой же ты красивый! — прошептал Эдвард, завороженный картиной. Он на цыпочках приблизился к роскошной кровати с десятком подушек, аккуратно убрал локон с лица Пьеро. Нашел его губы.
  — Что такое? Кто здесь? — сонным голосом пробурчал спящий юноша.
  — Это я, Исидор, я скучал по тебе...
  Эдвард снова начал целовать его, что заставило Пьеро окончательно раскрыть глаза.
  — Эдвард, какого черта?! — разозлился Пьеро. Когда он злился, то становился еще красивее.
  — Я соскучился, — повторил Эдвард. Пьеро заметил, что на нем нет никакой одежды.
  — Ты уже успел раздеться, извращенец, пока я спал?!
  — Я так и пришел, — ответил Эдвард.
  — Ты спятил окончательно!
  Пьеро рассматривал его голый торс в блеклом свете луны. Наконец он сам кинулся к Эдварду:
  — Я хочу тебя!
  Пьеро снова начал кусать губы брата до крови, что всегда любил делать, напоминая дикого бешеного зверька.
  — Ты скучал хоть немного по мне? — спросил Эдвард, когда их губы, наконец, оторвались друг от друга.
  — Скучал ли я? Да мне наплевать!
  Он захохотал. Эдвард не понял, шутка это или нет, но Пьеро снова принялся кусать его губы. Они предались жесткому сексу, словно животные. Это длилось едва ли не до рассвета, пока оба не устали и не обессилили.
  — Карл сказал, что мы не братья, — проговорил Эдвард, украдкой смотря на Пьеро. — Он говорил, что ты не его родной сын и твоя мать уже была беременна тобой, когда он женился на ней. Я не знаю, правду ли он говорит...
  — Для тебя это принципиально важно? — спросил Пьеро. — Если я действительно не его сын, то мне остается только радоваться.
  Пьеро вытащил острый кинжал из красивых ножен.
  — Дай сюда свою руку! — строго потребовал он. Пьеро провел лезвием кинжала сначала по руке Эдварда, а потом по своей. Он подставил бокал, в который начала стекать их кровь.
  — Пей! — едва ли не приказал он. — Даже, если мы не кровные братья, в тебе теперь будет моя кровь, а во мне — твоя.
  Эдвард залпом выпил.
  "Может я что-то значу для него?" — подумал он.
  — Зачем Карл приходил к тебе? — спросил Пьеро. — Ты спал с ним?
  — Да, — ответил Эдвард.
  Пьеро залепил ему пощечину. Молодой человек даже опешил от неожиданности.
  — Убирайся!
  — Ты сам сказал, что тебе плевать! — попытался оправдаться Эдвард.
  — Мне не нужны твои оправдания, сам должен понимать, что к чему! Убирайся!
  Пьеро начал сталкивать его с постели.
  — Уже рассвет, я не могу идти по городу голый!
  — Это уже твое дело, — ответил Пьеро. — Проваливай. Я получил хороший секс, теперь мне уж точно плевать, даже, если ты будешь спать с этим выродком.
  Обнаженный Эдвард обернулся, прежде, чем вылезти в окно:
  — Ты никогда меня не любил!
  — А ты только заметил? — усмехнулся Пьеро.
  Невидимая рука больно провела по сердцу, крепко держа острый нож, но Эдвард не подал виду, что его это слишком задело.
  — Как здоровье? — спросил он.
  — Великолепно! Иду на поправку. Особенно без твоих домогательств и одержимости инцестом. Хотя, инцест ли это теперь? Это уже под вопросом. Прощай!
  Эдвард посмотрел вниз: "Даже, если я сверну себе шею, мне будет нечего терять".







                                  11
                                                                        Эдвард уединился дома. Он давал концерты, принимал похвалы поклонников, слушал лесть псевдодрузей и время от времени спал с Авророй.
  С Пьеро пересекался редко. Насколько ему было известно, Пьеро продолжал связь с Элеонорой и имел бешеную популярность у публики. Здоровье его постепенно восстанавливалось, несмотря на то, что он все еще заметно хромал.
  Эдвард устал любить его. А как-то, вернувшись домой, он заметил сидящего в кресле отца. Эдвард узнал его, даже не взглянув на лицо непрошенного гостя. Просто он  чувствовал Карла.
  — Ты всегда так внезапно будешь исчезать и появляться в моей жизни? — спросил Эдвард. — Хочешь казаться таинственным? Или снова захотелось инцеста?
  Эдвард заметил, что на лицо Карла была надета маска.
  — Это еще что за венецианский карнавал? Ты окончательно спятил на старости лет?
  — Я пришел попрощаться, сын, — мрачно ответил Карл. — Скоро меня здесь не будет...
  — А где же ты будешь? — цинично спросил Эдвард.
  — Где-нибудь далеко отсюда...
  Карл снял маску. Мурашки пошли по коже Эдварда, когда он посмотрел на его обезображенное лицо. Теперь он понял, откуда у него самого взялись язвочки, не проходившие длительное время.
  — Сифилис! — вскричал Эдвард. — Ублюдок, ты заразил меня сифилисом!!
  — Я не знал, клянусь тебе...
  — Я убью тебя! — закричал Эдвард.
  — Не утруждай себя, я уже не жилец! — Карл опустил глаза, уронив маску. — Я хочу попрощаться...
  — Как ты смеешь, ты же убил меня...
  — Убить имеет право лишь тот, кто дал жизнь, — ответил Карл.
  — Выметайся, пока я не позвал своих людей, прочь вместе со своей поганой заразой, которую ты распространяешь! Ты проклят! Это расплата за то, что ты проводил все свое время в борделях!
  Карл посмотрел на него глазами, полными глубокой печали и в этот момент Эдвард даже поверил в то, что он не специально заразил его сифилисом.
  — Прощай, Эдвард. Знай, что я по-прежнему очень сильно люблю тебя... своего единственного сына, непревзойденного любовника, уникального, талантливого человека... Я каюсь, что не признавал тебя столько лет, но уже ничего не могу исправить... Прошу прощения за то, что убил тебя... Ты должен был пристрелить меня первым, когда я поставил на карту свою никчемную жизнь... не жалей никого, ведь жизнь тебя не пожалеет...
  Он мрачно вышел. Эдвард еще раз содрогнулся при воспоминании о его изувеченном лице.
  Через некоторое время тело Карло нашли в реке. Он покончил с собой, чтобы избавиться от страданий.
  Теперь Эдвард стал по-настоящему сиротой. Рядом не было ни одной родственной души... Пока не появился Пьеро.
  Он со слезами, в истерике, начал проклинать Эдварда.
  — Это ты, ты заразил меня проклятой болезнью, я знаю точно!
  Эдвард молчал.
  Пьеро едва ли не бился в припадке:
  — Мое тело, мое прекрасное лицо теперь будут гнить заживо! Увянет мой совершенный талант! Эдвард, будь ты проклят!
  — Я уже проклят... — монотонно проговорил Эдвард, ожидая, когда Пьеро окончит истерить. Истерика затянулась на два часа. Пока у Пьеро совсем не осталось сил, чтобы кричать.
  — Это Карл, он заразил... — отрешенно проговорил Эдвард.
  — Будь он проклят! — с ненавистью проговорил Пьеро. — Бог наказал тебя за инцест и кощунство!
  — Бог наказал и тебя, — ответил Эдвард, подумав, что должно быть Бог наказал еще Элеонору и Аврору, которые наверняка тоже заразились. Еще какое-то время Пьеро изрыгал проклятия, пока совсем не обессилел.
  — А ведь я любил тебя, Эдвард, — сказал Пьеро. — На самом деле любил. Ты, пожалуй, единственный человек, которого я любил в этой гнусной жизни. Я даже сейчас тебя люблю.
  На глазах Эдварда выступили слезы. Он погладил Пьеро по волосам.
  — Я тоже люблю тебя до сих пор... и я очень удивлен твоему признанию... Как жаль, что оно не было сделано своевременно! Мне действительно очень жаль...


  Зал был полон народа. Сегодня выступали два величайших певца, от пения которых у людей текли слезы по лицу, а сердце замирало. Эти волшебные голоса, ах, эта чудесная музыка! Голоса, растворяющиеся под громадным куполом, разносящиеся эхом, вечные, не знающие преград, летящие все выше. Пред которыми смолкает все вокруг, которым внимают тысячи людей, подчиняющиеся их власти, таланту и величию. В этом зале уже давно не сидит красавица Элеонора, скошенная болезнью, уже давно не танцует сумасбродная Аврора...
  Оба певца были в масках. Они носили их и на сцене, и в повседневной жизни, хоть все реже появлялись в свете. Неожиданно, ненароком, маска упала с лица прекрасного Пьеро. Зал ахнул от ужаса — его лицо показалось чудовищным. Чтобы поддержать партнера, Лабертино сорвал маску и со своего лица. Зал снова ахнул — давно никто не видал такого безобразия. Губы Эдварда улыбнулись толпе. Он нежно обнял Пьеро:
  — Я люблю тебя...
  Их голоса продолжали доноситься не смотря ни на что — сильные,  звучные, для которых не существует ни времени, ни Смерти...



                                                              2012