Родственные души

кровь, пытаясь вскарабкаться туда.
  Эдвард заметил брата, который уже почти влез на подоконник. Он понял, что Пьеро собрался прыгать и, не выдавая себя, помчался в дом. Он молил Создателя, чтобы не было поздно.
  Когда Эдвард забежал в комнату, Пьеро уже свесился с подоконника и готов был в любую минуту сорваться с него.
  Эдвард схватил его сзади за одежду.
  — Отпусти меня! — с ненавистью сказал Пьеро. — Я все равно не буду жить! Лучше умереть, чем быть твоим домашним животным, которое разонравилось.
  Ужас охватил Эдварда от таких слов.
  — Ты не разонравился мне, ты мой брат...
  — Ага, — с сарказмом сказал Пьеро. — Как концерт, кстати?
  — Какой концерт? — спросил Эдвард.
  — Твой, какой же еще! Только твой непревзойденный голос будет теперь блистать на сцене без всяких конкурентов!
  — Что за вздор! Я бы не начал петь, зная, какую боль это причинит тебе! — ответил Эдвард, несмотря на сопротивление, стаскивая его с подоконника.
  — Не лги! — истерично закричал Пьеро. — Я знаю все!
  — Если ты пообщался с Элеонорой и она наговорила тебе чепухи, то ты должен понимать, что эта, оскорбленная мною женщина, потерявшая двух любовников, сделает все, чтобы рассорить нас.
  — Это правда, что у тебя не было никаких концертов? — спросил Пьеро. В его глазах светился призрачный огонек надежды. Он был настолько красив, настолько беспомощен, что захватывало дух, мурашки шли по коже. Эдвард держал его на руках.
  — У меня не было никаких концертов, — сказал Эдвард, еле сдерживаясь, чтобы не поцеловать брата, но почему-то он не посмел сделать этого.
  — Я видел твоих любовников и любовниц, — удрученно сказал Пьеро. — Я больше не нужен тебе. Я — твоя надоевшая сломанная кукла, выброшенная в дальний угол...
  — После того, что ты сказал мне... — возразил Эдвард. — Ты причинил мне боль, сказав, что я тебе нужен, потому лишь, что о тебе больше некому заботиться...
  — Здоровые любовники, со всеми действующими членами быстро утешили тебя, — едко заметил Пьеро. — Ты сразу же забыл о своей красивой, но надоевшей вещи.
  — Что ты делаешь со мной, Исидор? Зачем ты делаешь это? — Эдвард опустил его на кровать. — Я боюсь тебя потерять, я не хочу, чтобы ты лишил себя жизни...
  — А ты бы что сделал на моем месте? — он посмотрел на брата. — Не хочешь быть беспомощным растением, вроде меня?
  Эдвард сел на пол, обхватил голову руками.
  — Я чувствую твою боль... Я не знаю, что делать самому, я схожу с ума... неужели ты не испытываешь ко мне ни капли чувств! Ну скажи, ни малейшей капли? Я никто для тебя?! Я не принуждал тебя к отношениям, ты сам захотел этого... Все из-за того, чтобы я не бросил тебя больного, беспомощного? Тебе плевать на меня?
  — Да, — ответил Пьеро, чтобы потешить свое самолюбие. — Ты изначально знал, что я испытываю к тебе неприязнь, мы были врагами, и твое внезапное внимание ко мне было просто нелепым, если честно...
  Эдвард с сожалением посмотрел на брата, будто внутри него что-то разбилось.
  — Исидор, мне самому сегодня хочется умереть...
  Он ушел. Пьеро закусил губу так, что потекла небольшая струйка крови. Он сжал кружевную простынь в кулак.
  — Люблю тебя, — прошептал он.
 

  Хаотичные мысли роились в голове Эдварда. Нужно было придумать самое разумное решение, найти выход из данной ситуации и как-то жить дальше.
  Эдвард обернулся на Пьеро, сидящего в беседке. Брат смотрел на бабочку, порхающую с цветка на цветок. Такой красивый, такой жестокий, такой беспомощный...
  — Исидор, — сказал Эдвард, — я долго думал, чтобы принять наиболее правильное решение. Завтра ты поедешь к себе домой. Если тебе нужна будет материальная помощь, доктора, сиделки — я все оплачу...
  В глазах Пьеро затаилась обида.
  — Теперь ты отказываешься от меня?
  — Не вижу смысла продолжать отношения с человеком, который испытывает ко мне неприязнь, который спит со мной только лишь из-за того, что боится потерять мою поддержку... Я помогу тебе материально, если ты испытываешь трудности и за это тебе не придется спать со мной...
  "Если я не признаюсь ему, я его потеряю", — подумал Пьеро, но не мог переступить через себя и свой характер. Он заметил, что из-за своего нервного состояния мотает ногами туда-сюда. Его глаза округлились.
  — Эдвард... — Пьеро, придерживаясь за лавку, попытался встать, но тут же упал.
  Эдвард поднял его.
  — Ты можешь шевелить ногами!
  — Но я не могу ходить! Я никогда не смогу ходить!
  — Сможешь, сегодня мы увидели, что твои ноги не безжизненные конечности, что они могут двигаться.
  Пьеро схватил его лицо в свои руки, вцепившись в него ногтями.
  — Не бросай меня... У меня чувства к тебе не как к брату...
  — Чувства! Ты морочишь мне голову, мальчишка! — разозлился Эдвард.
  — Я не стану навязываться тебе. Я отправляюсь домой прямо сейчас. Раз ты не желаешь меня знать, то и я знать тебя не желаю. Мы никогда не будем друзьями, между нами всегда будут кипеть страсти. Мы будем либо злейшими врагами, либо страстными любовниками.
  Эдвард посмотрел на него.
  — Зачем ты издеваешься надо мною, Исидор? Тебе нравится терзать меня, мороча мне голову?
  Пьеро дотянулся до его губ, начал целовать. Он искусал Эдварда до крови.
  — Глупый... — прошептал Пьеро. — Наши слова — ничто. Нужно быть умелым наблюдателем, чтобы не обмануться ими. Если бы ты был им, ты сразу бы все почувствовал...







                                    8                                         

  Тот факт, что Пьеро смог пошевелить ногами, еще не давал гарантии, что он когда-нибудь сможет ходить. Он по-прежнему не мог стоять без посторонней помощи, и Эдвард уже и сам разуверился в исцелении брата, внезапные порывы которого сводили его с ума. Все жесты Пьеро свидетельствовали о том, что Эдвард ему небезразличен. Но это были лишь намеки. Никаких признаний Эдвард добиться не смог. Быть может, брат ведет с ним жестокую игру, а быть может — нет. Во всяком случае, они наладили отношения и Элеонора просто бесилась.
  Эдвард все свободное время проводил с братом.
  — Послушай, — сказал он один раз, — ты не можешь ходить, но голос твой не умер, зачем же хоронить его? Мы можем сделать тебе концерт... Ты будешь петь сидя... Еще... была у меня одна задумка, на которую ты, быть может, не согласишься... Мы могли бы выступать вместе... Наши голоса отлично бы дополняли друг друга...
  В глазах Пьеро вспыхнул огонь.
  — Почему ты думаешь, что я бы не согласился? Думаешь, что я ничего не вижу, кроме абсолютной собственной славы? Я думал об этом уже давно... Мы бы произвели фурор среди зрителей. Двое заклятых врагов, один из которых калека, двое братьев, да еще и любовников...
  — Последнее знать необязательно, — ответил Эдвард.
  — Мне все равно...
  Эдвард поцеловал брата в губы и Пьеро, как всегда, искусал его. Эдвард почувствовал привкус крови во рту, его язык, его страсть. Было в этом что-то животное, первобытное.
  — Мы сегодня же займемся репетицией, — сказал Эдвард, облизывая губы. — Я люблю тебя.
  Слуга доложил, что его желает видеть господин Лоренцо.
  — Твой любовник приехал! — с ненавистью хмыкнул Пьеро.
  — Мне не нужны другие любовники, кроме тебя, — ответил Эдвард. — Сейчас же пойду и расставлю все точки над "и". Скажу ему, чтобы больше не приезжал!
  Он вышел, громко топая по паркету. На лице Пьеро отразилась самодовольная ухмылка.
  Эдвард видел взгляд Лоренцо. Ему стало жаль старика, который до безумия любил его. Но он хотел быть честен в первую очередь с самим собой. Старик жадно ловил каждый его взгляд, каждый жест.
  — Сеньор Лоренцо, — начал Эдвард. — Я очень хорошо отношусь к вам, как к человеку... очень уважаю вас... Но хочу быть честен... Мы должны прервать нашу связь, я люблю другого человека...
  Лоренцо сглотнул. Он молчал. Эдвард видел, как в его глазах умерла надежда, они потускнели, будто у мертвеца.
  Лоренцо весь согнулся, помрачнел, он стал выглядеть старше своих лет.
  — Я все понимаю, сеньор Лабертино, — проговорил он, едва не задохнувшись, — и больше не потревожу вас...
  Он молча ушел. Эдвард с сожалением смотрел ему вслед.
  Аврора тоже до сих пор сходила по нему с ума, хотя и нашла себе другого любовника. Она освободилась от старика, с которым ей пришлось спать, чтобы выбиться в свет. Она продала украшение, подаренное Лабертино. Деньги давали ей независимость. Эдвард ограничил связь с ней до простого общения.
  Пьеро одержал абсолютную победу над сердцем Эдварда и был безумно этому рад. Они репетировали. Чудесные голоса лились, как чистый, прозрачный ручей.


  Пьеро сидел на сцене с королевской грацией. Он не сможет встать уже, скорее всего, никогда. На его лице, таком красивом, таком дерзком, застыло трагическое выражение. Как он несчастен! Певец-калека... Как это понравится публике?
  Рядом стоял Лабертино. Не менее красивый Пьеро с завистью посмотрел на него: брат был здоров, он мог ходить!
  Эдвард одарил его влюбленным по уши взглядом. Пьеро едва заметно самодовольно улыбнулся своей циничной улыбкой.
  Многие пришли посмотреть на этих бесподобных певцов, которые собрались выступать вместе, на одной сцене. Это было весьма захватывающее зрелище. Для тех особенно, кто видел их публичные драки и взаимные оскорбления.
  Эдвард поймал на себе взгляд старика Лоренцо, полный любовной тоски по нему. Эдварду нравился этот благородный человек и он не был противен ему в постели. Но брат вытеснил из своего сердца всех других любовников.
  Пьеро запел. Сколько печали было в его голосе! Как захватывал этот божественный голос этого молодого, очень красивого певца-калеки... Лабертино затянул свою арию и зал замер, а потом прокатились возгласы восхищения, настолько прекрасны были эти двое бывших врагов, по странному стечению обстоятельств, объединившихся вместе.
  Эдвард глаз не сводил с брата. И тот все же отдал ему долг дразнящей ухмылкой, от которой Эдвард совсем потерял голову. Он слушал пение Пьеро. Его легкий, воздушный голос разрывал все преграды, уносясь в даль. Могло показаться, что этот дерзкий, великолепный голос бросает вызов самому Всевышнему. Так не смог бы спеть даже ангел!
  Зал приветствовал его стоя, аплодируя, вызывая это божество на бис. Все остальное потеряло для Пьеро значение, слезы потекли по лицу. Он встал и, как кукла, двинулся навстречу слушателям. Эдвард открыл рот, не веря своим глазам.
  Пройдя несколько шагов и поклонившись восхищённым зрителям, Пьеро упал под шумные овации.





                                  9
                             

  Эдвард учил Пьеро заново ходить будто маленького ребенка. Пьеро был его сыном, его младшим братом. Эдвард не хотел иметь своих детей. Память о том, как поступил с ним отец, до сих пор жила в душе. Он сам не был уверен в том, что станет хорошим отцом своему ребенку. Возможно, он бы даже вступил со своим ребенком в связь, если бы тот вырос и не был против.
  Еще Эдвард узнал, что после его концерта, Лоренцо повесился. Молодой человек знал, что это он убил старика, внезапно оттолкнув.
  — Отчего у тебя такая траурная гримаса? — спросил Пьеро. — Боишься, что скоро я встану на ноги и ты будешь лишним на сцене?
  — Я очень рад, что скоро ты встанешь на ноги на самом деле, — ответил Эдвард.
  — Что же тогда?
  — Ларенцо свел счеты с жизнью...