История одной семьи

Глава I.
- Атас!!!
Свистящий шепот  Ахуна сверлом ввинтился в ухо Суфияна, резко прогоняя сон.
- Нас спалил хромой Ильяс, когда мы овцу Нигматуллиных через переулок несли, помнишь ветка у колодца хрустнула и тень метнулась, надо было проверить ,кто это... Буди Закуана, надо ноги уносить...
Суфиян резко перекатился на бок и толкнул братишку:
- Вставай! Только тихо!
Закуан непонимающе таращился на братьев:
- Что случилось?
- Ничего... Надо бежать, пока не случилось... Нигматуллины овцу не простят...Спалили нас, понял?
Старший из братьев, Ахун, зорко вглядывался в темноту в щель досок сеновала, где они обычно спали короткими летними ночами.
- Суфиян! Мышью в дом, набери немного хлеба в дорогу! Только матери и Ризвану оставь. Постарайся тихо, не буди их.
Суфиян молча кивнул. Бесшумно спустившись с сеновала, он пересёк двор. Когда-то здесь было много скотины, когда-то, когда был жив отец. Мальчик плохо помнил его, он был совсем маленьким, когда тот умер... Мать растила их четверых одна. Земли было много, мальчики работали на ней насколько хватало их сил, потом засушливым летом солнце сожгло все, что посеяли, пришел страшный голод, скотину всю съели...
Суфиян тихонько открыл дверь в избу и прислушался. В углу на широкой скамейке тихо сопел младший братишка. Мама спала рядом. Стараясь не скрипеть половицами, он пробрался в амбар, нашел холщовый мешок. Помня о том,что надо торопиться, открыл ящик с сухарями и неловко задел в темноте чугунок. Остановился. Прислушался. Тихо. Переложил часть сухарей в мешок и на выходе столкнулся с матерью.
- Мама!
- Ты куда с мешком?
- Мама! Нам надо бежать... Мы овечку украли ... Нас видели...
Мать медленно опустилась на пол.
- Что же вы наделали...куда же вы сейчас?
- Не знаю пока ..Мама...Мы вернёмся...Мама, жди, мы вернёмся...
Он выбежал из избы. Братья ждали у ворот. Они тихо исчезли из деревни под покровом ночи.
Это было в середине двадцатых годов.  Старшему из братьев было пятнадцать. Но выглядел он на восемнадцать. Рослый, сильный, сметливый не по годам. Дерзкий, бесстрашный...Рано оставшись без отца, он хотел помочь матери прокормить семью.
Ту злосчастную овечку он приметил давно.Швырнул ей в ногу камень, удачно попав по коленке. После этого она начала приволакивать ногу, отставала от стада. Тут он ее и поймал. Не один. Братья помогли. Свернули овечке шею, спрятали в овраге, а ночью перетащили в свой огород. Но Ильяс их увидел, будь он неладен!
Теперь надо спасать свою шкуру...
- Эти богачи Нигматуллины и после революции жили лучше всех, и голод их не сильно подкосил. На одну овцу не обеднели бы!
Эти мысли бродили в голове Ахуна, пока его не позвал Закуан:
- Куда мы сейчас?
- Мужики говорят, что в Душанбе хорошо, работа есть, зарплату платят, там хлеб, фрукты, тепло...Доберёмся до Бугульмы, оттуда на товарняке до Чишмов, потом пересядем на другой товарный и доедем... Там заработаем много денег, вернёмся домой богатыми...
Ахун размечтался и зашагал быстрее, сильнее размахивая руками. Братья повеселели, тоже пошли быстрее, стараясь идти с ним в ногу.
- Долго ещё идти?
Закуану было всего двенадцать лет, но рядом с братьями ему ничего не было страшно.
Летние ночи короткие, скоро рассвело, просёлочная дорога вывела их на грунтовку.

Глава II

Фаида не уснула до рассвета. Бродила тенью по осиротевшему дому.  Смотрела в окно, будто могла рассмотреть там в светлеющем поле фигурки своих детей. Неслышно шевеля губами, молилась, просила Всевышнего уберечь от беды своих мальчиков.
Оставшись без мужа с четырьмя детьми, обладая от природы мягким покорным нравом, она не имела влияния на сыновей, взявших от отца в наследство буйный нрав. Но всю силу своей материнской любви вкладывала в молитву, оберегая своих птенцов от страшного урагана событий, происходящих в деревне, в стране, во всем мире.
Ершистый ободранный соседский петух взлетел на изгородь и громко прокукарекал.
Шестилетний сын, крепко спавший на широкой лавке у печки, широко раскрыл глаза:
- Мама!
- Спи ещё, Ризван, рано...
- Мама, я кушать хочу...
Фаида тихонько подошла к нему, провела мягкой ладонью по непослушным вихрам, поднесла уголок платка к глазам.
- Мама, ты плачешь?
- Нет, родной, сейчас кашу сварю тебе.
- Ахун кашу не любит!
Фаида не удержавшись, заплакала:
- Ах, Ризван, братья уехали, пока сами с тобой жить будем, вдвоём...
- Куда , мама?
- Не знаю, сынок, дай бог, вернутся.
Ризван выглянул в окно и увидел подъезжающую телегу.
- Мама, кто это?
Фаида выглянула и увидела, что с телеги спрыгнул Садри-бай и два его сына. В сенях загрохотали шаги.
- Ну, Фаида, признавайся, где твои щенки?
Побледнев, она опустилась, как подкошенная, на край лавки.
- Мама!
- Ризван, беги сынок!
- Он нам ни к чему! Нам старшие нужны! Где они??? У тебя в огороде шкура нашей пропавшей овечки лежит! Где твои бандиты?
- Не знаю я! Не видела их со вчерашнего дня!
Ризван взвизгнув, выскочил из дома и побежал к соседям.
Садри схватил Фаиду и потащил в огород, попутно приказав сыновьям:
- Берите лопаты!
Утренняя прохлада плыла от реки, роса холодила босые ноги, но дрожала Фаида не от холода.
- Последний раз спрашиваю, скажешь, где твои стервецы???
- Не знаю ничего я, - прошептала она.
- Закопать!
Садри выхватил лопату у одного из сыновей и начал копать яму. Второй присоединился к нему.
- Держи ее , чтоб не убежала!
Скоро яма была готова. Фаиду столкнули и стали закидывать влажной землёй. Глаза её расширились в ужасе, но она молчала. Только губы еле шевелились. Когда земля сдавила ее плечи, Садри вдруг откинул лопату в сторону и зашагал прочь. Сыновья поспешили за ним.
Фаида осталась, закопанная по шею. Слезы заливали ее глаза, мухи садились на лицо, ветер сгонял их, но они садились опять.
Всё ее нутро пронизал смертельный холод, а голова горела, как в огне...
Не выдержав сильнейшего душевного напряжения, она теряла сознание... сколько времени провела она в забытьи, не могла понять... Очнувшись, увидела звёзды над головой и взмолилась о спасении ради детей, ради своих сыновей.
- Мама, мамочка!
Ризван, плача, подполз к ней:
- Я кричал, звал тебя, не мог найти...Позову соседей, чтобы вытащили тебя.


Глава III
Три дня, проведенные в земле, не прошли даром для Фаиды. Она долго лежала в горячке, изредка приходя в себя. Ризван не отходил от нее, с тревогой вглядываясь в ее исхудавшее лицо. Приносил воду, менял высохший платок на горячем лбу, укрывал теплой куфайкой ноги, когда она начинала дрожать. Скоро с помощью Всевышнего она начала выздоравливать. Но кашель, поселившийся в середине ее грудной клетки, навсегда остался памятью о трёх захороненных днях.
     От сыновей приходили письма, Ахун начал работать на военном заводе в Душанбе, встретил там свою красавицу Махиду, полюбил ее со всей силой своего буйного сердца. Просил в письме благословения матери. Закуан с Суфияном, не найдя приюта своим душам на чужбине, вернулись в родное село.
..Молодежь деревни собралась на игру и встала напротив Закуана, взявшего в руки гармошку. В круг вышла девушка, все парни на хороводе смотрели на неё пламенными глазами, шумно и весело аплодировали её танцу. Но она не замечала их. Обходя танцем круг, она мечтала увидеть того стройного парня, который сегодня появился в селе после долгого отсутствия. Вдруг вслед за ней в середине игры выскочил он, тот самый парень.  На нем была белая рубаха с вышивкой, суконные брюки. На ногах кожаные сапоги. Но сердце Сахиры пленили не нарядная одежда парня, а его стройное телосложение, красивая внешность, теплые и бойкие глаза.
- Ну! - звонким голосом крикнул стройный юноша, тряхнув головой, - веселее играй! Я буду танцевать! Посмотрим, кто выдержит дольше.
Гармонист весело заиграл, и девушки дружно аплодировали. Молодые люди, находившиеся в сторонке, поспешно подошли и втиснулись в хоровод. Стройный парень начал танцевать. Он летел вихрем, легко и высоко подпрыгивал, казалось, что в такт трясется земля. Он долго и красиво танцевал. Гармонист сдался первый. Стройный парень тоже завершил танец.
- Плохой ты гармонист, Закуан! Я еще не натанцевался! Если бы знал, что ты устанешь, не стал бы танцевать! — засмеялся он, вышел из середины круга и скрылся среди толпы.
Сердце Сахиры было растрёпано, как цветок после бури...

Время утекло, как вода в песок, но  своего Суфияна Сахира навсегда запомнила таким легким, бесшабашным, кружащимся в танце, как осенний листок… С того самого вечера, они не расставались. Он привел ее за руку к своей матери.
- Мама, я люблю ее, и ты полюби ее, как дочь. Не смогу без нее, не буду жить без нее…
- Как же без благословения то родителей? – охала Фаида. – Не по-людски как-то… Ой, что же будет…
- Не бойся, мама, и ты, моя любовь, не бойся, - говорил Суфиян, обнимая девушку.
- С тобой мне ничего не страшно, - шептала она, глядя на свое отражение в глубине его глаз, и тонула, тонула….
Всю ночь прождала ее мама, глядя в окошко на темную улицу. Под утро, отец, узнавший от вездесущих соседей последние новости, в гневе схватил кнут и огрел ни в чем неповинную собаку. Скуля, она убежала под амбар. Разъяренный, он ворвался в дом Фаиды, но на пороге его встретили два рослых парня.
- Успокойся, отец, присядь, поговорим, - придвинул к нему табурет Суфиян.
- Нищий щенок, какой я тебе отец?! – с новой силой вспыхнул оскорбленный мужчина.
- Папа, прости меня, я люблю его, - кинулась в ноги дочь.
- И я люблю ее, сейчас все равны, работать я умею, жить будем хорошо, внуками вас порадуем, - увещевал нового родственника парень.
- Ишь, как заговорил, речи-то твои сладкие, посмотрим, как жизнь повернет…
И ведь как в воду глядел. Жизнь повернула так, что началась война, и разлетелись под ее свинцовыми ветрами люди, как листочки осенние.
Суфиян, Закуан, и уже повзрослевший Ризван ушли на фронт. Сахира провожала, держа на руках малыша Атласа, шла вслед за обозом, с которым уезжал свет ее жизни, ее самая звонкая песня, ее счастливая юность…Словно увезли мужья с собой на войну их молодость, жены разом осунулись, потеряли блеск глаз, румянец сошел с щек…Словно злое воронье, закружились над ними годы страшные… Каждый день, впрягаясь в работу , жили они в томительном ожидании писем и смертельно пугались конвертов.
Сахира перед сном, глядя на фотографию мужа, повторяла, как молитву: «С тобой мне ничего не страшно…»

Глава IV
"Что с нами происходит? Что? Где я? Где моя жизнь? Нет её. Нет. Есть только лавина огня, несущая смерть,"- Суфиян смотрел перед собой остановившимся взглядом, и, казалось, ничего не замечал вокруг себя. Командир разведроты, с тревогой вглядываясь в его осунувшееся лицо, говорил взводному:" Что-то неладное с Якуповым, боязно его отправлять в задание, но он лучший мой разведчик. Ловкий, рисковый, даже где-то бесшабашный, с сильно развитой природной интуицией, по-деревенски смекалистый, он всегда выбирается целым невредимым из любой ситуации."

Суфиян выехал к вечеру.  Он гнал коня, согнувшись над ним, словно ворон. Сходство добавляли разлетающиеся полы плаща, которые в сумерках казались черными крыльями. По оба крыла летели за ним деревья в холодном свете умирающего дня. Когда Суфиян выбрался из леса, было уже совсем темно. Он придержал жеребца возле старого сруба, от которого зловеще несло склизким деревом. Птицей