Судьба

Первым её увидел Асхат. В тот день, закончив прополку своего участка картошки на колхозном поле, он бежал домой, подпрыгивая от удовольствия, ощущая босыми ступнями мелкие камушки, попадавшиеся среди мягкой теплой пыли просёлочной дороги.
    Она шла навстречу. Невысокая худощавая женщина в платье, вдоль которого бежали полоски разного цвета. Это было необычно для их деревни, местные женщины носили цветные платья с оборками.
По обе руки семенили два малыша, держась за её подол. Когда она подошла ближе, Асхат понял, что ошибочно принял ее выпирающий вперёд живот за один из узлов, которыми она была увешана.
- Улым, - окликнула она его, остановившись неподалёку.
Асхат с любопытством подошёл к ней ближе.
- Закира-абыстай здесь живёт? В гости мы издалека едем.
Асхат услышав имя матери, удивился:
- Закира? Это к нам...
- Ой, как хорошо! Добрались...
Она сняла с плеча узел и сунула в руки оторопевшему мальчику.
- Иди, скажи, что гости приехали, обрадуй маму.
Асхат, схватив узел, пошел впереди, открывая калитку удивительным гостям, не догадываясь ещё, что открывается новая страница его жизни.
Женщина быстро освоилась в их доме, нисколько не смущаясь, заняла самую широкую лавку у печки для своих детей. Говорила громко, раскладывая вещи и раздавая указания. Сразу стало шумно и тесно и без того в маленькой избе.
   Зифа оказалась двоюродной сестрой Асхата. Её отец, родной брат Закиры, в двадцатом году участвовал в восстании вилочников. Тогда в их село прибыл продотряд, который потребовал сдать более пяти тысяч пудов зерна. Крестьяне, обычно соглашавшиеся сдавать излишки, возмутились. Такого количества хлеба у них попросту не было. Тогда начальник продотряда приказал взять в заложники двадцать человек, среди которых были две женщины, запереть их в холодном амбаре и держать там до тех пор, пока односельчане не соберут требуемое количество зерна. Арестанты могли просто умереть от холода.
      Не выдержав издевательств, жители села, вооруженные вилами и топорами, освободили заложников. Крестьяне соседних сел также взялись за вилы. Власти попытались подавить бунт. Однако прибывший отряд был уничтожен повстанцами. Этот инцидент стал сигналом к всеобщему восстанию.
Восстание подавлялось очень жестоко. Отец Зифы был схвачен и помещен в тюрьму, там он и умер.
Мать Зифы после гибели мужа вышла замуж, родила четырех детей. Зифа, не приняв второй брак матери, считала, что тех детей она любит больше. От тетки, родной сестры отца, жившей в Душанбе, часто приходили письма. В них она звала в гости, писала, что жить у них легче, еды больше, в теплой одежде и обуви из-за жаркого климата необходимости нет. Зифа, затаившая обиду на мать, решилась уехать жить в Таджикистан. Там она вышла замуж.
Асхат с интересом слушал её рассказы о невиданных краях, где растет виноград, где зимой нет снега. Её маленькие сыновья любили забираться к нему на спину, и он катал их, смешно подкидывая, изображая лошадку.
    Лето подходило к концу, начиналась уборочная пора. Асхат со своими ровесниками, пятнадцатилетними подростками, работал в колхозе все лето наравне со взрослыми. Школа- семилетка, которую он окончил, находилась в самой Бишмунче. Он учился там на родном языке, по-русски совсем не понимал. Асхат не собирался покидать свое село, поэтому незнание русского языка его ничуть не печалило. Но мы полагаем, а бог располагает.
    Бойкая Зифа, несмотря на свое положение, продолжала разъезжать по многочисленной родне.
Однажды, когда Асхат вернулся с работы, увидел у ворот своего дома лошадь, запряжённую в телегу. Низко опустив голову, она пряталась от зноя в тени забора. Увидев мальчика, гнедая доверчиво потянулась к его руке. Улыбнувшись, он потрепал её по холке и полез в карман. На его дне лежал потемневший от времени кусочек сахара. Асхат протянул его лошади. Мягкими губами, щекотно касаясь раскрытой ладони мальчика, она аккуратно взяла лакомство.
-Чья ты? Откуда приехала? Кого привезла нам?
Лошадь громко хрумкала сахар, косилась на Асхата, слушая его негромкий голос.
- Асхат, с кем ты там разговариваешь?
Нурия выбежав на крыльцо, озабочено посмотрела на братишку.
- Зифу привезли. Роды начались у неё, пока она была у сводной сестры. Девочка родилась.
Так в их избе появился ещё один человек.
Спустя некоторое время Зифа, оклемавшись от родов, засобиралась домой.
- Как с грудным ребенком и двумя малышами ты поедешь в такую даль?
Нурия стояла перед ней, удивлённо вознося руки вверх.
- Улым, поезжай с  Зифой.
Закира неслышно подошла к сыну и ласково обняла за плечи.
- Помоги с детьми в дороге. Таштимер и Биктимер привыкли к тебе.
Собирались в дорогу основательно, напекли хлеба, пирогов, насушили сухарей, сложили в узлы вещи. Узнали, когда попутка поедет за соляркой в Бугульму, погрузились, поехали. Асхат с мальчиками сидел в кузове полуторки.  Зифа с грудничком удобно устроилась в кабине.
    Подъехав к железнодорожной станции, полуторка остановилась. Водитель, пожилой седоусый мужчина, помог вылезти детям из кузова, принимая их на руки и осторожно опуская на землю. Асхат, спрыгнув вниз, открыл дверь кабины и взял на руки маленькую Розагуль. Взяв сумки, они медленно пошли в сторону вокзала. Зифа долго стояла в очереди в кассу. Асхат ходил, не переставая качать малышку. Наконец билеты были куплены. Зифа достала из сумки бутылку молока, лепешки, вареные яйца. Асхат накормил мальчиков, потом поел сам. Мать приучила его к чистоте, все крошки хлеба он аккуратно собрал и положил себе в рот, а скорлупки выкинул в урну. Потом сложил остатки еды обратно в сумку.  До поезда оставалось всего ничего.
С Бугульмы ехали с пересадкой в Чешмах под Уфой, вторая пересадка была на станции Кинель возле Куйбышева. В общем вагоне было очень душно, народу много – не протолкнуться, жесткие полированные сидения все были заняты. Спать приходилось, сидя внизу или на второй полке. Асхат спал на третьей полке, предназначенной для багажа. Без матраса, простыни и одеяла. На остановках выбегал и покупал картошку, огурцы, хлеб был свой, горячая вода в вагоне, титан топили углем.
    Зифа знала и русский, и татарский, и таджикский, по пути бойко общалась с попутчиками. Асхату было неловко от того, что он не понимал, о чем говорят ее собеседники, над чем они смеются. Он чувствовал себя одиноким. Часто ночами слёзы набегали на глаза, когда он вспоминал родную деревню, маму, сестру, братьев.
Чем дальше дорога, тем все теплее становилось на станциях.
    Однажды он проснулся и ничего не увидел от яркого солнца, только мельтешило что-то зеленое за окном, а когда паровоз пошел тише, разобрал сады, глиняные стенки домиков, тонкие кривые кустики.
- Эх, Душанбе!                                                                                                             
Мимо ехали диковинные телеги на двух огромных колесах. На лошадях верхом сидели мужики с обвязанными головами, а от огромных колес поднималась белая густая пыль, которая закрывала сады, деревья, и нельзя было ничего увидеть сквозь нее.
Паровоз остановился.
      Высунулся Асхат, увидел торговцев с корзинками на головах, услыхал непонятные голоса. Из корзинок на него глянули яблоки разные и еще что-то, какие-то ягоды с черными и зелеными кистями, широкие, белые лепешки.
Приехав в родной Шаартуз, Зифа занялась хозяйством, а про Асхата словно позабыла. Она с мужем жила на окраине, около большой реки.
      Асхат не мог вернуться на родину один, не было денег на билет. Вдобавок он был в крайней мере стеснителен, незнание русского было главным препятствием для того, чтобы он мог решиться тронуться в такой дальний путь самостоятельно. Диковинный таджикский поселок из домов из соломенных кирпичей уже не трогал воображение мальчика, всё чаще перед глазами вставали родные березы, большая ветвистая черемуха у калитки. В слезах он писал письма домой, что хочет вернуться. Нурия, читая его письма, ругала себя последними словами, что не подумала о том, что Асхат не сможет вернуться один.
        После войны она с плугарей перешла работать в школу техничкой. Приходила раньше всех, топила печки в каждом классе, чтобы детям было тепло, носила воду с речки, мыла полы перед приходом учеников.
Собрав все письма братишки, она взяла их с собой, чтобы показать директору. Нурия твёрдо решила просить его отпустить её в Шаартуз.
        Перед дверью с официальной табличкой "Директор школы" её решимость куда-то девалась. Она несмело стукнула два раза и, не услышав ответа, остановилась. Неловко теребя в руках конверты, она переминалась с ноги на ногу.
- Нурия, что-то хотела?
Услышав за спиной голос директора, она еще больше оробела, но взглянув на письма Асхата, взяла себя в руки.
- Фархад-абый, вот…
Она дрожащими руками протянула ему исписанные детской рукой тетрадные листочки. Он непонимающе взглянул на них.
- Братишка пишет…домой хочет…русский не понимает, я боюсь в дороге потеряется или люди лихие обидят…
Она всхлипнула и уголком платка оттерла слезу.
- Поехал в Таджикистан сестру с детьми проводить, назад не может приехать…отпустите меня…
Она с мольбой взглянула на директора.
Тот сидел, призадумавшись.
- Помню Асхата, мечтательный мальчик, сердце у него доброе, всегда на помощь придет…но, к сожалению, очень стеснительный…поезжай, Нурия, привези его домой.
Он подошёл к своему столу, взял листок бумаги, снял крышку с чернильницы, и, обмакнув в нее перо, протянул ей:
- Пиши заявление на отпуск. Больше, чем на двенадцать дней, не могу дать, к сожалению.
На написанном заявлении он размашисто написал: " Выдать Шаяхметовой Нурие аванс - полумесячную зарплату и отпускные за двенадцать дней".
И расписался.
-Дай Бог Вам счастья за Ваше доброе сердце!
Девушка обрадованно взяла из его рук заявление и поспешила в бухгалтерию.
Через день, собрав вещи и наготовив провизии в дорогу, она стояла на станции, ожидая поезда. Рельсы убегали за горизонт, и ощущение нового неясно захлестнуло ее сердце, но то, что ее ожидало в этой поездке, она даже не могла предположить.
    В пути девушка смотрела из окна вагона на мелькающие столбы, деревья, полуразрушенные после войны станции и вспоминала слова матери в разговоре с соседкой, который случайно услышала накануне поездки.
- Эх, отправила Асхата с Зифой...думала там жить останется, там прожить ведь легче...
Мать устало сняла платок с головы и протерла им лицо.
- Пусть не едет Нурия за ним, ничего страшного, поживет - привыкнет потихоньку. Не маленький.
Резко подвинув табурет, соседка встала.
- Некогда мне рассиживаться, пойду я.
Выходя из комнаты, она столкнулась с Нурией, неодобрительно взглянув на неё, хотела что-то добавить, но встретив ее упрямый взгляд, передумала.
  Жесточайшая засуха сорок шестого года усугубила послевоенную разруху, безжалостно уничтожила посевы зерна в Поволжье, сельские районы и города охватил голод.  Косовицей, вязкой снопов школьники занимались наравне со взрослыми, тщательно собирая каждый колосок. Дойка, уборка навоза, приготовление кормов, их подвозка – все делалось вручную. Работа в колхозе забирала все силы.
Нурия взглянула на конверт с обратным адресом, полученный от братишки. Местами чернила