сделанного ею. Глаза Кузнецов опустил, потому что читал, поэтому Юлька смотрела на его брови и ресницы и думала – почему они темные? Ведь аккуратно подстриженные волосы у него были очень светлые и явно от природы. Она бы заметила искусственный оттенок.
-Можешь ведь, когда захочешь, – сказал Кузнецов вполголоса, пробежав глазами по тексту ее перевод, а потом произнес в обычной своей манере четко и веско:
-Хорошо, Королёва. Вы справились с заданием. Как всегда на отлично. Садитесь на свободное место, и начнем занятие.
Юлька ждала, когда он посмотрит на нее. Она стояла на расстоянии вытянутой руки от него, и с этой точки глаза его казались просто тёмными. Но теперь она знала их истинный цвет.
Он занес ее отметку в ведомость, закрыл журнал и озвучил тему урока. Юлька пошла и села за свободный стол. Нужно включиться, приказала себе она, хотя две ночи накануне почти не спала, все думала о том, что случилось в парке за кустом сирени.
После занятия, когда все стали выходить, она сделала вид, что возится со своим рюкзаком, и дождалась, пока Кузнецов останется один. Он взглянул на нее, потом встал, подошел к ее столу и вернул ее работу, которую все это время перелистывал. Юлька смотрела на него с отчаянием. Видел ли он записку, которую она вложила между листами сданной работы? Ведь там она написала, что давно влюблена в него.
-Я внимательно все прочел. Ставлю отлично, но обратите внимание, Королёва, я там пометил один нюанс. В третьем абзаце второе предложение. Его можно перевести по-разному, однако русские коннотации могут смещать смысл предложения.
Она сидела, ни жива, ни мертва, и ждала, что же он предпримет, но он спокойно покинул класс и больше не обернулся.
Оставшись одна, Юлька открыла свою работу и увидела розовый стикер, прикреплённый к первому листу. На нем был написан адрес, время и какой-то четырехзначный код.
Место, указанное в адресе, находилось далеко от ее дома, но совсем рядом с институтом. Наверняка Кузнецов снимал жилье рядом с работой, чтобы не тратить лишнее время на дорогу туда и обратно. Юлька с дрожью в теле подошла к подъезду, в котором по перечню на стене нашла указанную в стикере квартиру и набрала ее номер на домофоне. Дверь парадного тут же распахнулась, Юлька вошла внутрь и поднялась на второй этаж, оглядываясь по сторонам. Дом был малонаселенный – старинный, с историческими архитектурными деталями. На площадке располагалось всего по две квартиры, не то что в современных многоэтажках. Юлька подошла к заветной двери и на мгновенье застыла, не зная, нажать ли на звонок. Но потом вспомнила про код и набрала его на электронном замке. Дверь бесшумно открылась.
Кузнецов уже ждал ее, взял за руку и быстрым движением завел внутрь. У Юльки чуть сердце не выпрыгнуло, но он тут же впился в ее губы, а потом подхватил ее и приподнял, чтобы не склоняться, потому что был выше ростом. Рефлекторно она обняла его, хорошо, что это получилось вынужденно, потому что осознанно Юлька никогда бы не решилась сделать это.
-Станислав Сергеевич, – пролепетала она.
-Просто Стас,– сказал он и, продолжая целовать ее, понес в комнату.
-Разве мы можем? – спросила она.
Он наконец-то остановился и, все еще держа ее на руках, взглянул ей в глаза:
-Ты против? Но твоя записка... Я не сделаю ничего, что может тебя не устроить.
-Я, правда, нравлюсь вам? Или это игра учитель-ученица?
-Нет. К сожалению, совсем не игра.
После этого он отпустил ее, сел на тахту и закрыл лицо руками. Юлька не знала, что делать и просто стояла перед ним.
-Конечно, нам ничего нельзя,– сказал он, опустив руки, – И я не должен. Но весь этот год думаю только о том, как соединиться с тобой.
-Соединиться? – робко спросила она.
-Ну да. Пока ты учишься, будучи твоим преподавателем, я не имею права даже предложение тебе сделать, не то что жениться. Иначе сразу потеряю работу за нарушение этических норм. Связь преподавателя со студенткой невозможна по определению. Я позвал тебя первый и последний раз, потому что уже дошел до такого состояния, что чуть с ума не схожу. Конечно, это наверняка тебя шокировало… прости. Всё, Юля, уходи. Скорее, иначе я не смогу остановиться.
Он вскочил и быстро вытолкал ее в прихожую, а потом открыл входную дверь.
-Но я не хочу уходить, – сказала она.
-Не нужно, прошу тебя… я могу не выдержать. Пойми, я уже давно люблю тебя.
-Не прогоняй меня, – сказала Юлька и прижалась к нему.
***4
Еще вчера она помалкивала всегда и везде. Это являлось почти естественным ее состоянием. Хотя один из парней из их группы как-то посмеивался над ней из-за этого:
-Это ж надо такому случиться – великая молчальница решила стать лингвистом, которому по определению положено все время говорить.
-Не трогай ее, – осадил его второй, который хорошо относился к Юльке.
В институте ее часто задевали парни с других факультетов – приглашали развлечься или просто погулять. Предлагали встречаться, дарили цветы и подарки, которые она не принимала. И ее именно молчаливость спасала от их приставаний. Она прекрасно помнила наставления бабушки, что любую бестактность и даже хамство можно пресечь взглядом и выражением лица.
-Держи паузу, – всегда произносила бабушка почти сакраментальную фразу.
Никогда Юлька не воспринимала собственное молчание как мучение. Напротив, прикрываясь им, ощущала себя вполне комфортно. Но не теперь, когда ей хотелось летать и петь. Уходя от Кузнецова по утрам, она словно продолжала разговор с ним, даже иной раз губами шевелила, беззвучно произнося слова любви к нему. А сам он выдержал эту пытку всего неделю, после чего подал заявление на увольнение. По закону принудительно уволить его не смогли бы, он решил сам. Потому что, видя Юльку, боялся выдать себя. В причине увольнения признался только ректору тэт-а-тэт. Для остальных его уход из института явился полной неожиданностью.
-Как только она защитит диплом, возвращайся. Приму без оговорок, – сказал ему ректор.
Уже через месяц Кузнецов и Юлька расписались, но она никому в группе ничего не сообщила. Даже кольцо не носила для конспирации.
Юлькины родители были ошарашены, но приняли зятя благосклонно. И одобрили его решение об увольнении, в отличие от родителей Кузнецова, которые пока еще Юльку в глаза не видели. Ведь в Питер он уехал из Москвы, и свою жену обещал привезти для знакомства только летом, в каникулы. Учиться Юльке оставалось еще целых 2 года, и на это время Стас устроился в языковой колледж, где ему положили оклад почти вдвое выше, чем в институте. Он не стал арендовать другую квартиру, чтобы Юльке не приходилось мотаться в институт издалека, как раньше. К тому же, эта съемная квартирка еще была наполнена атмосферой их первых встреч, а теперь в ней длился и плавился их медовый месяц. Именно так сейчас они оба воспринимали свою любовь.
Юлька еще никогда в жизни не была так счастлива. Бабушке она без умолку только и делала, что рассказывала о своем прекрасном, исключительном, великолепном муже. Правда, все больше по телефону, в родительскую квартиру она теперь ездила редко. С родителями таких разговоров она не вела, ограничивалась лишь парой-тройкой фраз о том, что у них со Стасом все хорошо.
Он не зря уволился из института. Она поняла это почти сразу, ему было крайне трудно притворяться. Конечно, он умел выглядеть академичным и строгим. Но с ней теперь это у него совершенно не получалось. Он непроизвольно несколько раз касался ее в аудитории, когда она оказывалась рядом. Управлять собой и полностью контролировать свои действия в ее присутствии ему не удавалось. Именно поэтому он решил уйти из института. Правда, первое время после его увольнения Юлька ощущала себя там очень неуютно. Однако ее спасали мысли о ежевечерних объятиях, когда она могла не отлепляться от него ни на миг.
Все ее девчоночьи мечты оказались совершенно несостоятельными, поскольку реальная любовь поглотила ее с головой и во всем, вплоть до мелочей, отличалась от того, что Юлька представляла себе после просмотра фильмов и прочтения книг. Жизнь вдвоем с первого дня доставляла ей сильнейшие удовольствия даже в незначительных деталях быта. Ведь она из тепличных условий родительского дома, где всеми делами занималась исключительно бабушка, переехала в не менее тепличную атмосферу, создаваемую ей любящим мужем, ограждавшим ее от домашней работы. Хотя Юлька пыталась мыть посуду и что-то готовить, пыталась загружать стирку и убирать в комнатах. Но для нее все это пока так и осталось почти игрой, ведь она не привыкла к постоянному уходу за домом и семьей.
-Твоя главная задача сейчас – учиться. Все остальное оставь на меня, – говорил ей Стас, у которого бытовые работы не вызвали никаких трудностей и напряжения. Он занимался ими с удовольствием. Юлька даже подозревала, что мальчишкой он не до конца наигрался в хозяина дома. И вообще в нем оставалось много мальчишеского. И как она не замечала этого раньше? В институте он напротив казался ей консервативным, потому что вел себя слишком по-взрослому для своих 26 лет. Теперь же ей ужасно нравилось наблюдать метаморфозы, происходящие в его внешнем виде, когда он из строгого учителя колледжа превращался в совершенно домашнего рослого подростка. И этот подросток не давал ей ни минуты молчать. Мало того, требовал рассказывать обо всем, что происходило в институте, и не просто, а по-английски или по-немецки. Учительское из него было уже не вытравить. Она заливалась смехом, но выполняла его требования. Ей нравилось то, что он так заботится о ее подготовке к экзаменам. Сам он знал оба этих языка в дополнение к французскому на профессиональном уровне, потому что в свое время закончил сначала языковой колледж, а потом МГУ, причем имел диплом с отличием, а также многочисленные дипломы и награды за первые места в языковых олимпиадах. Глядя на него по утрам, Юлька не могла в это поверить, таким взъерошенным и по-пацански наивным он выглядел, пока не приводил себя в порядок и не облачался в строгий европейский костюм. Даже небритый, он все равно по утрам казался мальчишкой, потому что растительность на его лице, пробивающаяся на скулах и подбородке, в отличие от темных бровей и ресниц, имела от природы очень светлый, почти молочно-льняной оттенок. Как выяснила Юлька из статей в интернете, такое сочетание у блондов не редкость. Но это сочетание вдобавок к изумительно синим глазам, делало его неотразимым для нее. И, конечно, не только для нее.
***5
В отличие от Стаса Юлька имела темно-русые длинные волосы и карие глаза. Правда, волосы она никогда не распускала, а очень тщательно закалывала в строгую прическу. И вообще избегала оставлять детали, способные привлекать самцов, как она называла всех парней, желавших затусить с нею. Потому что до Стаса не встречала ни одного, кто мог бы сравниться с ним и кто увидел бы в ней не объект для похоти, а личность. Только с ним она ощущала себя наполненной не просто желаниями тела, а настоящим и очень глубоким желанием жизни. О таком глубинном желании она читала у классиков и вот теперь понимала, что это такое. Стас многое ей объяснял в их постоянных неспешных беседах – он обладал умением слышать
