Глоксиния маджента

приводимых учителями фактов из истории и литературы. Хотя последний пункт признавался психологами-экспертами позитивным в плане развития аналитических способностей Лины.   
  Другой вопрос, что это ее противодействие нарушало дисциплину в классе и несколько раз даже привело к срыву урока, поскольку дети, четверо мальчиков, защищая Лину от строгого порицания учителя, нападали на него и даже били, и спасало ситуацию только вмешательство тьюторов.
  Когда Арсений рассказывал об этом Агате, она не могла скрыть улыбку. А Лина, поглощая за обедом свежеиспеченные бабушкой плюшки, вставляла свои комментарии к сдержанному рассказу Арсения:
-Если учитель соврал, почему я не могу ему это сказать?
-Не соврал, а ошибся. Учителя так же, как и другие люди, ошибаются,– говорил Лине Арсений.
-Учитель хочет, чтобы мы запомнили его ошибку как правду? Тогда он вредитель, гусеница на клумбе.
-Нет, учитель, конечно, не хочет этого. Но любой человек может ошибаться.
-Учитель не любой! Ему нельзя! – восклицала Лина возбужденно. Впрочем, уже через минуту, как только Арсений брал ее за руку, умолкала. И в классе он часто успокаивал ее именно так.

  Мальчики стали привечать Лину уже с пятого класса. И она благосклонно принимала их неуклюжие знаки внимания – конфеты и игрушки, принесенные из дома тайком. Но помимо этого, будучи подвижной и неугомонной, она защищала некоторых из них от нападок более старших ребят. Девочки же напротив сторонились ее, хотя Лина и с ними пыталась делиться сладостями.
  Девочек помимо Лины числилось только двое, всего же класс состоял из 12 человек. Эти дети были очень разными, впрочем, по уровню развития их многое объединяло. По крайней мере, друг друга к пятому-шестому году совместного обучения они научились прекрасно понимать, порой даже без слов. Для некоторых из них, в отличие от Лины и еще троих учеников из класса, этот учебный год не являлся последним, по вердиктам специалистов им следовало продолжить обучение еще один или даже два года.
  Поэтому Лина вечерами готовила подарки для своих четырех мальчиков, чтобы отдать их, когда будет расставаться со своими друзьями. Именно эта четверка без слов всегда дружно бросалась ее защищать. Лина любила их и при встрече всегда обнимала и даже целовала в щечки. У двоих из них был синдром Дауна, у одного из мальчиков имелись нарушения аутистического спектра, а еще один, очень добрый и чрезвычайно ласковый ребенок, значительно отставал в развитии, но все четверо Лину просто обожали. А заодно и Арсения, поскольку он часто проводил для них совместные с Линой занятия, предоставляя их тьюторам отдохнуть и перекусить в школьной столовой.

  Арсений уже заходил к директрисе школы и разговаривал с ней о своем увольнении.
-Подумай еще раз,– говорила директриса,– Я понимаю, что ты все эти три года был рядом с Линой, и психологи написали в своем заключении, что в социуме она нуждается в обязательном сопровождении, однако сейчас оно для нее не обязательно должно быть тьюторским. Ты мог бы остаться у нас на полставки, а с ней заниматься во второй половине дня. Ей нужно становиться более самостоятельной, да и бабушка всегда рядом. Зато ты хотя бы сохранишь стаж, тоже ведь не последнее дело. Где еще ты найдешь такие условия и такую высокую зарплату?
-Спасибо, Юлия Васильевна, но я не могу. Я должен быть с Линой. Бабушке уже тяжеловато, хотя не это главное. Летом я обязан сопровождать Лину на море, где мы пробудем с ней 2 месяца. Агата Петровна не сможет поехать с нами из-за проблем со здоровьем. Но отказываться от летнего оздоровительного отдыха для Лины недопустимо, так же, как и прерывать коррекционные программы. Я буду постоянно заниматься с ней, вы же знаете, как в этом деле губительны перерывы. Хотя, вы правы, сейчас ей более необходимо не столько тьюторское сопровождение, сколько постоянная психологическая поддержка, однако никого другого кроме меня она к себе не подпустит.
-На время вашей поездки ты можешь взять отпуск, ведь у тебя он составляет целых 56 дней. Если недостаточно, мы дадим тебе дополнительно еще 2 недели за свой счет. У Лины очень большой прогресс, впрочем... без закрепления вполне может произойти откат. Понимаю тебя. Но на что ты будешь жить, когда уволишься? Ясно, что родители Лины возместят тебе расходы по этой поездке, а что дальше? Отказываясь от трудоустройства, ты потеряешь все привилегии тьютора.
-Мне все равно. Лина для меня намного важнее.

  Арсения удивляло то, что директор школы не понимала очевидного, того, что для него не существовало ничего другого, кроме этой его неразрывной связи с Линой. Когда он заболел ковидом и целых 10 дней общался с Линой только по скайпу, она не просто плакала каждый день, она рыдала в голос и не хотела ни есть, ни пить, а тем более, ходить в школу. Конечно, очередной ассистент учителя приходил за ней, но на уроках она сидела с отсутствующим видом и задания выполняла точно робот. А бабушке заявила, что умрет без Арсения.
-Сколько мне еще ждать? Я не могу, не могу, не могу без него! Он должен быть рядом!
Когда он наконец-то пришел, Лина, увидев его, вскрикнула и потеряла сознание, пришлось даже вызывать скорую. И ведь Агата рассказывала все это директрисе и учителям, хотя они и так знали, насколько подопечные привыкают, почти прирастают к своим постоянным тьюторам. Правда, бывают и непостоянные, временные тьюторы или замещающие основного, например, в период отъезда.
  После той болезни Арсений старался сгладить стресс, полученный Линой от его отсутствия, и проводил с ней максимум времени, даже ночевать оставался в квартире Агаты Петровны.
Бабушка не долго думала и предложила ему как-то:
-Переезжай-ка ты пока к нам. Сколько тебе еще мотаться туда-сюда? Поживешь немного, Лина успокоится, а там видно будет. Ей бы школу нормально окончить.
  На том и порешили. И как же была счастлива Лина! Ее щебет дома теперь не умолкал, и в школе все вернулось в норму. Что только она ни вытворяла с Арсением, когда они вечером играли – и бантики ему навязывала в волосы, и щеки румянила, и брови чернила. Он и жирафом был с пушистым шарфом на шее, и послушным осликом Иа, а Пандой. Арсений покорно все сносил, но взамен требовал от нее выполнить очередное задание, с каждым разом усложняя задачу.
    Бабушка не могла нарадоваться. Правда, как-то вечером, когда Лина уже крепко спала, она за чаем спросила Арсения:
-Скажи, а девушка у тебя есть? Прости, если смущаю своим любопытством.
-Не смущаете. Девушки были, но я ни с кем серьезно не встречался. Не нашел среди них такую, чтобы обо всем забыть.
-Девушки были, а не встречался. Как это?
-Ну… девушки сейчас не слишком закомплексованные. Сами парней приглашают встретиться. И чаще всего это означает лишь одно – давай переспим, и если понравится, будем продолжать и дальше. Просто за ручку уже давно никто не гуляет. Другое время.
Агата взглянула на него, но он не смутился, а продолжил:
-В академии я нескольких, так сказать, попробовал. Но встречаться… ни с одной из них не захотелось. В школе мне нравились две девочки, хотя я быстро потерял интерес к обеим.
-Но ты ведь здоровый и взрослый парень. Разве тебя не тянет к женскому полу?
-Тянет. Но очень выборочно.
-Значит, пока никого…,– задумчиво произнесла Агата.
-Почему никого,– сказал Арсений, – Кое-кто мне уже давно очень нравится.
Агата взглянула с грустным интересом:
-Вот как? Это же здорово. А ты ей?
-Думаю, да. Просто уверен, что и я ей нравлюсь.
Тут Арсений закашлялся, и Агата увидела, что он все-таки смутился.
-Наверно, красивая.
-Да, очень. Только… я не имею права признаться ей.
-Не имеешь права? Почему?– Агата почувствовала волнение.
-Агата Петровна, я не могу об этом говорить. Простите. Наверно, уже пора спать.
Но Агата схватила его за руку и впилась в него взглядом:
-Почему, Арсений? Почему ты не можешь мне это сказать? Мы ведь знакомы уже почти 10 лет, ты мне как родной внук!
Арсений вскочил и потянул свою руку, но она не отпускала:
-Скажи мне честно!
-Вы и сами все знаете, зачем же мучаете меня?! – крикнул он ей в ответ, вырвался и кинулся в комнату, где ночевал все последнее время. Но Агата бросилась вслед за ним:
-Признайся, ты ведь все эти 10 лет любишь ее.
-Я не имею права, не имею! Я ее тьютор!
-Открой мне, Арсений! Прошу тебя. У меня же сердце не выдержит! Давай поговорим.
С минуту за дверью стояла тишина, но потом Агата увидела, что дверь приоткрыта и быстро распахнула ее. Арсений стоял у окна спиной к Агате.
-Послушай,– начала Агата, – Я ведь не слепая, и конечно, я все видела. Но если это так… почему нет?!
-О чем вы говорите?!– воскликнул он, повернувшись к ней.
-Давай успокоимся, присядем,– продолжила Агата, тяжело дыша.
Арсений помог ей сесть на кровать, а сам сел напротив на стул.
-Послушай меня,– начала Агата,– Как только Лина получит свидетельство об окончании школы, я официально перестану быть за нее ответственной даже по доверенности ее родителей. Понимаешь?
-Не совсем.
-Женись на Лине! Ты единственный, кого она любит и кому доверяет. И только ты способен защитить ее от всего.
Арсений вскочил, но тут же снова сел:
-Разве это возможно?!
-Лина совершеннолетняя и формально считается дееспособной. По закону признать кого-то недееспособным может только суд. Но ни я, ни ее родители, никогда не сделаем этого. А значит, не имеется никаких препятствий к тому, чтобы она вышла за тебя. Я как ближайшая родственница буду присутствовать в качестве свидетельницы. Родители наверно захотят, чтобы это произошло при них. Однако я против того, чтобы откладывать. Всякое ведь может случиться, и я не вечная…
-О чём вы говорите?! Не пугайте меня!
-Нет-нет. Со мной все нормально. Но обещай, что женишься на Лине и повезешь ее на море, уже будучи ей мужем.
-Давайте хотя бы ее саму спросим,– сказал в замешательстве Арсений.
-Зачем спрашивать? Я всегда хотела стать твоей женой!– сказала Лина, бесшумно оказавшаяся на пороге комнаты. Она тут же шагнула и прижалась к Арсению.
-Значит, ты согласна?– переспросила Агата.
-Согласна тысячу раз!
Арсений смотрел на нее сверху вниз из-за своего роста, и Агата видела, сколько нежности было в его взгляде на Лину. А Лина победно обернулась к бабушке:
-Значит, как только получу свидетельство?
-Но пока никому-никому не говори!– спохватилась Агата.
-Ни за что не скажу! – сказала Лина, глядя Арсению в глаза. Он наклонился и нежно поцеловал ее в губы, а она обняла его за шею и так повисла на нем, что ему пришлось подхватить ее под коленки и приподнять. Так он всегда делал после их шумных игр, относя ее спать, чтобы их лица оказались на одном уровне, и он мог видеть ее глаза.
-Ты самый лучший,– сказала Лина и неумело поцеловала его в ответ.

*** 3
  Еще в академии Арсений изучал очень много материалов по развитию сенсорики у особенных детей и отдельно о чувственной составляющей сенсорного восприятия. Все потому, что Лина уже в 10 лет на занятиях с ним постоянно упоминала свои яркие ощущения от прикосновений к различным предметам, воде, песку, камням, листьям, бумаге и много еще к чему, а также о запахах и звуках. Она рассказывала свои сны, которые не укладывались ни в какие учебные пособия по патологиям, связанным с нарушениями развития интеллекта.