вдруг вознамерился нарушить договор и поколебать существующее равновесие." - он помолчал, обводя нас тяжёлым взглядом, и продолжал. - "Например, убил бы вас всех, начиная со святого отца."
Тогда наш капитан выступил вперёд и вынул из ножен свою шпагу.
"Так кого изберёт ваш адский хозяин для боя с ним? И как он может избавить остальных от той же жуткой участи, когда победит?"
"Наш хозяин по договору не может никого выбрать - выбираете вы сами."
"Вот она, ловушка Дьявола!" - закричал отец Карнеги, потрясая крестом. - "Кто запятнает свою душу грехом, избрав другого вместо себя на заклание и низвержение в Ад?!"
"Избрав самого себя, святой отец" - сказал слуга демона. - "Избрав себя и вступив в бой против посланника Сатаны, чтобы победить его и отправить обратно в Преисподнюю. И в случае своего поражения пойдя на смерть за души остальных, чтобы они жили дальше, имея шанс покаяться в своих прегрешениях и обрести своё место у трона Его после своей смерти."
Но кто бы поверил в честность посланников Дьявола! Мы считали, что смерть уготована всем нам.
Тишина наступила на обречённом корабле. Я каюсь, что боялся даже дышать, приходя в неописуемый ужас от одной мысли, что каким-либо звуком могу выдать себя, и меня примут за того, кто готов пожертвовать собой ради других. И да простит мне Господь Вседержитель наш моё малодушие и страх в тот момент, но Он свидетель, как я боялся тогда перед ликом посланника Дьявола. Я боялся, что все мы обречены, потому что если не выйдет из наших рядов тот, кто захочет отдать свою жизнь и душу за наши грехи, то тотчас же генерал армии Люцифера, возвышающийся над нами, растерзает нас всех без сомнений и даже капли милосердия, и отправит нас всех в адское Пекло ещё живыми. И да простит Он мой страх и помилует, чтобы не тяготил мою душу этот грех на пороге моей скорой смерти.
Однако же не один я пребывал в подобном состоянии - по лицам моих товарищей я видел, что каждый думает о том же, вверяя судьбу свою и душу в руки Господу в тот страшный час. Мой друг Эрик, стоявший рядом, был тих, но нашёл в себе силы ободряюще мне улыбнуться. Рыжий боцман выглядел бледнее обычного, не смея поднять глаз даже на нас, грешных, и не находилось у него ни единого грубого, обидного или оскорбительного словечка или ругательства в адрес богомерзкой твари, стоявшей перед нами, или проклятых слуг её. Руки свои, сжимавшие кожаную плеть, которой он бы мог заставить работать даже мёртвого, он словно бы в стеснении спрятал за спину. Его верный помощник и прихлебала, отвратный толстяк с мутными глазами, забился ещё дальше в толпу, едва не спрятался за грот, и маленькие глазки его бегали по сторонам, словно пытались скрыться от увиденного ими ужаса где-то за пределами сального обрюзглого лица льстивого негодяя. Даже наш квартирмейстер, редкостной злобы и жестокости человек, придумывавший себе подвиги после каждой стоянки с завидной изобретательностью и постоянством, вдруг превратился в честного богобоязненного праведника, и в помыслах не смевшего обидеть другого человека. В то же время наш корабельный доктор, стоявший среди офицеров возле мостика, смотрел на захватчиков нашего корабля открыто и дерзко, не скрывая презрения к ним и к смерти от их рук. Но что мог бы сделать этот гордо выпрямленный сухой старик, чтобы изменить нашу незавидную участь?
И вот когда мне казалось, что все мы обречены на гибель, за спинами офицеров произошло движение, и вперёд вышел один из наших пассажиров. Это был молодой итальянец на службе Англии, он был моложе меня в те годы, весел, ловок и горяч - они со старшим помощником часто устраивали полушутливые поединки на палубе, но бились почти по-настоящему, когда впадали в раж, и часто их удары доставались матросам. Однако же в отличие от старшего помощника, этот итальянец всегда находил время принести пострадавшему матросу свои извинения - во время поединка или после него. За это матросы уважали его и приветствовали как одного из офицеров, а офицеры корабля открыто насмехались над ним, но быстро замолкали, когда молодой итальянец беспечно предлагал им ответить за свои слова на дуэли. Он рассказывал всем, кто хотел его слушать, что недавно получил часть наследства от своего настоящего отца, которого никогда не знал, но в честь которого его назвали, и теперь хочет посмотреть мир и обрести славу, достойную его далёких предков. И теперь этот юноша решительно вышел перед возвышающимся чудовищем, чтобы спасти наши души от участи более ужасной, чем сама смерть.
Зверь из Преисподней повернулся к нему и издал тот самый рёв, что мы уже слышали, раскинув при этом свои когтистые руки и чуть присев. Из его правого предплечья словно по волшебству выросли сдвоенные широкие зазубренные лезвия длиной, как мне показалось, добрых пять футов. Итальянец бесстрашно выхватил свою шпагу и несколько раз со свистом рассёк воздух перед железной маской демона. Капитан проклятого корабля дал нам знак, и мы отошли за грот, столпившись на баке, и снова замерли в ожидании развязки.
Итальянец что-то прокричал и смело бросился в атаку, которую демон легко парировал и двинулся на него, вынуждая отступать и уворачиваться. И так повторялось несколько раз, пока вдруг чудовище не зарычало и не остановилось, разглядывая свою левую руку, - итальянец его ранил! И вместо крови у богомерзкого отродья оказалась какого-то непонятного, режущего глаза цвета жижа, которая к тому же светилась, словно адово пламя, да простит меня Господь и помилует! И почти тотчас же наш спаситель был наказан за дерзость - одним ударом клинков посланник Дьявола сломал его шпагу. Из сотен матросских глоток вырвался обречённый вздох. Но капитан слуг Дьявола сказал, что итальянец может взять другое оружие и даже предложил ему свою абордажную саблю. И тогда наш капитан бросил в руки итальянца свою валлонскую шпагу, которой безмерно гордился, и поединок за наше спасение продолжился.
Несколько раз демон настигал юношу и, казалось, вот-вот убьёт его, но раз за разом тот уворачивался, перекатывался, буквально ускользал из когтей чудовища и успевал наносить ему резаные раны - посланник Дьявола был уже весь заляпан мерзкой жижей, что служила этому нечестивому существу кровью. Больше того - молодой итальянец выхватил пистолет и почти в упор выстрелил в демона! Тот даже не остановился, хотя в его правом плече зияла дыра - он только замахнулся на противника левой рукой, и снова как по волшебству из его предплечья выдвинулись сдвоенные лезвия. Но они ударили в палубу там, где только что был наш спаситель, не задев его.
Теперь богомерзкое страшилище не давало итальянцу простора, всё время пытаясь зажать у борта, возле мачты или у ступеней, ведущих на мостик. Юноше всё труднее было уворачиваться, и вот наконец удар правой руки демона отбросил его почти на пятнадцать футов. Он быстро поднялся, но лицо его было в крови, хоть он и смеялся, вытирая её с лица рукавом. Опять что-то прокричав на своём языке, итальянец отважно бросился на демона Бездны, и их звенящие друг о друга клинки высекали яркие искры. Мне казалось, что сам Господь придаёт ему сил в битве с воплощённым злом, захватившим наш корабль, потому что посланник Дьявола был выше него почти в два раза, а каждый его удар мог бы переломить человека пополам. Но не молодого итальянца в тот день. За моей спиной рыжий боцман вдруг начал молиться в голос. И тогда я понял, что слышу, как наш капитан громко и чётко, словно отдаёт приказы, читает "Отец наш Небесный", и ему вторят корабельный доктор и отец Карнеги. Воистину это придавало юноше сил! И он снова бросился на врага человеческого. И опять выстрелил в него, попав прямо в грудь, почти в самое сердце! Если бы творение Люцифера было подобно человеку, то упало бы сейчас замертво, но оно только заревело, выставив перед собой клинки. Я видел, как итальянец снова торопливо перезаряжает свой пистолет почти что наощупь, не сводя настороженного взгляда с врага.
Как бы нам ни хотелось, как бы мы ни молились Господу нашему Вседержителю, но исход боя был предрешён, и не в пользу отважного итальянца, выступившего против зла за спасение наших душ. Он уже был покрыт многочисленными порезами и обильно залит кровью, хоть и не сдавался, нанося демону всё новые повреждения тяжёлой шпагой, пронзая и рубя его почти в каждой атаке. Он даже опять выстрелил в демона и опять ранил его, и демон издал долгий злобный рёв и впервые пошатнулся, но устоял, шире расставив ноги. Бой продолжался.
И вот богомерзкое чудовище настигло юношу и пригвоздило его ногу к палубе. Итальянец молча отбивался, но не смог вырваться. Посланник Сатаны наклонился над ним, будто разглядывая его вблизи, потом вонзил клинки на своей левой руке ему в грудь и так поднял с палубы. Юноша впервые закричал от боли. Но когда демон поднял его, обессилевшего, на уровень своих глаз, скрытых под маской, с громкими проклятьями наш отважный защитник снова выстрелил в него, прямо в маску! Пуля отскочила от неё, и тогда из последних сил молодой итальянец вонзил шпагу почти в шею кошмарному отродью и стал бить бесполезным уже пистолетом по его маске, пока из-под неё не пошёл дым. Чудовище зарычало и вонзило в тело несчастного клинки на правой руке. Изо рта обречённого воина во славу Господню полилась кровь, он засмеялся, плюнул во врага человеческого и умер, чем спас наши несчастные души, как и говорил слуга демона. И я поклялся тогда, что до самой своей смерти буду молиться о том, чтобы Господь наш, Творец и Вседержитель, вырвал эту светлую душу из самых недр Бездны, из самых лап Князя Тьмы и принял её в светлое Царствие Небесное, где ей и надлежит пребывать за своё праведное деяние. Я верую, что Спаситель наш свершит правосудие и покарает зло, посмевшее бесчинствовать на земле при свете дня.
Демон же швырнул тело нашего защитника на доски палубы, сразу же ставшие багровыми от крови погибшего за нас праведника, и с рёвом сорвал свою маску. И то, что мы увидели, было ещё более ужасным, чем уже виденное нами сегодня: лицо богомерзкой твари я не могу назвать лицом, ибо представляло оно собой полное отсутствие лба под уже описанным мною подобием крабьего панциря, глубоко посаженные в чудовищный череп маленькие глазки, с неописуемой ненавистью глядящие на нас словно бы из двух колодцев, ведущих в саму Преисподнюю. Носа у посланника Дьявола не было совсем, вместо него там торчали жуткие кривые клыки, загибавшиеся вниз, откуда им навстречу изгибались такие же, омерзительные и огромные, с которых капала слюна. Щёк у демона тоже не было, но вместо них снизу по обе стороны были как будто бы пальцы, с которых ободрали кожу и мясо, и тоже с жуткими когтями на концах. И когда демон в очередной раз победно заревел, эти пальцы по сторонам адской пасти растопырились, и мне на мгновение показалось, что это пальцы мучимых в Пекле грешников тянутся к нам из омерзительной глотки адского создания, желая и нас затащить в самую Геенну огненную и обречь на вечные страдания. Но капитан проклятых уже говорил с нами - он сказал, что договор исполнен, и души наши спасены жертвой погибшего за нас праведника. Однако же демон видел нас
